С энергетикой все понятно. Абхазская энергетическая система — с советских времен часть грузинской энергетической системы. За последние двадцать с лишним лет инфраструктура пришла в упадок. С одной стороны, потому что свет в Абхазии, по сути, был дармовым. С другой стороны, потому что потребление электроэнергии многократно возросло по сравнению с советскими временами. Никаких альтернативных источников энергии в стране нет, а низкая стоимость и необязательность оплаты разрушили культуру энергосбережения. Рано или поздно «энергетический коммунизм» должен был закончиться.
В теории, в распоряжении были десять-пятнадцать лет, в течение которых можно было, по крайней мере, частично снять тотальную зависимость Абхазии от расположенной на границе с Грузией Ингур ГЭС. Кстати, именно так поступили в Грузии, где на сегодняшний день Ингурская гидроэлектростанция важный, но далеко не безальтернативный производитель электроэнергии.
По факту получилось все наоборот. Сразу после войны, в середине 1990-х, когда власти отказались от идеи жесткого наведения порядка, мародеры в числе прочего разобрали многие из небольших гидроэлектростанций.
Единственным энергетическим проектом, который имел шанс быть доведенным до запуска в эксплуатацию, могла стать Сухумская ГЭС, расположенная в горах над столицей в Абхазии. Хотя ее мощность составляет всего примерно 1,5% мощности Ингур ГЭС, тем не менее, в критические моменты работа этого источника могла бы быть нелишней. Но станция не готова к запуску. Ее окончательное восстановление застопорилось из-за ряда неурегулированных вопросов.
Вина за энергетический кризис целиком и полностью лежит на властях Абхазии. Не конкретно нынешнем правительстве или прежнем, а в целом на той системе власти, которая сложилась в стране чуть больше десяти лет назад. Одна большая попытка бесконечного откладывания необходимых реформ, нежелание идти вопреки конъюнктуре, тотальное погружение в бессмысленную борьбу за власть, лишили страну развития. Нынешние власти продолжают в целом идти тем же путем, а значит можно ожидать новых кризисов и все большего числа проблем.
Энергетический кризис — показатель растущей колоссальной для будущего Абхазии проблемы. Это износ инфраструктур. В принципе, заканчивается эпоха, когда жизнь могла обеспечиваться за счет аммортизации созданного в советское время инфраструктурного фонда. Не только энергетика. Дороги, мосты, канализация, водоснабжение — все рушится буквально на глазах.
Несмотря на то, что в Сухуме коммунальные службы в буквальном смысле слова не вылезают из ям, бесконечно устраняя последствия бесчисленного множества аварий, город медленно разваливается. Пока в одном месте укладывают новую плитку, в других районах пешеходные дороги приходят в негодность. Пока дорогу на одной улице заново асфальтируют, дороги других нескольких улиц разрушаются до той степени, когда по ним невозможно ездить.
Отчасти ситуацию спасает наличие финансируемой российской стороной Инвестиционной программы, в которую заложены средства на реабилитацию коммунальной инфраструктуры, жилищного хозяйства. Эти деньги не «капля в море», но глобально ими инфраструктурные проблемы не решить.
По сути ситуация такая: Абхазия приближается к инфраструктурному коллапсу. И это очень важная точка отсчета для анализа политических потрясений ближайшего будущего.
Без многомиллиардных вливаний в инфраструктуру, выправить ситуацию невозможно. Денег таких не найти в принципе, особенно, в контексте усиливающегося кризиса на внешних рынках. Даже если такие деньги где-нибудь можно было бы найти, то все равно не имело бы смысла их тратить на инфраструктуру, для последующего обслуживания которой все равно нет денег, потому что нет экономики, которая в состоянии заработать такой объем средств. Это глобальный тупик. Одним словом, важно сейчас осознание того, что Абхазия подошла вплотную к очень опасному рубежу, к тоннелю, в конце которого невозможно рассмотреть лучик света, потому что туннель воистину бесконечен.
Вот несколько слоев почв грядущих бесконечных политических потрясений — переворотов, кризисов, референдумов, народных сходов. Тотальный износ инфраструктур; падение уровня и качества жизни; социальная поляризация; дифференциация в региональном развитии, так как единственным внушимым источником доходов населения будет только туризм, то и жить будут сравнительно терпимо только два-три города и два района. Это ухудшит криминогенную обстановку, внутренние миграционные процессы и создаст кучу дополнительных проблем. Государство, как модератор жизни страны в этих условиях и в условиях отсутствия правовой культуры, теряет свои основные функции и главное — влияние. Критически часто меняющиеся режимы будут озабочены только одной задачей: урвать хоть что-то пока у власти, чтобы персоны, из которых они состоят, элементарно могли накопить немного денег своим семьям на жизнь.
Будут большие издержки и в связях с внешним миром. Государственные институты перестанут восприниматься как источники легитимной власти. Внешние агенты, будь то в политике, в экономике и т. д. будут налаживать прямые связи со своими абхазскими контрагентами, пытаясь обеспечить свои интересы на «понятийной», а не «законной» основе. Кстати, отчасти, тенденции того, что уже запустился такой процесс, мы имеем возможность наблюдать и анализировать.
Внутри страны полная потеря легитимности властей очень быстро развалит систему безопасности и возможности правоохранительной системы элементарно обеспечивать гражданский порядок. Один-два переворота в надежде на изменения, которых не произойдет, и общество освоит игру в выбрасывание президентских кресел из окон ради спортивной забавы.
Это «разгерметизация» государства. А энергетический кризис, из которого в принципе невозможно выйти, но его можно «отложить», если попрошайничать у России и Грузии, — свидетельство этого коллапса.
Сейчас будет демагогией попытка изложить модели выхода из кризиса в двух-трех абзацах. Легких дорог тут нет. Да и, вообще, пока не видно дороги. Единственная надежда, и это без иронии, абхазское общество. Оно живое, уровень понимания в среде обычных людей о масштабах кризиса, есть. Если организм живой, он умеет себя спасать.
Но главное, что возникшая в первой половине 1990-х модель жизни в Абхазии себя исчерпала. Причем исчерпала без остатка. Когда Абхазия выберется, лет через «дцать» из этого кризиса, это будет совсем другая Абхазия, какая конкретно, пока можно только гадать. 
/ Мнение автора может не совпадать с позицией редакции /