Все разговоры о том, что федерация – это зародыш сепаратизма и развала страны. нужно отбросить как надуманные. Федерациями сейчас, согласно данным Википедии, являются США, Германия, Канада, Мексика, Бразилия, Индия, ОАЭ, Бельгия, Швейцария, Австрия. Никаких иных форм интеграции полирегиональных анклавов не существует. Никаких тенденций к распаду там нет.

В то же время унитарная Российская Империя благополучно распалась, и точно так же сейчас трещит унитарная Украина, у которой при переходе к федерации был бы шанс продлить сосуществование регионов, разных по культуре и психотипу. То есть форма государственного устройства ещё не повод к государственной деструкции – государства распадаются несколько по другим причинам.

В Союзе России и Белоруссии есть смешанные конфедеративно-федеративные элементы. Если не будет единой армии – это конфедерация, но если будет общая валюта – это уже элемент федеративный. При конфедерации наднациональные органы работают в рекомендательном режиме. В федеративном – как институт прямого действия для входящих в федерацию регионов. При этом Россия и Белоруссия сохраняют парламенты, правительства и глав республик.

Кстати, в случае создания Союзного Государства все кричат о потере суверенитета Белоруссией. Но на самом деле точно такую же потерю испытает и Россия. Вопросы управления будут разделены по уровням компетенции, и наднациональные органы будут решать не только за Белоруссию, но и за Россию.

Понятно, что если будет единое правовое и налоговое пространство с единым Центральным банком, то это федерация, так как возникает единый парламент и единое правительство. И единая Конституция. Что-то среднее между федерацией и конфедерацией может существовать как переходный вариант к полноценной федерации. Этого потребуют объективные законы управления, где непротиворечивость звеньев является главным требованием управляемости.

Именно отсутствие ясности о том, чем будет являться Союзное государство в плане его устройства, не позволяет сейчас придумать точное его название. А значит и его символику, которую можно было бы продвигать в массы. Федерация – это одно, конфедерация – другое, гибридные формы – третье, и в каждом случае это отразится на знаках суверенитета – флаге, гербе и гимне.

Объективно история сепаратной Белоруссии кончена. Если она не вернётся к историческим истокам совместной жизни с Россией, её ждёт насильственная полонизация.

История окатоличенных прибалтов, которых немецкие оккупанты веками геноцида превращали в католиков, и таки превратили, хотя были там и варианты вхождения в русский мир, но не было варианта сохранения язычества, показывает, что в плане социальной селекции всё возможно. Решает лишь фактор времени приложения силы. Если зайца долго бить по голове, он научится и песни петь.

Застарелые конфликты никуда не делись, и белорусы никогда не будут своими в польско-литовском концерте. Не будет там своей и Украина. Вестернизация для славянских республик означает форму оккупации с последующим исчезновением. В России это удалось остановить, в Белоруссии – не допустить. Украину же в рамках нынешних границ и нынешнего положения спасти уже не представляется возможным.

Именно потому форма государственности в Союзе России и Белоруссии является решающей. Федерация оставляет республиканские государственные структуры. Но общие функции делегируются наверх. Возникает союзная бюрократия, интерес которой заключается в укреплении Союза и расширении его субъектности.

Что получится в итоге, покажет время, но все альтернативы федерации намного хуже и всё равно ведут к ней, только после потери времени, а время всегда является самым ценным ресурсом, так как восстановить его потери невозможно. Можно вернуть деньги, сырьё, информацию, кадры, силы и здоровье – нельзя вернуть время.

Если Лукашенко ошибётся, время потечёт дальше без него. Если решит правильно, перед ним откроется новое время. Это тот случай, когда фактор личности в истории становится решающим.

Источник
 
/ Мнение автора может не совпадать с позицией редакции /