На наш взгляд вопрос цифровизации несомненно важен, но он сегодня закрывает собой более глобальную тему – продолжающееся почти два десятка лет внедрение Болонской системы в наше образование. Иногда возникает впечатление, что западники-глобалисты специально выдвигают на первый план цифровизацию, чтобы «замылить» вопрос о Болонской системе. Зачем? Очень просто: противники разрушения системы образования в итоге «выдохнутся» в борьбе против цифровизации и оставят в покое указанную систему. Что даёт эта система на практике?

Сторонники системы выдвигают тезис о необходимости интеграции нашей системы образования, а соответственно и общества, в «мировую» (т.е. западную систему). Прежде чем говорить об интеграции российского общества в культурный мир Запада, необходимо ответить на вопрос: нужна ли нам эта интеграция? Она неизбежно приведёт к навязыванию чуждых нам цивилизационных ценностей. А поскольку эти ценности формируются не спонтанно, а являются производными народных начал, можно добиться только одного – возникнет уродливый и нежизнеспособный гибрид. Культура может развиваться только на собственных народных началах, т.к. только в них есть потенциал для её развития. Утратив их, она лишается внутренней логики для развития и гибнет. Интеграция в Запад есть преступление и перед нынешним поколением, и перед будущими.

Другой аргумент «болонцев»: присоединение России к Болонскому процессу дало некоторый импульс модернизации высшего образования. Болонская система является для Европы не чем-то искусственно созданным – она представляет собой результат многовекового внутреннего развития европейских стран. В то же время у нас эта система является навязанной сверху, мертворождённой, не учитывающей наши национальные особенности. В результате появился очередной урод. Так, например, ступени бакалавриата и магистратуры практически ничем внутренне не связаны. Можно закончить бакалавриат по специальности «Экономика» и поступить на магистратуру по инженерной специальности. Реальная эффективность будущей профессиональной деятельности такого «инженера» под большим вопросом. Иначе говоря, Болонская система никак не учитывает (да объективно и не может учитывать) российские особенности и реалии, т.к. создана в совершенно других культурно-исторических условиях – о какой модернизации образования на подобной основе можно всерьёз говорить? Кроме того, фрагментарность и снижение уровня фундаментальности образования в Болонской системе, затрудняющие (либо вообще исключающие) формирование критического и аналитического мышления, отмечаются практически всеми специалистами. Какая вообще модернизация возможна в условиях прогрессивно усиливающейся примитивности мышления?

Более того, «болонская модернизация» усилила нагрузку на профессорско-преподавательский состав. Вместо того, чтобы заниматься наукой и совершенствоваться как преподаватели, он утонул в бесконечном потоке документационной макулатуры, который требуется очередным стандартом образования. Сами стандарты меняются со скоростью звука, а в соответствии с ними надо менять всю документацию. Кстати, на любимом нашими либералами Западе, документационная нагрузка лежит не на профессоре, а на его секретаре. Эту действительно разумную вещь у нас не переняли. Почему? Потому, что это – дополнительные расходы, а в ходе оптимизации не то, что секретарей взять, преподавателей без разбора увольняли, чтобы эти расходы сократить. При этом адепты Болонской системы всерьёз полагают, что обескровленный и заваленный никому не нужными бумагами преподавательский корпус в состоянии обеспечить «модернизацию»? Можно только подивиться оптимизму оптимизаторов.

Болонская система является главным средством развала образования, по своим последствиям она перекрывает даже «прелести» цифровизации, о которых писали коллеги (https://t.me/Wek_ru/2855, https://t.me/sidpolit/7862, https://t.me/politgen/1004, https://t.me/potnumbersix/680, https://t.me/GePeVoice/367, https://t.me/RossiyaNeEvropa/372).

Аргументом сторонников Болонской системы является то, что подобная система даёт возможность нашим студентам получать образование за рубежом. Насколько России сегодня важен доступ отдельных студентов и преподавателей к западному образованию? Что он даёт в прикладном плане нашей стране? Ничего. С одной стороны, те, кто учится за рубежом, как правило, там и остаются работать. Специалистов наше народное хозяйство не получает, а мы гордимся, когда выпускники наших вузов находят там работу. Абсурдная ситуация: государство тратится на подготовку специалистов, а отдачи не имеет. Может, для отдельного человека это не так плохо – возможность заработать, хорошо пожить и т.д. Но что в результате получает всё общество? Ничего. Здесь – явный вред. Нет сомнения, что государство должно стараться создать необходимые условия жизни и работы здесь, у нас в стране, но это уже не вопрос системы образования, а вопрос эффективности государственного управления. Кроме того, на Западе получат работу по профессии только лучшие, а порой – уникальные специалисты. Средние и худшие там никому не нужны. Лучшие найдут соответствующие занятия с любым дипломом.

