Чесноков: 

- Здравствуйте, люди. Это одна из немногих программ, где мне не придется долго-долго делать подводку и убеждать вас послушать нас в течение ближайшего часа. Ибо напротив меня герой «русской весны» Игорь Иванович Стрелков. Кстати, Игорь Иванович, вот ваш нынешний статус какой? 

Стрелков: 

- Ой, сложно сказать. Мой нынешний статус, пожалуй, военный пенсионер, во-первых. Во-вторых, лицо, подозреваемое во всех мыслимых и немыслимых преступлениях. Ну и, пожалуй что, в какой-то степени неформальный публицист и блогер. Другого статуса у меня нет. 

Чесноков: 

- Мне кажется, вы здесь немножко лукавите. Потому что у вас же общественное движение, вы в комитете неком, который Россию спасать вознамерился. Вот поподробнее можете рассказать? 

Стрелков: 

- Конечно, могу. Но поскольку ни комитет, ни общественное движение у нас никак не зарегистрированы, поэтому к формальному статусу они мало относятся. А так, да, не так давно «Комитет 25 января» преобразован в Общерусское национальное движение, которое выпустило свою декларацию, с которой, я надеюсь, вы сможете ознакомиться на нашем сайте, если пожелаете туда зайти. Она размещена на сайте общественного движения «Новороссия», которое тоже не распущено, продолжает работать, продолжает собирать и посылать гуманитарные грузы для Донбасса и по мере возможности – снаряжение для ополченцев, наиболее нуждающихся в этом снаряжении. Что сказать, фактически последнее время мы сделали ряд громких заявлений, которые, конечно, распространяются только в интернете, и которые касаются как ситуации на Донбассе, так и общей внутриполитической и экономической ситуации в России. 

Чесноков: 

- Давайте по порядку. В экономической ситуации, хотя вы утверждали, что вы ничего не понимаете в экономике, но, например, буквально недавно Центробанк опустил ключевую ставку с 11 % до 10,5 %. У вас экономическая программа есть? 

Стрелков: 

- У нас есть экономическая программа. И, хотя я в экономике, действительно, как не очень разбирался, так и не очень разбираюсь и поныне, но тем не менее, одна голова – хорошо, две – лучше, а три – это полный провал, это я так шучу, тем не менее, советники действительно есть. Мы много совещаемся на эту тему. Наша экономическая программа заключается в том, чтобы ставки были, вообще, если касаться ставок, то они должны максимально способствовать развитию производства внутри страны – отечественного производства. Мы полагаем, что даже те 10,5 % или 10 %, или 9 % - это чрезвычайно высокие ставки и они способствуют только финансовым спекуляциям и доходам банков, а не реальному производству. Поэтому, что касается экономики, то мы выступаем за максимальное стимулирование экономики, за здоровый протекционизм, за развитие всех наукоемких, сложных производств, за восстановление отечественного машиностроения, станкостроения, за восстановление всех производств отечественной электроники. 

Чесноков: 

- В Зеленограде создают кластер. Вы сказали – максимальное стимулирование экономики. Вы это в каких конкретно мерах видите? 

Стрелков: 

- Во-первых, дешевые и, может быть, даже беспроцентные кредиты на развитие производства. Именно производства. Отечественного производства. Не для создания сборочных конвейеров из деталей, которые выпускаются за рубежом, а за воссоздание всех вертикально интегрированных цепочек. Когда все, что необходимо, производится на территории России. Тем более, что в целом и общем у нас есть еще и кадры, и ресурсы, и возможности для такого производства. 

Чесноков: 

- А деньги где взять? 

Стрелков: 

- А деньги можно взять достаточно просто. Я внимательно слежу и сам, и опять же те люди, с которыми мы сотрудничаем, также внимательно следят за тем, что публикуется. Я полагаю достаточно обоснованным утверждение господина Глазьева, советника президента, о том, что Россия может свободно совершенно позволить себе выпустить примерно такой же объем денег в экономику, который существует сейчас. 

Чесноков: 

- Эмитировать? 

Стрелков: 

- Да, эмитировать. И это никак не отразится ни на инфляции, ни на благосостоянии. Поскольку в настоящее время финансовой политикой, которую проводят наши ставленники банковско-финансовой системы, они просто сдерживают денежную массу в угоду той политике, которую им навязывает Федеральная резервная система США. 

