На этот и другие вопросы нашего издания отвечает председатель Наблюдательного совета Института демографии, миграции и регионального развития, член Совета ТПП РФ по промышленному развитию и повышению конкурентоспособности экономики России Юрий Крупнов.

За последние 30 лет произошел, можно сказать, демонтаж промышленности страны, по сути, ее капитальная деиндустриализация. Россия сегодня фактически не способна производить высокотехнологическую продукцию (за исключением отдельных видов продукции ВПК). Фактически раздербанены и раскурочены такие хайтек-отрасли как станкостроение, микроэлектроника, авиапром. Вопрос восстановления национального промышленного суверенитета – это сегодня вопрос номер один, и это открыто признают в российском правительстве, в частности, первый вице-премьер Юрий Борисов. Сделать это возможно исключительно через умную реиндустриализацию.

Почему именно умная реиндустриализация?

Потому что нет смысла просто восстанавливать старые заводы и заведомо устаревшие узконаправленные производства, необходимо создавать современные гибкие и самонастраиваемые индустриальные системы и платформы, опираясь на имеющиеся промышленные и научно-технологические заделы.

Для этого все элементы производства должны стать «умными», т.н. насквозь обустроенные датчиками, сенсорами, контроллёрами, технологиями удаленного доступа и искусственного интеллекта. Это позволяет оперативно перестраивать процессы под новые задачи рынка, технологий, контроля, сырья. Это и задаёт «ум» реиндустриализации, но для этого надо организовывать масштабную новую национальную индустрию приборостроения и производства технологического оборудования всех типов, включая станки, провести цифровизацию производства.

Но проблема в том, что у нас цифровизацию воспринимают как что-то такое виртуально-платоническое, в лучшем случае, компьютерно-программное, безо всякого материального воплощения. “Нажми на кнопку – и получишь результат”, всё само самой сделается. Однако даже самые что ни на есть цифровые технологии базируются на чипах и приборах, сверхтонком и сверхточном софистицированном специальном технологическом оборудовании и станках, а это уже сугубо материальное производство. Другими словами, цифровизация должна в обязательном порядке материализовываться  в эксклюзивных изделиях. Не случайно, в советский период сферу приборостроения называли «точное машиностроение».

Такая приборная материализация не возникает на пустом месте, без современной прикладной науки и системы подготовки кадров, без создания по сути новой индустрии с нуля. Собственно, всё это и входит в понятие умной реиндустриализации.

70 новых национальных умных индустрий

Совету по промышленной политике ТПП РФ, разумеется, очевидно, что форсированная индустриализация должна быть умной, или, другими словами, оприборенной. Речь о создании с нуля около 70 прорывных национальных индустрий. Естественно, надо опираться на созданные ранее заделы, практику существующих производств, очень бережно относясь к предприятиям и кадрам. От экологического машиностроения (систем газо- и водоочистки), производства холодильного оборудования, подшипниковой и станкоинструментальной индустрий до возрождения индустрии производства изделий из льна. Всё это делать придётся практически с нуля, формируя новые рынки сбыта в России и за рубежом, создавая транснациональные цепочки добавленной стоимости.

В числе приоритетных индустрий – авиатизация. Нашей стране жизненно необходима местная региональная авиация, особенно в Сибири и на Дальнем Востоке. Малая авиация и авиация общего назначения связывает удаленные и не только регионы в единый хозяйственный организм. Но авиапром сегодня влачит жалкое существование. Наши предложения о выходе на уровень производства в 2020-х годах несколько десятков   тысяч   лёгких   воздушных    судов    встречают  инфантильные   возражения «сурьёзных» людей, что это несерьёзно. Хотя в одном только 1944 году в СССР было произведено почти полсотни тысяч малых самолётов, и это при совсем других технологиях и материалах. А причина проста  –  нет индустрии  авиастроения, поэтому и «большие» самолёты у наших российских авиаперевозчиков все сплошь американские боинги и европейские эйрбасы. Как будто и нет больше великих брендов Туполева и Ильюшина.

Достаточно быстро восстановить утраченные позиции в микроэлектронике и приборостроении поможет наследие советских математических школ, признанных во всем мире. Значительная доля программистов в Силиконовой и других подобных долин – российского происхождения.

Среди других новых национальных индустрий – производство экологичных автомобилей, тонкой нефтегазохимии. Не тупой экспорт сырья, как сегодня, а выпуск синтетического волокна и пластиков с совсем другой добавленной стоимостью.

Огромный потенциал у новой индустрии льна. Во всём мире растущий опережающий спрос на одежду, интерьерные и другие изделия из льняного волокна – уникальнейшего бактерицидного и гипоаллергенного материала. Наша страна до революции и при СССР была мировым монополистом по льну, а сегодня в российском Нечерноземье заброшены не менее 20 миллионов гектаров пахотных сельхозугодий. Российскую льняную монополию вполне можно восстановить за 7-10 лет, осваивая рынки сбыта под девизом экологизации одежды. Ко льну-долгунцу в севообороте добавляются дополнительные новые индустрии.

До революции, во всем мире было известно российское сливочное масло под торговыми марками “вологодское” и “сибирское”. Оно с успехом и в огромных объемах экспортировалось в Западную Европу. В советское время традиции были продолжены. Успех и вкус продукта связан с уникальными свойствами разнотравья русского ближнего Севера.

Другой пример менее привычной промышленности – новая индустрия коневодства – во многих городах возрождаются конно-спортивные клубы, в России есть свои национальные породы коней. Для реального возрождения отрасли требуется системный подход и масштаб, строить сеть конезаводов и ипподромов.