Как-то в интервью ректор одного питерского вуза с нескрываемой гордостью вещал, сколько его выпускников трудится «за бугром», причём назвал даже их точное число. А вот, сколько его выпускников трудится в России, в каких отраслях – ответить затруднился. Возникает вопрос: а зачем собственно нашему обществу кормить подобные ВУЗы, если они не служат на благо самого этого общества? Ведь в данном случае, что есть этот ВУЗ, что его нет – для нашей страны разницы никакой.

Болонская система никак не способствует решению задач социально-экономического и культурного развития страны. Главный её козырь в том, что диплом выпускников может быть признан за рубежом, а соответственно поможет найти там работу. Такая мотивация со стороны государства может иметь право на существование только в одном случае: в целях импорта научных и технологических знаний через госпрограмму «засылки» своих специалистов за рубеж и возврата их на Родину через создание адекватных условий труда. Но это возможно только в случае обретения Россией национальной идеологии и возвращении на самобытный путь исторического движения.

Следующий их тезис: заимствование европейских образовательных форм – это возможность преодоления национальной замкнутости в интеллектуальной сфере.

Национальной замкнутости в интеллектуальной сфере нет. Разве обмен научными идеями в сфере естественных наук и, как следствие – сотрудничество в сфере технологий, невозможно без полного растворения России в Западе? Даже западные учёные признают, что вполне возможна модернизация без вестернизации – пример того же Китая является показательным. Да и СССР, даже в самые тяжёлые времена Холодной войны вовсе не был интеллектуально ограничен, а лидерство советской науки во многих сферах признавали и признают даже самые ярые противники нашей страны.

Кроме того, существуют международные научные конгрессы и сообщества учёных и т.п. Кто доказал, что необходимо сломать хребет национального образования, чтобы обмениваться научными идеями? Даже на бытовом уровне – разве обязательно стать синтоистом, чтобы успешно использовать японскую технику? Делиться с нами идеями не хотели и не хотят по политическим мотивам, потому что, как писал Н.Я. Данилевский, «Европа не считает нас своими», а вовсе не потому, что мы не в состоянии воспринять передовые технические новшества.

Аргументом защитников Болонской системы является то, что фрагментарность и снижение уровня фундаментальности образования в РФ обусловлены не ею, а общим кризисом российской образовательной системы, падением престижа знания и науки, деградацией кадровых ресурсов в сфере высшего образования.

Отмеченный специалистами «кадровый голод» российской системы образования во многом вызван «экономическим эффектом» от внедрения Болонской системы, «оптимизации образования», следствием чего и стали масштабные сокращения профессорско-преподавательского состава в российских вузах. Поэтому сторонники Болонского процесса сильно лукавят, говоря о том, что упомянутый процесс здесь ни при чём. Более того, дальнейшее внедрение этой системы преподавателям  сулит дальнейшее сокращение штатов. Причём по опыту предыдущих лет можно с уверенностью сказать, что при этом возобладает бухгалтерский, а не научный подход – укрупнение групп, уменьшение количества преподавателей, а соответственно и расходов. При этом никого не интересует, что даже в рамках одной кафедры (не говоря уже о ВУЗе) далеко не все специалисты взаимозаменяемы.

В итоге часть преподавателей окажется на улице. Быстро перепрофилировать такую массу людей (а в случае реализации программы это около 80-90% преподавателей) государство не только не сможет, но похоже и не собирается. Людей уволят по принципу: «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих».

В итоге система, с одной стороны, только усугубит кадровый голод в системе образования, с другой – будет постепенно расшатывать социальную обстановку внутри страны. Оставшиеся же преподаватели будут вынуждены заполнять массу «околопедагогической» макулатуры, писать обязательные статьи в "Scopus" или ВАКовские журналы, за которые из своей скудной зарплаты должны выложить не одну тысячу (а то и не один десяток тысяч) рублей. Самое интересное, что статья должна быть сдана не тогда, когда есть результаты научной деятельности, а по плану. Для «оптимизаторов» главное не научная ценность публикуемых материалов, а формальность.

Следующий их тезис: стандартизация образования поможет в привлечении иностранных специалистов в Россию.

В данном случае речь идёт не об уникальных учёных (которых всегда в мире единицы), а об обычных профессионалах во всех сферах экономики. Однако, с одной стороны, европейские специалисты к нам массово не поедут: слишком разный уровень зарплат и условий жизни и работы. Если же платить иностранцу на порядок выше отечественного специалиста, то это вызовет недовольство. Кроме того, если есть возможность немцу или англичанину создать прекрасные условия для работы, почему не создать их для отечественных специалистов? С другой стороны, если мы желали привлекать иностранных специалистов в Россию, кто нам мешал признавать их дипломы в каждом конкретном случае, либо принять соответствующий федеральный закон? Зачем для этого было ломать уже сложившуюся и эффективно работающую систему образования? Здравого смысла в этом никакого нет – кроме желания наших чиновников от образования внедрить очередной «западный бренд».