Чесноков: 

- Вот я начал с экономики, это же важная вещь. Вы сказали, что у вас есть советники. Что ж за советники такие? 

Стрелков: 

- Естественно, открывать всех своих советников я не буду. Потому что некоторые из них – люди достаточно солидные. И облечены определенными полномочиями. Поскольку они у нас зарплату не получают, то их советы можно рассматривать в качестве волонтерской деятельности. Не хочу всех подставлять. А имена тех, кто непосредственно работает у нас в движении, они для широкого слушателя ничего не скажут. 

Чесноков: 

- С экономикой понятно. Вот в политике - у вас есть какая-то идеальная политическая модель, которую вы видите в качестве наилучшей для России? 

Стрелков: 

- Естественно. Наша идеальная модель достаточно скандальная, если так сравнивать с современной ситуацией. Но мы полагаем, что она не только необходима, но она и неизбежна в какой-то степени 

Чесноков: 

- А что за модель? 

Стрелков: 

- Мы полагаем, что необходимо вернуться к восстановлению единой страны. Мы полагаем, что жизненно необходимо для всех частей развалившегося Советского Союза, для всех славянских его частей, для Украины, России и Белоруссии, возможно, для каких-то других республик – объединиться снова в единое государство. И уже в нем непосредственно вернуться к централизованному управлению, ликвидировать те привилегии, которые имеют многие национальные регионы, которые, практически не производя, живут за счет федерального центра. И, в свою очередь, вернуть русским регионам, имеется в виду – не республикам, а губерниям – вернуть возможность развиваться самостоятельно. Здесь я вступаю на сложную для себя почву. 

Чесноков: 

- И достаточно скользкую. 

Стрелков: 

- Она скользкая, сложная. Учитывая малое количество времени, тут сложно развернуть что-то. 

Чесноков: 

- Вы сказали про регионы. Что там нужно избавиться от чрезмерных привилегий для некоторых регионах. Вы что же, в Якутии запретите преподавать якутский язык? Или как? 

Стрелков: 

- Это абсолютный бред – запрещать что-либо. Я акцентирую внимание на том, кстати, Якутия – регион-донор, а не регион, который спонсируется из федерального центра. Тут вообще некорректный пример. Я говорю о том, что необходимо полное равенство всех граждан России перед законом и всех регионов перед законом. Не должно быть такого, что русский в Башкирии и русский где-либо, допустим, в Смоленской области имел разные права. 

Чесноков: 

- А сейчас они разные? 

Стрелков: 

- А сейчас они разные. 

Чесноков: 

- Это в чем выражается? 

Стрелков: 

- Это выражается хотя бы в том, что, допустим, в той же Башкирии русскому человеку практически невозможно занять ряд должностей, причем не только в государственной службе, но, допустим, в системе образования, даже в экономических некоторых областях, просто потому, что республика титульная – башкирская. И достаточно большое количество должностей просто зарезервировано по факту за представителями титульной национальности, которая там занимает третье место по численности населения – после русских и татар. 

Чесноков: 

- А вы в Башкирии были? 

Стрелков: 

- Последние три года – нет. Но до этого бывал очень неоднократно. Насколько я знаю, ситуация там принципиально не изменилась. 

Чесноков: 

- Если брать не Башкирию, а Татарию, то нынешний глава министерства коммуникаций и связи, молодой министр Никифоров вполне себе русский. Он сначала стал министром в Республике Татарстан. Потом он стал министром Российской Федерации. 

Стрелков: 

- Есть исключения, подтверждающие правило. Это во-первых. Во-вторых, в данном случае я говорю об общем принципе. Если касаться именно прав человека, если о них вообще говорить, то они должны быть одинаковы для всех на всей территории России. Я полагаю, что у любого якута, ингуша, татарина или башкира, или тывинца на всей территории России одинаковые права с русскими. Но в своих регионах они, получается, поставлены в привилегированное положение. А это я полагаю неправильным категорически. И ни о каких ущемлениях культуры или другого преследования или сегрегации по национальному признаку речи вообще не идет. Я, наоборот, считаю, что все культуры должны развиваться так же свободно, как они развивались и в Российской империи, и в СССР. И должны пользоваться в том числе и поддержкой государства. Если касаться именно культуры, языка и образования, то считаю, что… и всегда так считал, что надо культивировать развитие всех культур. Потому что в многообразии заключается источник развития. 

