Несмотря на то, что русские войска фактически одержали победу, Турция была полностью повержена, а Австро-Венгрия не принимала никакого участия в боевых действиях и не оказывала никакой помощи русским, российский министр иностранных дел считает необходимым срочно согласовать с ней условия будущего мира: вдруг любезные министру европейцы останутся чем-то недовольны!

Со стороны австрийцев, естественно, поступили возражения против предполагаемых условий мирного договора – реальное освобождение славян и любое усиление России на Балканах были Вене не по нутру. Царь и Горчаков были настолько напуганы австрийским ответом, что немедленно отправили командующему русскими войсками брату царя великому князю Николаю Николаевичу телеграмму, в которой приказали не предъявлять туркам никаких условий мира, а затребовать от Стамбула мирные предложения. Можно только представить себе, какие условия мира могли сочинить турки. Горчаков мотивировал свою позицию следующим образом: «Нам важно выиграть время, чтобы прийти к соглашению с Австрией»[1]. Напомним, в военном отношении Австро-Венгрия была слабой державой: за прошедшие 20 лет (1859-1878 гг.) она с треском проиграла две войны – Франции и Пруссии. Внутриполитическая обстановка в стране была крайне напряжённой: немцы, венгры, славяне, румыны, итальянцы ненавидели друг друга. Больше половины населения составляли славяне (чехи, словаки, поляки, хорваты, сербы, русины), которые, стремясь к независимости, видели в Петербурге своего союзника. Война с Россией для Австро-Венгрии была равносильна самоубийству. Тем не менее, либерал-патриот Горчаков непременно стремится согласовать с ней условия договора. Объясняется это просто: «европейски» мыслящие либеральные министры никак не могли шагу шагнуть без одобрения Запада: даже самый умеренный шаг должен был получить одобрение с его стороны. Подобным образом привыкла за последние 30 лет действовать и наша современная дипломатия: любое наше действие должно получить одобрение «цивилизованного мира» - как же без этого?

Однако на этот раз российских либералов подвели… турки. Турецкие уполномоченные прибыли на переговоры, не предъявив никаких условий мира. Турецкое правительство их попросту не имело. Султану и в голову не могло прийти, что победившая держава будет запрашивать условия мира у разгромленной наголову страны: каких же условий мира эта страна пожелает. Воистину, у полудиких турок логики и здравого смыла было на порядок больше, чем у образованнейших рафинированных российских либералов. В итоге русскому командующему великому князю Николаю Николаевичу ничего другого не оставалось, как предъявить султану русские условия мира. Их разработчиком был национально мыслящий дипломат, сторонник панславизма Н.П. Игнатьев. Турецкие уполномоченные, испугавшись ответственности, отказались подписать русские условия и запросили инструкций у правительства. Ответа не было больше недели. Тем временем, русские войска продолжали победоносно двигаться к Константинополю – у турок просто не было сил их остановить.

Командующий русскими войсками Николай Николаевич предложил немедленно занять русскими войсками Константинополь и Галлиполи, чтобы преградить английскому флоту дорогу в проливы. Однако он получил немедленный и категоричный отказ: император, министр иностранных дел Горчаков и военный министр Д.А. Милютин панически боялись войны с Англией. Напомним, обладая самым мощным в мире флотом, Британия имела «игрушечную» армию, способную лишь выполнять полицейские функции в колониях. Кроме того, британцы панически боялись за «жемчужину британской короны» - Индию: в случае войны русские могли создать реальную угрозу вторжения.

Что в этот момент происходило в Лондоне? Английский кабинет министров непрерывно обсуждал положение. В отличие от милютиных и горчаковых здесь прекрасно понимали, что в одиночку воевать с русскими Британия не в состоянии. Королева Виктория впала в истерику, требуя немедленно начать войну, заявляя, что «будь она мужчиной, она немедленно отправилась бы бить русских»[2]. Видимо у британских женщин-политиков какая-то патологическая ненависть к русским: вспомним хотя бы Маргарет Тэтчер с её словами, что для обслуживания западной культуры нужно всего лишь не более 15 млн русских, остальных надо уничтожить, или Тереза Мэй – дай ей волю, как Виктория, прямо сейчас бы бить отравилась… Однако британские государственные мужи, как и положено джентльменам, на истерику не поддались. Рассудив трезво, решили: раз сами воевать не можем (да нам и незачем), то надо найти, кто это сделает за нас (нашлись же дураки, которые в 1813-1814 гг. победили для англичан Наполеона, может и сейчас найдутся). Срочно запросили Вену: не готовы ли австрийцы ударить по ненавистным русским. Влиятельный министр иностранных дел Андраши был в принципе не против, но австрийские генералы запаниковали, они-то прекрасно понимали, чем грозит империи война с русскими. В итоге Вена (в отличие от Петербурга в 1813 г.) отказалась таскать для англичан каштаны из огня.