Однако и этим ещё не исчерпывается разрушительный потенциал Болонской системы.

Рассмотрим следующий тезис «болонцев»: присоединение России к Болонскому процессу открыло дополнительные возможности для участия российских ВУЗов в проектах, финансируемых Европейской комиссией. Коллаборационистский довод для России, страны-цивилизации, сохранение самобытности которой сегодня равносильно задаче сохранения политической независимости.

Финансирование из-за рубежа отдельных российских ВУЗов помогает решить их проблемы, но не решает проблему образования в целом. Западное финансирование идёт по определенным программам, преследуя цель распространения ценностей западной цивилизации по принципу – «кто платит, тот заказывает музыку». Понятно, что учебные заведения, которые выступают против «общечеловеческих» ценностей, не признают объективность глобализации и неизбежность присоединения к «цивилизованной семье народов», никогда денег не получат. Эти вузы будут влачить жалкое существование, в то время как финансируемые Европой будут процветать, продвигая «глобалистские» ценности. Кроме того, в нынешней непростой геополитической обстановке финансируемые Западом ВУЗы неизбежно будут использованы в качестве орудия для подрыва российской государственности. Решить данную проблему можно достаточно легко – путем увеличения финансирования российских ВУЗов из бюджета. Источники? Например, ввести еще одну шкалу налога на богатых и собрать фонд финансирования ВУЗов.

Но для этого нужно отказаться от продвигаемой либерал-глобалистским лобби трехуровневой системы российских ВУЗов. Все ВУЗы должны иметь равные возможности и равный доступ к бюджетному финансированию.

Другой аргумент сторонников «болонизации» – главную роль в образовании играет мотивация, наличие культа знания, устремлённость в сторону созидания, а значит именно мотивация, а не система играет главную роль.

Мотивация к образованию формируется начиная с начальной школы и предполагает многие составляющие: самомотивация учащегося, влияние семьи, мастерство педагогов и т.д. Если мотивация к получению знаний не сформировалась у школьника, каким образом её может приобрести сформировавшийся к 18 годам человек, для которого сами по себе знания не имеют ценности? Болонская система и в этом случае ничего положительного не даёт – скорее наоборот. Проблемы нашего образования гнездятся не в отставании от Европы, а в ряде внутренних причин. Одна из главных среди них: отсутствие у обучающихся уверенности, что они будут работать по специальности, что знания пригодятся им в жизни. Вопрос о трудоустройстве студентов в России является одной из главных причин, которые «топят» нашу систему образования. Это проблема востребованности, нужности человека обществу, нации и государству. Потребность в этой «нужности» является принципиальной чертой человека русской цив-ции, в то время как отличительной чертой западного архетипа является индивидуализм, направленность воспитания и обучения на личный успех. Эта потребность «нужности» решается только общенациональной идеологией, которую России давно уже пора обрести. Советская система образования была для нас лучшей именно потому, что была выражением национальной идеологии и решала проблему «нужности» человека, воспитывая его в полной уверенности в этой нужности и прививая чувство долга перед нацией. Без этого фактора Болонская система, по сути, занимается перепрошивкой культурного кода нации.

Аргументом защитников Болонской системы является то, что фрагментарность и снижение уровня фундаментальности образования в РФ обусловлены не ею, а общим кризисом российской образовательной системы, падением престижа знания и науки, деградацией кадровых ресурсов в сфере высшего образования.

Отмеченный специалистами «кадровый голод» российской системы образования во многом вызван «экономическим эффектом» от внедрения Болонской системы, «оптимизации образования», следствием чего и стали масштабные сокращения профессорско-преподавательского состава в российских вузах. Поэтому сторонники Болонского процесса сильно лукавят, говоря о том, что упомянутый процесс здесь ни при чём. Более того, дальнейшее внедрение этой системы преподавателям  сулит дальнейшее сокращение штатов. Причём по опыту предыдущих лет можно с уверенностью сказать, что при этом возобладает бухгалтерский, а не научный подход – укрупнение групп, уменьшение количества преподавателей, а соответственно и расходов. При этом никого не интересует, что даже в рамках одной кафедры (не говоря уже о ВУЗе) далеко не все специалисты взаимозаменяемы.

В итоге часть преподавателей окажется на улице. Быстро перепрофилировать такую массу людей (а в случае реализации программы это около 80-90% преподавателей) государство не только не сможет, но похоже и не собирается. Людей уволят по принципу: «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих».