Чесноков: 

- Вы говорите – русские. Русские – это кто? 

Стрелков: 

- Мое личное определение заключается в том, что русские – это те, кто говорит по-русски, думает на русском языке и ведет себя как русский человек. В данном случае именно определенные поведенческие характеристики, определенные стереотипы поведения, культура, язык. Это то, что заключается в слове «русский». Кровь в данном случае играет, на мой взгляд, второстепенную ролью. 

Чесноков: 

- Это очень тонкий момент. Потому что война на востоке Украины ведется на русском языке. И наиболее ярые укронацисты – они-то как раз из восточных областей происходят. 

Стрелков: 

- Не скажу, что именно из восточных. Их достаточно и в центральных областях. Естественно, что всяческая накипь вообще не имеет национальности. Так же, как и в чеченских бандформированиях воевали русские люди, принявшие ислам или хотя бы формально принявшие ислам. В данном отношении речь не заключается только в языке. Речь заключается в мироощущении. 

Чесноков: 

- Вот. А оно в чем заключается? 

Стрелков: 

- Наше или их? 

Чесноков: 

- Наше. Их-то не интересно мне. 

Стрелков: 

- Наше заключается, я полагаю, в том, что… здесь вы очень сложный вопрос задаете. 

Чесноков: 

- Давайте что-нибудь придумаем. 

Стрелков: 

- Придумывать я ничего не хочу. Просто сложно сформулировать сразу… 

Чесноков: 

- Но вы же говорите, что русских отличают определенные ментальные характеристики, поведенческие характеристики. А вот конкретно? 

Стрелков: 

- Я полагаю, что в русском народе изначально заложены такие вещи как сострадание, стремление помогать другим и готовность хотя бы частичная жертвовать личным ради общего. Вот это всегда во все периоды истории отличало русских от очень многих народов, которые их окружают. И именно это позволило русским построить по-настоящему великое государство. Потому что будь иначе, будь по-иному, - построить его бы не удалось. При этом русским свойственна очень высокая степень, как это сейчас принято говорить, толерантности. Не нравится мне это слово, но, тем не менее… 

Чесноков: 

- Терпимость. 

Стрелков: 

- Да, терпимости и готовности воспринимать людей такими, какие они есть. С их собственными взглядами, с их собственной религией, с их собственными обычаями. 

Чесноков: 

- Как вы считаете, у вас эти качества есть, которые вы сами сейчас перечислили? 

Стрелков: 

- Полагаю, что есть. Иначе бы, опять же, ничего бы не получилось у меня на Донбассе. 

Чесноков: 

- В своем недавнем интервью вы сказали, что терпеть не можете лжи. Надо полагать, сами ненавидите врать. А вот у вас в жизни были ситуации, когда вам приходилось врать? 

Стрелков: 

- Если бы я был святым, угодником, то, наверное, я бы сказал… И то бы не сказал. Конечно, каждому человеку в жизни приходится и лгать, и лицемерить. Естественно, я этого тоже никогда не избегал. Но если есть конкретный вопрос по данному поводу, задавайте. 

Чесноков: 

- Нет, я ни в коей мере не хочу вас поймать. Мне просто интересно показать нашим радиослушателям вашу личность. А вот что это за ситуации были? В детстве, может быть? 

Стрелков: 

- У каждого ребенка бывают периоды, когда непонятно – говорит он правду или сочиняет. Я в детстве очень любил сочинять. Именно не врать, а сочинять и верить в то, что сам сочинил. Это характерно для многих детей, и для меня это тоже было характерно. На самом деле к тем принципам, которые вы озвучили, я пришел в достаточно уже сознательном возрасте. Пожалуй, уже в последних классах школы и во время обучения в институте, когда я просто решил, что врать – это стыдно и некрасивая. Учитывая, что меня с детства воспитывали, мне всегда было очень стыдно, когда я лгал или лицемерил. 

Чесноков: 

- С тех пор, когда вы пришли к этому убеждению, уже в достаточно молодом возрасте, вам приходилось врать по-крупному? 

Стрелков: 

- Наверное, приходилось. Даже не то что наверное, я уверен, что приходилось врать. 

