— Совет не так давно образован. Какие у него цели и задачи? 

— В Торгово-промышленной палате России было два комитета: Комитет по финансовым рынкам и кредитным организациям, который я возглавлял, и Комитет по инвестициям. После того как президент издал свой знаменитый указ и стало понятно, что надо концентрироваться на инвестиционной деятельности, что это задача для всех инвестиционных рынков, было принято решение объединить два комитета в единый Совет по финансово-промышленной и инвестиционной политике. Думаю, из названия понятны и задачи. Так в марте этого года и возник этот Совет, который мне предложили возглавить. А я, естественно, не отказался. 

— Во время Форума по развитию промышленности в Дагестане вы говорили об институтах и инструментах поддержки бизнеса со стороны государства. Складывается впечатление, что эта поддержка существует только на словах или же только зарождается. Так ли это? Существуют ли какие-то инновационные механики? 

— Первое: у нас 39 федеральных государственных институтов развития, у нас 43 государственных программы развития, у нас десятки ФЦП (федеральные целевые программы — прим. WN), 12 национальных проектов. Представляете масштабы? По национальным проектам известна цифра: 26-27 ТРЛН рублей, но я думаю, будет больше 30 ТРЛН — добавится еще один проект. 

Есть институты развития, в которых десятки миллиардов рублей, даже сотни миллиардов. Есть институты поскромнее: например, Фонд развития промышленности, в год у него всего 20 МЛРД рублей. Хоть смейся, хоть плачь, но это реальность. 

Основная проблема в том, что все это государственные институты, фактически все их сотрудники — государственные чиновники, для которых самое главное: чтобы к ним не пришла прокуратура и не спросила, почему ты предоставил ресурс (кредит, заем, лизинг) Иванову Ивану Ивановичу, который не смог его вернуть. Поэтому все они стараются финансировать лучших, чтобы была возвратность. И сегодня это главная проблема в работе государственных институтов развития. Лучшие за счет ресурсов, льготного финансирования (например, под 1%, 5% годовых) становятся лучшими.

А те, кто реально нуждается в поддержке, до этих институтов не доходят. 

— Это правильно? 

— Это правильно с точки зрения кредитной политики государственных институтов, но тогда не надо называть их институтами поддержки, развития. Они просто оказывают льготную поддержку тем, кто и без них выживет и будет нормально себя чувствовать. 

— Вы как-то говорили, что 70% — это государственный бизнес, стимулируемый с участием государства, и что это мешает развитию среднего и малого предпринимательства. А что, нет совсем никаких механизмов, чтобы договориться, чтобы всем было нормально? 

— Мы все время изобретаем собственный велосипед. С вертикальным взлетом, реактивным двигателем, чтобы он еще и летал со скоростью несколько махов. В мире давно найден механизм поддержки малого и среднего бизнеса. И этот механизм очень простой, не надо создавать огромное количество государственных структур, через которые доводить деньги в виде кредитов. Нужны субсидии для определенных предприятий, которые занимаются определенным видом деятельности. То есть для секторов, в целом. Выбрали, что сегодня нам надо в сфере машиностроения поднять сектор металлообработки. Мы всем предприятиям по металлообработке говорим: «Если вы получите кредит в банке, мы по этому кредиту дадим вам государственную субсидию в размере 3% годовых». Естественно, при этом обязательно нужно ограничивать, чтобы крупные компании этим не пользовались — они и так способны нормально себя профинансировать. Установить, например, что по кредитам до 500 млн рублей. Тогда ты приходишь в банк. Банк — профессиональная кредитная структура. И если ты там получил кредит, то совершенно понятно, что ты — компания, которая способна вернуть деньги. И тогда ты спокойно получаешь субсидию. Это и есть поддержка. Она должна быть секторальная, а не индивидуальная. 

— Владимир Андреевич, вот случай из моей практики. Есть в Подмосковье программа поддержки малого бизнеса. Она предполагает какие-то льготы и субсидирование. И как-то раз я задала знакомому вопрос о том, почему в Подмосковье мало предприятий, которые так или иначе задействованы в этой программе? Хотя мы видим наружку, рекламу, а когда предприниматель приходит, интересуется, как поучаствовать, ему говорят: «Вот, держите три тома, и может быть тогда...».

На что он ответил: «У меня есть один знакомый, а у него есть знакомый и его знакомый распределяет эти субсидии.

И можно с ним об этом поговорить». О какой поддержке здесь идет речь?

— Совершенно верно. Во-первых, при целевой поддержке в виде субсидий через профессиональные структуры не нужны вот эти тома. Ты получил кредит в банке, банк передает информацию в казначейство, что Иванов Иван Иванович получил такой-то кредит, он является предприятием-МСП и имеет право на субсидию. Я как банк гарантирую, что он реально получил и имеет право. Казначейство выписывает чек и отправляет деньги. Всё. Не надо никого контролировать, не надо собирать тома, потому что большей частью они собираются для прокуратуры: а это узнали, а это спросили, а это проверили и так далее. 