Тогда британцы решили применить тактику запугивания. Решено было провести военную демонстрацию и направить британскую эскадру в проливы Босфор и Дарданеллы. Однако тут стало известно, что 31 января 1878 г. турки подписали соглашение о перемирии. Флот тут же вернулся на свое место, но британская пресса продолжала нагнетать истерию, запугивая Петербург. Британское правительство в свою очередь продолжало успешно блефовать. Впрочем, что мешало российскому правительству блефовать, делая вид, что русские войска готовы к вторжению в Индию и вот-вот двинуться из Средней Азии через Гималаи? Видимо, дворянская честь, осознание того, что «порядочные люди так не поступают», и пусть о нас вытирают ноги – мы же будем «выше этого»!

Шовинистическая пропаганда в британской прессе достигла предела. Британской эскадре был опять дан приказ идти в проливы. Подойдя к проливам, эскадра стала на якорь и стала ждать «официального приглашения» от султана. Однако в Стамбуле знали истинную сущность своих «английских друзей» и прекрасно представляли себе ту цену, которую придется заплатить за «бескорыстную помощь британской демократии» против «русской тирании». Официального приглашения английским морякам от турецкого правительства так и не последовало. Что ж эскадра снялась с якоря и вернулась обратно, превратившись в посмешище всей Европы. После подобных «манёвров» даже самый непроницательный политик мог понять, что британцы воевать всерьёз не настроены.

Однако в Петербурге этого не поняли. Там царила неразбериха, близкая к панике. Узнав о движении британского флота, Александр II дал приказ русским войскам занять Константинополь. Однако Горчаков и Милютин умоляли царя этого не делать. И царь уступил им. Впрочем, немного поразмыслив, отправил оба приказа сразу. Представьте себя на месте русского командования, от которого одновременно требуют взять Константинополь и ни в коем случае этого не делать! Кстати, Милютин убеждал царя, что русская армия слаба и воевать не готова. Либеральные историки любят превозносить «военный гений» этого военного администратора до небес. Так вот, к этому моменту Милютин находился на посту военного министра 18 лет. Давайте зададимся вопросом: если чиновник находится на должности 18 лет и после этого делает открытие, что его ведомство, которым он руководил, ничего не способно сделать, не равносильно ли это признанию своей полной некомпетентности? Получается, русскую армию к войне должны были готовить англичане, турки, немцы, да кто угодно – только не военный министр генерал Дмитрий Алексеевич Милютин! В общем, ситуация более чем странная: «гениальный» военный министр находит, что после 18 лет его «успешного руководства» армия ни на что не способна; другой не менее «гениальный» министр иностранных дел не может рассмотреть блеф в действиях «наших западных партнеров» и требует немедленно принять их условия; а основоположник «эры великих реформ» в панике мечется по Зимнему дворцу и рассылает совершенно идиотские приказы!

15 февраля английский флот все же рискнул войти в проливы. Царь приказал русским войскам остановиться. В этот момент они находились в Сан-Стефано, в 12 км от столицы Турции.