Чесноков: 

- А в каких случаях? 

Стрелков: 

- По-разному бывало. Бывало, что и в случаях общественно-полезных, бывало, что и малодушие проявлял. Здесь, повторяю, я вполне живой человек со всеми недостатками. Кроме того, было вот это время очень лицемерное, когда все говорили… 

Чесноков: 

- Девяностые? 

Стрелков: 

- Да, конец 90-х. Нет, конец 80-х в данном случае. Когда люди говорили одно, думали другое, поступали по третьему образцу. Когда рушилась коммунистическая система, но все продолжали друг другу врать, что они верят в торжество коммунизма. 

Чесноков: 

- А вы в коммунизм верили или нет? 

Стрелков: 

- В свое время – да. Ну как, я верил в него как в нечто несознательно… 

Чесноков: 

- Как Дед Мороз? 

Стрелков: 

- Да, примерно так же. 

Чесноков: 

- А что стало переходной точкой, когда перестали верить? 

Стрелков: 

- Изучение материалов на первом-втором курсе моего Историко-архивного института, когда я убедился, работая в спецхранах библиотек, что существуют совершенно альтернативные точки зрения на Октябрьскую революцию, на гражданскую войну, вообще на историю России дореволюционную. И что эти точки зрения намного более логичны, чем то, что нам преподавалось, выдавалось в качестве истины в последней инстанции. 

Чесноков: 

- Тем не менее, я бы не хотел, чтобы мы скатывались в какой-то антикоммунизм. 

Стрелков: 

- Я вообще считаю, что для настоящих патриотов в данный момент не только бессмысленно, но и вредно обсуждать вопросы, кто был правее – красные или белые. У нас сейчас совсем другое время. 

Чесноков: 

- Игорь Иванович, вы сказали, что в детстве вы были фантазером. А нет ли опасности, что вы и сейчас им остались? 

Стрелков: 

- Я не вижу в этой особой опасности по одной простой причине. Если человек перестает фантазировать, хотя бы сам для себя, то он превращается просто в мыслящее животное. Я, конечно, не хочу сказать за всех, но фантазия у человека – это одно из качеств сознательного человека, человека разумного. 

Чесноков: 

- А у вас сейчас какие фантазии на уме? 

Стрелков: 

- Вот сейчас у меня с фантазией достаточно плохо по одной простой причине. Потому что, на мой взгляд, то, что я говорю, особенно негативное, это, к сожалению, не фантазии, это аналитика и прогноз негативного развития ситуации в стране и с фантазиями имеет достаточно мало общего. 

Чесноков: 

- Давайте к делу. В чем, по вашему мнению, эти негативные тенденции ситуации в стране заключаются? 

Стрелков: 

- Я, думаю, вы читали некоторые мои интервью или то, что я писал о том, как я оцениваю сейчас внешнеполитическую, экономическую ситуацию в России. 

Чесноков: 

- Но я думаю, что не все из наших радиослушателей читали. 

Стрелков: 

- Хорошо. В момент, когда началась «русская весна» 2014 года, слово, на которое сейчас фактически наложено табу во всех официальных средствах массовой информации, его просто не звучит. 

Чесноков: 

- Ну почему же. В «Комсомолке» звучит. 

Стрелков: 

- В «Комсомолке» - может быть. Вы – редкое исключение. 

Чесноков: 

- И? 

Стрелков: 

- С этого момента прошло два года. Когда началась «русская весна», был сделан решительный шаг, который фактически поставил под вопрос всю до этого строившуюся систему социально-экономическую и политическую взаимоотношений России с Западом. То есть фактически мы встали, перешли Рубикон и встали в ту позицию, которая никогда Западом не будет принята. То есть Запад теперь наш враг по факту. И враг нашей власти. Этот шаг должен был сопровождаться целым рядом следующих шагов. 

Чесноков: 

- С нашей стороны? 

Стрелков: 

- С нашей стороны. Потому что я сравниваю ситуацию с болотом. Если мы решили перейти болото, посреди болота нельзя останавливаться. Через болото надо переходить. 

Чесноков: 

- В болоте может быть островок, раз уж мы мыслим метафорически, где можно переночевать. 

Стрелков: 

- Хорошо. В данном случае мы сделали всего несколько шагов по болоту и остановились на одной из кочек, которая постепенно под нами погружается. Надо на что-то решаться. Надо или идти дальше, или возвращаться назад. 