Во-вторых, в этой ситуации не к кому будет обращаться, некого задействовать, у вас нет никакого «входа» в государственную структуру для получения этой субсидии. Потому что государственная структура не выдает Иванову субсидии, она дает тому, кто получил кредит через кредитную организацию. 

— А каким делом занимается прокуратура в этой цепочке и как на нее влияет? 

— У нас прокуратура с расширенными полномочиями. Нигде в мире нет таких прокуратур — это абсолютно точно. Я как юрист и человек, который 23 года проработал в правоохранительных органах, могу сказать, что наша прокуратура — это что-то беспрецедентное. Потому что учитывая, как сформулированы функции прокуратуры, она имеет право проверить вообще любого, даже частное лицо, как оно соблюдает законы и подзаконные нормативные акты. Видимо, так удобно нынешнему руководству. 

— А кто больше вредит: прокуратура или чиновники?

— Больше всего вредит механизм. Я никогда не критикую персонально чиновников, потому что прекрасно понимаю, что это не их собственные, внутренние убеждения, хотя у некоторых и так, а это просто функции. Я сам был чиновником и знаю: когда тебе дают должностную инструкцию, ты обязан действовать в соответствии с ней. И ты становишься функцией этой должностной инструкции. 

— Ладно бы все действительно были функциями, а то бывает, что с чемоданами в кабинет заходят...

— Как только решение вопроса зависит непосредственно от кого-то индивидуально, возникает возможность коррупции. 

— При этом, чтобы принять превентивные или карательные меры, задействована прокуратура, которая проверяет все и вся и создает лишнюю бюрократию. То есть при переводе этой функции на банки мы просто меняем механику и получаем более простую цепочку. 

— Мы исключаем функцию чиновника. На самом деле в поддержке бизнеса может участвовать большой спектр организаций: банки, лизинговые, страховые компании, институциональные инвесторы, инвестиционные фонды. 

— Мне кажется, большая их часть заинтересована не в том, чтобы поддерживать и развивать бизнес, а в том, чтобы зарабатывать. Я сейчас конкретно о банках говорю. 

— Задача любого бизнеса — зарабатывать. И это основная функция банков. 

— Разве нет у нас такой проблемы, что в регионах предприятия не могут нормально финансироваться и брать кредиты, потому что во многих регионах просто нет такой возможности: просто нет региональных банков. 

— Да, в 17 регионах у нас нет ни одного регионального банка. И еще в 20 — по одному, причем в большинстве это так называемые банки с базовой лицензией, которые серьезно кредитовать не могут. Можно сколько угодно обижаться на банки. Понятно, что в ряде случаев они, как и все, злоупотребляют своим монопольным положением. Если в какой-то регионе монопольный банк занимает позицию, понятно, что он будет злоупотреблять. Так же, как наш Сбербанк злоупотребляет своим монопольным положением в целом по стране, устанавливая огромные тарифы. Но при этом я хочу сказать, это опять вопрос не столько банков, сколько регулирования. Вы знаете, какая процентная ставка по депозитам кредитных организаций в Центробанке? 6,5% годовых овернайт — то есть за каждый день банки получают 6,5%. Если вы посчитаете капитализацию, потому что она идет каждый день, то получите на выходе 8% в год. Зачем банку кого-то кредитовать, идти на риски, если он может «срубить» 8% годовых, размещая деньги в Центральном банке? Более надежного варианта нет. Блючипы у нас могут загнуться. А Центральный банк будет существовать всегда. Поэтому зачем рисковать? Сегодня избыточных ресурсов, избыточной ликвидности у кредитных организаций более 4 ТРЛН рублей. Это я не учитываю, сколько необходимо для расчетов на корсчетах. В целом там порядка 6 ТРЛН. 4 из них — абсолютно избыточная ликвидность кредитных организаций. 

Если бы вы были кредитной организацией, вы бы по-другому себя вели? 

— Очевидно, что нет. Неочевидно другое: почему, если все понятно, если та секторальная поддержка, о которой вы говорили, работает, что подтверждает мировая практика, почему у нас этого нет? Были же инициативы снаружи — в виде санкций. Старались же подобное внедрить в сельском хозяйстве из-за санкционной нагрузки. Но почему-то ничего не вышло.

— К вопросу о фундаментальных вещах: ведь проще управлять небольшим количеством, чем огромным. У нас сегодня малый и средний бизнес занимает в экономике очень малую долю. По-разному считают, я думаю, реально — в районе 10%. Потому что многие так называемые предприятия малого и среднего бизнеса — это предприятия, созданные крупным бизнесом, чтобы воспользоваться теми льготами, которые существуют.

Источник
/ Мнение автора может не совпадать с позицией редакции /