3 марта был подписан Сан-Стефанский мирный договор. Несмотря на линию умиротворения по отношению к Западу, адептами которой были Горчаков и посол в Лондоне П. Шувалов, переговоры с турками повел бывший посол в Турции Игнатьев, ставивший интересы России превыше всего. Договор, нарушив все расчеты Вены и Лондона, значительно расширил границы Болгарии по сравнению с теми, которые обещали «западным партнерам» Горчаков и Шувалов. Болгария становилась фактически независимым княжеством, находящимся в номинальной зависимости от Турции. Её границы простирались от Дуная и Чёрного моря до Эгейского моря на юге и албанских гор на западе. Турецкие войска лишались права находиться в Болгарии. В течение двух лет на территории Болгарии оставалась русская армия, как гарант выполнения договора. Договор предусматривал также полную независимость Сербии, Черногории и Румынии, предоставление Черногории порта на Адриатическом море, а Румынии – Северной Добруджи. России возвращались юго-западная Бессарабия, ей передавались крепости Карс, Ардаган, Баязед и Батум. В интересах христианского населения должны были быть проведены реформы в Боснии и Герцеговине, а также на Крите, в Эпире и Фессалии. В возмещение военных расходов Турция должна была заплатить 310 млн. рублей. Вопрос о проливах в договоре не поднимался[3]. В итоге получился весьма умеренный, но в принципе не плохой договор, учитывающий интересы и балканских славян, и России.

Тем временем, британское правительство продолжало тактику запугивания Петербурга. Необходимо было внушить русскому правительству, что Англия в самом деле будет воевать если Россия не уступит. Британский блеф полностью удался. Несмотря на то, что Лондон вовсе воевать не только не собирался, но и не мог (это признали позже сами члены британского правительства), в Петербурге были напуганы и всерьез ожидали войны. 18 марта Александр II писал великому князю Николаю Николаевичу: «Англия только ищет предлога, чтобы объявить нам войну»[4].

Между тем, Вена и Лондон выразили гневный протест, требуя пересмотра договора на международном конгрессе. Российское правительство с готовностью согласилось. Подобная готовность вызывает удивление: получить Россия на этом конгрессе больше того, что уже получила по Сан-Стефанскому договору, уже не могла, но вот потерять могла многое. И это при том, что ни одна держава реально воевать с Россией из-за турок не собиралась! Видимо, общественное мнение Европы и настроение немецких родственников государя значили для нашей элиты больше, чем благополучие России и судьба балканских народов… На это нам могут возразить: то, что просто и понятно нам 140 лет спустя, вовсе не было таковым для современников событий. Да, это так. Но ведь, с другой стороны, для того и существуют крупные политические деятели, дипломаты, военные, которые в отличие от рядового обывателя, должны уметь анализировать события, точно предсказывать намерения и действия противников и принимать необходимые политические решения. И уж, конечно, должны были это сделать такие гениальные и выдающиеся либеральные министры, как Горчаков и Милютин. Или вся проблема в том, что были они не такими уж выдающимися, каковыми хотят их видеть нынешние либерал-патриоты… Наверное именно эти славные либеральные традиции были взяты на вооружение нашим МИДом в вопросе по Украине: имея на руках обращение Януковича о помощи, Россия в соответствии со всеми международными нормами могла ввести на Украину войска в феврале 2014 г. и пресечь создание профашистского государства. Позднее Москва могла признать независимость Донбасса, а не играть в «федерализацию». Но мы предпочли пойти на соглашение с Западом, прикрывшись, как фиговым листком, минскими договоренностями, которые были мертворожденными с первого дня. Вместо того, чтобы вырвать из лап Запада Украину или хотя бы Донбасс, мы предпочли взять Крым и успокоиться. С голубых экранов, заламывая в экстазе руки, разные киселевы эротично нам докладывали, что кроме Крыма ничего нельзя – иначе война. Не дай Бог еще больше разозлить Запад! Впрочем, не надо обольщаться – в случае чего Крым как повод для войны тоже для Запада подойдет, если он её захочет, конечно…

В итоге, как пишут наши историки: «России, которая была не в состоянии вести войну с европейскими государствами (хотя как мы видели, воевать никто всерьёз не собирался), не оставалось другого выхода, кроме признания предварительного характера Сан-Стефанского мирного договора и согласия на проведения конгресса»[5]. Более того, перед началом конгресса Россия почла за честь договориться с главным противником – с Англией. Лидер российской либеральной дипломатии П. Шувалов проявил изрядное рвение. Между ним и министром иностранных дел Британии Р. Солсбери 30 мая 1878 г. было достигнуто соглашение о разделе Болгарии на две части, одна из которых признавалась самостоятельным княжеством, которое ежегодно должно платить Турции дань, а другая (Восточная Румелия) оставалась в составе Турции. В обмен Англия признавала за Россией право на присоединение Южной Бессарабии. Таким образом, ещё до начала конгресса Россия без всякой борьбы уже отступила от условий Сан-Стефанского мирного договора, ничего не получив взамен. Это если и не капитуляция, то серьёзное поражение. Кроме того, Лондон сумел вознаградить себя за счет Турции. Параллельно переговорам с русскими шли переговоры с турками. Запугивая турок русской угрозой, Лондону удалось получить их согласие на оккупацию Кипра. В итоге англичане, запугивая и тех, и других, и от русских добились значительных уступок, и от турок остров Кипр получили, не дав практически ничего взамен и не собираясь воевать на самом деле ни с кем!