Чесноков: 

- Ну хорошо, я уже понимаю, к чему вы клоните. А вот до каких границ надо было идти? Над было до Днепра идти или до Збруча, или до Вислы? 

Стрелков: 

- Нет, я немножко по-другому ставлю вопрос. Идти до Збруча, до Вислы или до Днепра, или до Днестра – это всего лишь один из тактических вопросов. Один из шагов. Вопрос заключается в том, что, если Россия решила вернуть себе весь суверенитет, какой он был, то его надо было возвращать не только на Донбассе или в Крыму, его надо было возвращать и в экономике, и во всех сферах политики, что не было сделано вообще. Необходимо было избавляться от тех кадров, которые у нас образовались с 1991 года и существуют поныне во власти. То есть те кадры, которые являются если не прямыми, то по крайней мере потенциальными агентами Запада. То есть люди, у которых собственность, семьи, родственники находятся за рубежом, и которые в связи с этим очень уязвимы для любого давления из-за рубежа. Вот этого сделано не было вообще. 

Чесноков: 

- Кстати, на Московской бирже, руководство которой отличалось майданными симпатиями, ее не стали разгонять, просто сделали альтернативную Товарно-сырьевую биржу в Петербурге, Сечин сделал. 

Стрелков: 

- Это полумера. У нас все, что делается с весны 2014 года, это полумеры. А в условиях фактической войны, а мы сейчас воюем, не забывайте, в двух местах, - в условиях войны полумеры не проходят никогда. Они только вредят. 

Чесноков: 

- Вы еще говорили, что в условиях войны критика Верховного Главнокомандующего недопустима. 

Стрелков: 

- Да, если Верховный Главнокомандующий ведет себя как Верховный Главнокомандующий. Я приведу вам маленький пример. В 1806 году, если не ошибаюсь, император Наполеон вторгся на территорию Австрийской империи и принудил к капитуляции 40-тысячную армию генерала Мака. Мак приказал сдаваться, но одно из подразделений отказалось выполнять этот приказ. То есть совершили с этой точки зрения жесткое нарушение дисциплины, но, обманув французов, ушли через Северные Альпы, через Штирию ушли на соединение с основным войском австрийцев под Веной. Кто в этом отношении был прав – Мак, который в результате сдал без боя свою 40-тысячную армию, или те офицеры, которые ослушались его приказа? 

Чесноков: 

- Но наша-то армия не сдана без боя. 

Стрелков: 

- Пока не сдана без боя. Но фактически к этому… мы видим, что Главнокомандующий вместо того, чтобы громить врага и наступать на всех направлениях, готовит почву для капитуляции. Как в экономике, где он призвал Кудрина, который является апологетом фактически сырьевой трубы и России как сырьевого придатка Запада, так и в политике, где у нас уже забыли про русский мир полностью, уже забыли про Новороссию, и по факту где Порошенко является уважаемым партнером, и где мы стремимся запихнуть… Россия стремится запихнуть республики – Донецкую и Луганскую – в состав Украины обратно. 

Чесноков: 

- Уже два года пытается запихнуть, слить Донбасс, а он не сливается. 

Стрелков: 

- Проблема заключается в том, что для того, чтобы запихнуть Донбасс и на его фоне помириться с Соединенными Штатами и с Западом, для этого необходимо получить хотя бы какие-то гарантии сохранения лица. То есть чтобы капитуляция была почетной, чтобы была оставлена шпага, чтобы мы могли в средствах массовой информации устами господина Лаврова, который недавно у вас лихо выступал, заявить о том, что типа все хорошо, мы все реализовали, мы всех победили. 

Чесноков: 

- С вашей точки зрения, все эти два последних года, полтора года готовится капитуляция? 

Стрелков: 

- Почетная капитуляция. И она не состоялась до сих пор только потому и именно потому, что противник наш – Соединенные Штаты, которые стоят за спиной Украины, совершенно не заинтересованы ни в какой капитуляции, кроме самой позорной и безоговорочной. 

Чесноков: 

- И вы думаете, что в Кремле этого не понимают? 

Стрелков: 

- Я не могу понять, что вообще понимают в Кремле. Если они это понимают, то они предатели. Если они этого не понимают, то они дебилы. Вот реально речь идет об этом. 