В итоге система, с одной стороны, только усугубит кадровый голод в системе образования, с другой – будет постепенно расшатывать социальную обстановку внутри страны. Оставшиеся же преподаватели будут вынуждены заполнять массу «околопедагогической» макулатуры, писать обязательные статьи в "Scopus" или ВАКовские журналы, за которые из своей скудной зарплаты должны выложить не одну тысячу (а то и не один десяток тысяч) рублей. Самое интересное, что статья должна быть сдана не тогда, когда есть результаты научной деятельности, а по плану. Для «оптимизаторов» главное не научная ценность публикуемых материалов, а формальность.

Следующий их тезис: стандартизация образования поможет в привлечении иностранных специалистов в Россию.

В данном случае речь идёт не об уникальных учёных (которых всегда в мире единицы), а об обычных профессионалах во всех сферах экономики. Однако, с одной стороны, европейские специалисты к нам массово не поедут: слишком разный уровень зарплат и условий жизни и работы. Если же платить иностранцу на порядок выше отечественного специалиста, то это вызовет недовольство. Кроме того, если есть возможность немцу или англичанину создать прекрасные условия для работы, почему не создать их для отечественных специалистов? С другой стороны, если мы желали привлекать иностранных специалистов в Россию, кто нам мешал признавать их дипломы в каждом конкретном случае, либо принять соответствующий федеральный закон? Зачем для этого было ломать уже сложившуюся и эффективно работающую систему образования? Здравого смысла в этом никакого нет – кроме желания наших чиновников от образования внедрить очередной «западный бренд».

Однако и этим ещё не исчерпывается разрушительный потенциал Болонской системы.

Рассмотрим следующий тезис «болонцев»: присоединение России к Болонскому процессу открыло дополнительные возможности для участия российских ВУЗов в проектах, финансируемых Европейской комиссией. Коллаборационистский довод для России, страны-цивилизации, сохранение самобытности которой сегодня равносильно задаче сохранения политической независимости.

Финансирование из-за рубежа отдельных российских ВУЗов помогает решить их проблемы, но не решает проблему образования в целом. Западное финансирование идёт по определенным программам, преследуя цель распространения ценностей западной цивилизации по принципу – «кто платит, тот заказывает музыку». Понятно, что учебные заведения, которые выступают против «общечеловеческих» ценностей, не признают объективность глобализации и неизбежность присоединения к «цивилизованной семье народов», никогда денег не получат. Эти вузы будут влачить жалкое существование, в то время как финансируемые Европой будут процветать, продвигая «глобалистские» ценности. Кроме того, в нынешней непростой геополитической обстановке финансируемые Западом ВУЗы неизбежно будут использованы в качестве орудия для подрыва российской государственности. Решить данную проблему можно достаточно легко – путем увеличения финансирования российских ВУЗов из бюджета. Источники? Например, ввести еще одну шкалу налога на богатых и собрать фонд финансирования ВУЗов.

Но для этого нужно отказаться от продвигаемой либерал-глобалистским лобби трехуровневой системы российских ВУЗов. Все ВУЗы должны иметь равные возможности и равный доступ к бюджетному финансированию.

Другой аргумент сторонников «болонизации» – главную роль в образовании играет мотивация, наличие культа знания, устремлённость в сторону созидания, а значит именно мотивация, а не система играет главную роль.

Мотивация к образованию формируется начиная с начальной школы и предполагает многие составляющие: самомотивация учащегося, влияние семьи, мастерство педагогов и т.д. Если мотивация к получению знаний не сформировалась у школьника, каким образом её может приобрести сформировавшийся к 18 годам человек, для которого сами по себе знания не имеют ценности? Болонская система и в этом случае ничего положительного не даёт – скорее наоборот. Проблемы нашего образования гнездятся не в отставании от Европы, а в ряде внутренних причин. Одна из главных среди них: отсутствие у обучающихся уверенности, что они будут работать по специальности, что знания пригодятся им в жизни. Вопрос о трудоустройстве студентов в России является одной из главных причин, которые «топят» нашу систему образования. Это проблема востребованности, нужности человека обществу, нации и государству. Потребность в этой «нужности» является принципиальной чертой человека русской цив-ции, в то время как отличительной чертой западного архетипа является индивидуализм, направленность воспитания и обучения на личный успех. Эта потребность «нужности» решается только общенациональной идеологией, которую России давно уже пора обрести. Советская система образования была для нас лучшей именно потому, что была выражением национальной идеологии и решала проблему «нужности» человека, воспитывая его в полной уверенности в этой нужности и прививая чувство долга перед нацией. Без этого фактора Болонская система, по сути, занимается перепрошивкой культурного кода нации.

Другие статьи автора

Подписывайтесь на наш Telegram-канал "Россия не Европа"

/ Мнение автора может не совпадать с позицией редакции /