Конгресс не предвещал России ничего хорошего. Англия и Австрия были враждебно настроены по отношению к России. Организатор конгресса канцлер Германии О. фон Бисмарк, заявляя о своей незаинтересованности в балканских делах, разыгрывал роль «честного маклера». На самом деле Бисмарк хотел с одной стороны, оставив Россию один на один с Англией и Австро-Венгрией, показать, что её единственная надежда – Германия. С другой – столкнув Петербург с Лондоном и Веной, отвлечь все три державы от европейских дел, и спокойно разделаться с Францией, о чём Бисмарк давно мечтал. Поэтому и Германия заняла фактически антироссийскую позицию. Во Франции у власти с конца 1877 г. было правительство Ваддингтона, которое сменило русскую ориентацию французской внешней политики на английскую. Ваддингтон искал сближения с Британией и собирался поддерживать ее на конгрессе.

6 июня правительства Англии и Австро-Венгрии подписали соглашение о согласовании политической линии обеих стран на будущем конгрессе и о противодействии притязаниям русских и балканских славян.

Конгресс открылся 13 июня 1878 г. в Берлине. Участвовали в нем шесть великих держав и Турция. Делегации великих держав возглавили – Андраши (Австро-Венгрия), Биконсфильд (Великобритания), Бисмарк (Германия), Ваддингтон (Франция), Корти (Италия). Делегации балканских стран были допущены на конгресс, но не являлись его участниками – они могли лишь в качестве зрителей наблюдать за происходящим. Российскую делегацию возглавил Горчаков, его заместителем был Шувалов. Как видим, позицию России на конгрессе определяли либеральные дипломаты, настроенные во что бы то ни стало договориться с Европой.

Основные контуры решений конгресса были определены в англо-русском соглашении от 30 мая. Однако борьба на конгрессе вспыхнула с новой силой. Западные державы стремились ещё больше ограничить Россию. Россия оказалась в полной дипломатической изоляции – все западноевропейские страны ополчились против неё. Даже слабенькая Италия пыжилась, стремясь показать русским «кузькину мать».

Российские либерал-патриоты честно стремились отстаивать интересы страны. Но что они могли сделать? В этих стратегически проигрышных условиях России оставалось только уступать. Впрочем, российские либеральные дипломаты сами себя загнали в эти условия, винить им было некого. Разве только сокрушаться, что любезный им Запад «почему-то внезапно» ополчился против России… Подобная участь ждёт всех, кто по-прежнему возлагает надежды на сотрудничество с Западом. Россия нужна Западу только затем, чтобы, использовав её в своих интересах, с удовольствием вытереть о неё ноги. Н.Я. Данилевский еще 150 лет назад писал, что западная цивилизация перманентно, стратегически будет враждебна России, потому что она не считает нас за своих. Но кто в нашей политической элите всерьёз задумывался над его пророческими словами? К сожалению, никто – ни тогда, ни сейчас…
13 июля 1878 г. конгресс завершил свою работу подписанием Берлинского трактата, заменившего собой Сан-Стефанский мирный договор. В силе оставались положения о независимости Румынии, Сербии и Черногории. Территория двух последних была значительно уменьшена, Черногория не получила выход к Адриатическому морю. Румынии, как неславянской державе, была сделана поблажка – передачу румынам Северной Добруджи оставили без изменений. Болгария была поделена на две части, одна из которых признавалась самостоятельным княжеством, которое ежегодно должно платить Турции дань, а другая (Восточная Румелия) оставалась в составе Турции. В Восточной Румелии (вопреки достигнутым ранее англо-русским договоренностям) турки получили право держать свои войска. Босния и Герцеговина подлежала оккупации австрийскими войсками. Кипр передавался англичанам. Срок пребывания русских войск на болгарской территории был ограничен 9 месяцами. Россия получала Южную Бессарабию, крепости Карс и Ардаган на Кавказе. Батум передавался России, при условии объявления его свободным портом. Крепость Баязед Россия обязывалась вернуть Турции[6].