Чесноков: 

- Вы прямо лавровскими фразочками сейчас говорите. 

Стрелков: 

- Извините, я не знаю, как насчет «лавровские фразочки», но я думаю, что я отвечаю на вопросы достаточно откровенно и прямо, ничего не скрывая. 

Чесноков: 

- Но у Кремля, как известно, много башен, а у башен много зубчиков. В вашей программе Общерусского национального движения, о которой вы говорили, есть интересный пункт, касающийся полного равенства всех перед законом и установления государства законности. Вам не кажется, что из ваших уст, из уст человека, который фактически являлся военным диктатором в Славянске, такого рода призывы немножко странно звучат. 

Стрелков: 

- Нет, не кажется, по одной простой причине. Всю свою жизнь я делю на две половины. На время, когда я воевал, и время, когда я не воевал. То есть когда я находился, выполнял свои служебные обязанности и просто жил вне военной ситуации. Так вот, на войне я действовал так, как предполагает логика войны, à la guerre, comme à la guerre, а в гражданской жизни я всегда старался соблюдать все законы. Никогда не пользовался своим служебным положением, стоял в очередях, ездил совершенно свободно в метро. 

Чесноков: 

- А сейчас тоже в метро ездите? 

Стрелков: 

- Сейчас, к сожалению, нет. 

Чесноков: 

- Узнают? 

Стрелков: 

- Еще иногда да. Но вот сейчас потихонечку меньше стали узнавать, уже можно ездить. 

Чесноков: 

- А вот когда узнают, что говорят? 

Стрелков: 

- По-разному. Некоторые долго присматриваются, все-таки два года не был в телевизоре, уже, если назвать фамилию, еще узнают, а вот так в лицо – думают: где же мы его видели? Вот примерно так. А те, кто узнают, иногда удивляются, что едет в метро. Иногда подходят за автографом. 

Чесноков: 

- Если говорить о тех, кто вас узнает, есть такой господин Навальный, который в свое время поддерживал лозунг «Хватит кормить Кавказ!», который написал статью в одной из американских газет с призывом, чтобы ввели против нас санкции. И вот он неожиданно ваш этот манифест Общерусского национального движения взял и перепостил очень комплиментарно. Он вас как союзника рассматривает и вы его? 

Стрелков: 

- Честно говоря, я не знаю, как он нас рассматривает. Потому что никогда ни с каким Навальным мы отношений не поддерживали. Более того, если, допустим, на ваше интервью я дал согласие сразу, то на еженедельные просьбы прийти на эфир «Дождя» или на «Эхо Москвы», которые еженедельно присылают… 

Чесноков: 

- Да вы что? 

Стрелков: 

- Естественно. Иногда по два раза в неделю. Я всегда отвечаю одним и тем же – отказом. И «Новой газете» отвечаю отказом. И в данном случае, поймите правильно, не бывает никаких программ, в которых не содержалось бы позитивных предложений для населения. Любой популист, любой политик всегда выдвигает какой-то позитив. Есть, естественно, какой-то позитив и у Навального. 

Чесноков: 

- Вот что меня поразило последнее время, уважаемый господин Стрелков. Последнее время опубликовала английская газета The Guardian интервью с вами. До того, когда вы в Славянске сидели, «русскую весну» защищали, они почему-то вами не интересовались. А сейчас вдруг с чего? И «Дождь», и «Эхо» с чего вами так заинтересовались? 

Стрелков: 

- Естественно, не буду скрывать, я полагаю, что речь идет о том, что они действительно ищут союзников для белоленточной оппозиции, полностью провалившейся, в оппозиции власти. Видимо, они рассматривают меня в качестве фигуры, которая может раскачать ситуацию, но которую они могут использовать в своих целях примерно так же, как майдан, майданщики и их тайные руководители в Киеве использовали «Правый сектор» на Грушевского для того, чтобы давать картинку и поддерживать напряжение в процессе переворота и свержения Януковича. Конечно, это ясно как божий день. Естественно, они заинтересованы привлечь меня в союзники. Я в этом не заинтересован просто потому, что, критикуя, и жестко критикуя действия власти, действия Главнокомандующего, который, на мой взгляд, готовит ситуацию к капитуляции, с чем я не согласен… 

Чесноков: 

- Это мы уже обсудили… 

Стрелков: 

- Тем не менее, я отлично понимаю цели данной компании. Вот они действительно, их конечная цель – превратить Россию не просто в сырьевой придаток Запада, а просто разбить ее на куски и превратить в кучу придатков с ультралиберальными системами управления, где они будут иметь власть и фактически будут выполнять прямые указания. Их цель – уничтожить Россию, даже возможность восстановления суверенитета. 