Таким образом, Россия была лишена значительной части плодов своей победы, потерпев тяжелое дипломатическое поражение. Национальные интересы балканских славян грубо попирались в угоду политическим и стратегическим соображениям Англии и Австро-Венгрии. Болгарский народ лишился единства, которое ему обеспечивал Сан-Стефанский мирный договор. Для Боснии и Герцеговины турецкое владычество было заменено австрийским господством. Сразу после начала австрийской оккупации против новых хозяев в Боснии и Герцеговине вспыхнуло народное восстание, которое было подавлено жесточайшим образом. Впрочем, чего ожидать от Запада? Западная цивилизация всегда предельно цинично попирала судьбы других народов, когда речь шла о достижении любых целей, приносящих Западу хотя бы минимальную выгоду. И в отличие от нашей дипломатии, никогда не считала незападные народы «равными партнерами», с которыми можно достигнуть «взаимоприемлемых соглашений». Зачем? Агрессия и насилие в любой форме – вот средство общения Запада с «недочеловеками»!

Больше всего от конгресса выиграли Лондон и Вена. «Защитники Турции и европейской демократии» – Англия и Австро-Венгрия – без единого выстрела захватили: первая – Кипр, вторая – Боснию и Герцеговину. Но главное: они смогли улучшить свое геополитическое положение, не допустив при этом усиления России.

Но самым тяжелым последствием этих событий было другое. В результате подписания Берлинского трактата Россия отказалась не только от реализации своих планов. Обманутыми оказались надежды балканских славян, прежде всего болгар. Россия уже не казалась им такой мощной и победоносной – вот только что она разгромила турок, но едва Лондон и Вена грозно цыкнули на неё – и она сразу стала на задние лапки. В отличие от Петербурга, чей авторитет сильно упал в глазах славянской интеллигенции и политической элиты, сильно возрос авторитет Германии. Именно эта держава, формально не заинтересованная в балканских делах и не ущемляющая интересы славян, стала казаться им воплощением силы и истинного величия. Болгарская политическая и военная элита всё больше стала ориентироваться на Берлин. Впрочем, в полной мере это скажется не сразу, а лишь в годы Первой мировой войны.

В России все слои общества были разочарованы итогами конгресса. Горчаков писал императору: «Берлинский трактат – самая черная страница в моей служебной карьере». Александр II приписал на этом письме: «И в моей тоже»[7]. Вот так, возрыдали, посыпали голову пеплом… Но были ли сделаны какие-либо выводы по поводу наших «западных партнеров»? Увы, нет. Но об этом расскажем в следующих статьях.

И последнее. Мы не ставили перед собой задачу опорочить честное имя Александра II, Горчакова, Милютина, усомниться в той роли, которую они сыграли в истории. Со дня описанных событий прошло 140 лет. Всё это уже история. С мертвыми воевать не просто смешно – это преступно. И царь, и его министры честно служили России в меру своих возможностей, пытались отстаивать её интересы так, как они эти интересы понимали. Мы ни в коем случае не хотели чернить их память – мир их праху. Конечно, как писал Шота Руставели: «каждый мнит себя стратегом, видя бой издалека». Возможно, это относится и к нам. Наверное, можно было бы написать (как уже тысячу раз до нас писали) «благолепную» статью к юбилею, восхитившись «государственной мудростью и великими деяниями» царя и его министров. Однако мы видим долг историка в другом: честно проанализировать совершенные ошибки, вовсе не для того чтобы поглумиться над деятелями прошлого, тем более, как ни старайся уже ничего в нем изменить нельзя. Проанализировать их надо для того, чтобы не повторить эти ошибки в будущем. Иначе сбудутся пророческие слова русского историка В.О. Ключевского: «История учит даже тех, кто её не изучает. Их она учит наказывая».
 
/ Мнение автора может не совпадать с позицией редакции /