Чесноков: 

- А вы не боитесь, что ваше Общерусское национальное движение в качестве такого тарана как раз и используют? 

Стрелков: 

- Для того, чтобы использовать Общерусское национальное движение в качестве тарана, для этого им необходимо заменить меня во главе этого движения. Потому что у меня имеется своя голова на плечах. И я буду всегда действовать, исходя из своей собственной совести и своих собственных взглядов. И они будут действительно это делать пытаться. Но на союз какой-либо или на совместные действия с ними мы не идем и не пойдем. 

Чесноков: 

- А на какие действия вы пойдете? 

Стрелков: 

- А это зависит от того, как будет развиваться ситуация. Я до сих пор до последнего времени во всех своих интервью, во всех своих словах и выступлениях, и статьях постоянно призываю действующие власти России отказаться от того гибельного курса, по которому они идут, - от курса в никуда, от стояния на кочке на болоте. И пойти все-таки туда, куда шагнули в 2014 году. В этом направлении. Потому что иной дороги нет. Возвращаться назад нельзя, стоять на месте тоже нельзя – утонем. 

Чесноков: 

- Но в то же время и «сегодня рано, а послезавтра – поздно». 

Стрелков: 

- Я думаю, что уже во многом поздно действовать так, как было в 2014 году. И именно поэтому мы и готовим наше движение по-прежнему не к борьбе за политические кресла, за места в Госдуме или за борьбу на выборах 2018 года. Мы готовимся именно на момент острого кризиса. 

Чесноков: 

- Я правильно понимаю, что вы себя позиционируете как некую третью силу? 

Стрелков: 

- Как третью силу и по-прежнему как пожарную команду, причем подчеркиваю – добровольную пожарную команду, которая должна действовать только в условиях жесткого кризиса, если он наступит. 

Чесноков: 

- А как вы поймете, что вот сегодня жесткого кризиса не было, еще не надо действовать, а вот завтра уже надо? 

Стрелков: 

- А в данном случае это чисто интуитивно, по одной простой причине – опыт есть. Я все это наблюдал в Киеве. Свержение Януковича я предсказал ровно за месяц до того, как это произошло. И сказал, что оно неизбежно. К сожалению, я не могу привести свидетелей, в основном это были люди, которые живут сейчас в Киеве. Но они мне тогда не верили. Причем сами они были противниками Януковича, но не верили в то, что я им говорил, что они уже по факту победили. В этом отношении сказать так вот, какой-то формальный критерий выбрать и сказать: вот, это та точка… На самом деле «той точкой» может стать полная сдача Донбасса и передача его в состав Украины. Вот это будет очень серьезная точка. 

Чесноков: 

- А если не сдадут? Если продолжится эта Абхазия условная? 

Стрелков: 

- Я надеюсь, что не сдадут. Но Абхазия… 

Чесноков: 

- Приднестровье сколько лет… 

Стрелков: 

- Приднестровье сколько лет отличается от Абхазии только одни – тем, что там продолжается война, на Донбассе. В Абхазии и в Приднестровье война была прекращена, в том числе, естественно, при помощи России. Пресечена в зародыше. А сейчас война идет, продолжается. Потери каждый день растут. Вы знаете, что там уже неделю достаточно жесткое обострение, идут бои местного значения? Причем уже не только обстрелы, а бои пока на уровне взвод-рота, но это бои. И возобновились обстрелы Донецка уже не по окраинам, залетают уже и вглубь города, и в Макеевку прилетают. Горловка вообще постоянно под обстрелом. Война продолжается. Украина, за спиной которой стоят США, не собирается никаким образом давать нам возможность уйти оттуда или создать там Приднестровье. 

Чесноков: 

- Вы сказали, что вы – это третья сила. Но был другой человек, который говорил ровно то же самое. Это Сергей Ервандович Кургинян. И в 2012 году на митинге на Поклонной он призывал своих сторонников выдвинуться на этот митинг, говоря: митинг будет антиоранжевый и антипутинский, потому что мы – третья сила. Но в итоге-то, как мы видим, все получилось немножко по-другому. В вашей ситуации подобной опасносит нет? 

Стрелков: 

- Во-первых, давайте так. Мы претендуем на то, чтобы стать третьей силой. Получится это у нас или нет – это еще большой вопрос. Но мы работаем ради этого и стараемся. Что касается Сергея Ервандовича, то я не собираюсь вообще затрагивать его фигуру. Мы немножко не так позиционируем себя. В нашей декларации отмечено, что мы отказываем власти в поддержке в том курсе, который она сейчас ведет. Если власть вернется на курс 2014 года, мы ее с очень высокой вероятностью, по крайней мере я точно, поддержим. Если же она будет катиться по пути к либералам, если она дальше будет комплектоваться такими людьми как Кудрин, Греф и прочей шайкой-лейкой, извините за выражение, то, естественно, мы ей в поддержке и дальше будем отказывать. Но при этом мы как были против либерального переворота, так и остаемся против. 

Чесноков: 

- Сейчас численность вашего движения какая? 

Стрелков: 

- Сейчас у нас нет фиксированной численности. По одной простой причине: мы еще не начинали массового набора. Нам необходимо сначала закончить комплекс и согласовать между собой, поскольку у нас разные люди, комплекс документов, которые лягут в основу движения. Потому декларация, которую вы прочитали, она еще не полная. Там отсутствует социальный блок, там отсутствует блок силовой, как принято говорить. Силовой в плане нашего отношения к силовикам и государственной службе. Это все еще подлежит доработке. Кроме того, нам необходимо разработать какой-то самый простой устав, который будет определять членство в нашей организации. Только после этого мы приступим к широкому набору людей. Сторонников у нас много. 

Чесноков: 

- Сколько примерно? 

Стрелков: 

- Не знаю. Я думаю, речь идет о, по крайней мере, нескольких тысячах активистов, которые уже сейчас хотят вступить в движение, просто ждут отмашки. А потенциально, я думаю, нас могут поддержать и сотни тысяч. 

Чесноков: 

- Готовясь к этому интервью, я беседовал с одним ополченцем, который воевал на Донбассе, сейчас вернулся, на Урале живет. И он мне говорит: почему я разочаровался в Стрелкове? Есть как бы два Стрелкова. Первый – это бесстрашный и героический командир. И второй – вот такой, уж извините за выражение, путинсливщик. С чем связана такая оценка? 

Стрелков: 

- Я не знаю, с каким ополченцем вы общались. Возможно, вы встречались с кем-либо, кто являлся моим противником тогда и является моим противником сейчас. Нашим противником даже. Что же касается того, что «Путин – сливщик», извините, я просто констатирую факты. Что тот Путин, который был в 2014 году, резко отличается от того Путина, который сейчас, в 2016-м. Достаточно просто посмотреть его риторику. Она изменилась кардинально, местами на 180 градусов. 

Чесноков: 

- Не будем все-таки вдаваться… 

Стрелков: 

- Моя позиция, подчеркиваю, не изменилась. 

Чесноков: 

- …во всепрощальчество. Игорь Иванович, есть один такой журналистский штамп: что бы вы могли пожелать нашим радиослушателям? Это ужасающе пошлая фраза, но мне кажется, что сейчас, когда десятки тысяч человек нас слушают по радио, они ждут от вас некой программы действий. Вот делать-то что людям? 

Стрелков: 

- Я пожелаю, во-первых, еще раз, по-моему, в прошлый раз я то же самое говорил: стараться думать своей головой. Не реагировать ни на штампы пропаганды, ни на телевизор. И мои слова тоже не надо воспринимать целиком на веру. Надо просто смотреть объективно, что происходит на самом деле. Единственное, что могу сказать, что людям необходимо понимать, что впереди у нас очень серьезные испытания. И не надеяться, что все придет, как говорится, само собой образуется. 

Чесноков: 

- Нам остается только надеяться, что мы эти испытания, которые, несомненно, предстоят, преодолеем с честью. Благодарю вас. С нами был Игорь Иванович Стрелков, военный эксперт.



 
/ Мнение автора может не совпадать с позицией редакции /