Рынки сбыта пока ещё ждут

Новые индустрии требуют проектировать и организовывать перспективные рынки. Ориентироваться надо не только на российский, но сразу – на мировой спрос, формируя нестандартные рынки. Понятно, что на рынки высокоразвитых стран, ЕС, США, Японии пробиться с российским товаром достаточно сложно. Но есть очень емкие рынки стран Средней Азии, Индии, Среднего Востока (Пакистан, Иран) с полумиллиардным населением, с которых Россия или ушла, или мало присутствовала. Умная реиндустриализация, в тесной связке с не менее умной геополитикой, способна обеспечить сбыт российской продукции на этих очень перспективных рынках. Прямые беспошлинные кооперативные связи, поставки высокотехнологичной продукции способны обеспечить устойчивые международные связи на уровне, далеком от сиюминутных политических интересов.

Вкладывать не в кубышку, а в национальные проекты

Чтобы организовать 70 новых национальных индустрий, необходимо для них организовать плановые инвестиционные фарватеры с прямым финансированием из госбюджета. Придать адекватный статус, по сути, равный статусу национальных проектов, с соответствующим госфинансированием, созданием финансовых и административных условий для их реализации. А для этого требуется госпланирование, четко зафиксированное по этапам реализации и по времени, а не в виде размытых модных дорожных карт.

В каждом проекте необходимо создать головную компанию, вертикально интегрированную корпорацию, буквально «единорога», которая сможет за несколько лет выйти на миллиардную (в долларах) капитализацию, с лихвой окупить вложенные в  него инвестиции и «кормить» страну.

Вопрос не в источниках финансирования – один Фонд национального благосостояния (ФНБ), наша знаменитая «кубышка», в состоянии создать инвестиционный фундамент для всех 70 новых национальных индустрий. Вопрос в сознании государственных чиновников. До сих пор у нас на высшем уровне действует парадигма, что государство в стране не субъект хозяйствования, а лишь обслуга, и должно не прямо организовывать экономику, а лишь создавать условия для реализации тех или иных частных инвестпроектов.

Однако это не просто неправильная, но и прямо вредительская позиция! Именно государство должно являться главным субъектом позитивной хозяйственной жизни страны – и тем более, умной реиндустриализации. Потому что именно оно, собственно, и будет ее главным бенефициаром.

Идеологические выверты о том, что некие мифические инвесторы должны быть заинтересованы в суверенной российской реиндустриализации, восстановления ее промышленной мощи больше, чем государство – это не просто чистая утопия. Это отказ государства и госаппарата от своей базовой, наряду с обеспечением безопасности, обязанности!

Безусловно, можно и нужно привлекать частный капитал и инвестиции. Но интерес у них появится тогда, когда отраслевой мега-проект уже начнет давать отдачу, обозначится его успех. А для этого требуются титанические усилия и значительные средства в течение нескольких лет, вспашка отраслевой целины, которые никто, кроме государства, на себя взять не захочет. Отказываясь быть субъектом планирования и хозяйства, государство по факту делает себя, независимо от красивых деклараций, субъектом деиндустриализации. Это убедительнейшим образом и подтверждают прошедшие с момента развала СССР 30 лет.

Без руля и без ветрил

Как только государство отдаёт кому-то инициативу и отказывается от роли главного субъекта хозяйствования – это означает на деле, что оно соглашается на деиндустриализацию, растаскивание своего и общенационального богатства. Миллионы частных хозяйствующих субъектов, возникшие в ходе приватизации советской промышленности, друг с другом бесконечно конкурируют, делятся, сливаются, поглощаются, банкротятся… А отрасли в целом не развиваются, проседая, деградируя и исчезая. Тем более, новые индустрии не возникают сами по себе. Для этого необходимо финансирование самого дизайна индустрии, организации индустрии, индустриальных платформ, прикладных научных направлений, подготовки кадров по десятку ключевых позиций. Всё это – функции государства.

И государство эти функции внешне выполняет, но – как бы, то есть без системы и без взаимосвязи. Одно государственное ведомство отвечает за технологии, другое – за подготовку кадров, третье – за экономическое развитие… Их усилия все эти 30 лет абсолютно разрозненны, в результате – воз и ныне там. Страна на грани сваливания в третьеразрядную региональную державу. Хотя, каждое ведомство может смело и гордо спросить, как у Райкина: «к пуговицам претензии есть?..». Пока мы не вернем государству прямую роль как хозяйствующему субъекту – не будет никакого успеха в импортозамещении, где опять обвал за обвалом.

Русские формировали российскую государственность более тысячи лет! Государство – это гиперэнергетическая машина, библейская по своей мощи. Устранять ее от руля промышленности – преступно. Не за этим тысячелетнее российское государство строили! Неужели многие поколения наших предков созидали мощнейшее, величайшее в мире государство, чтобы отказываться от использования его мощи в угоду сомнительным экономическим теориям?

Если государство отказывается от руководящей и направляющей роли в развитии собственной экономики, это значит, что руль перехватит другое государство, и будет эксплуатировать ее в своих интересах. Что опять же, и происходит.

Вернуть экономический руль государству, восстановить лидирующие позиции в промышленности, науке, образовании, других сферах – поможет принятие современной государственной идеологии сохранения русской цивилизации. Контуры этой идеологии содержит доктрина “Россия – Ноев Ковчег человечества”.

Р.S.

Предложения по строительству нового цивилизационного ковчега изложены в нескольких трудах. В их числе – доктрина “Россия – Ноев ковчег “, основные принципы которой разработаны еще в 2008 году.  Одноименный расширенный проект этой концепции под редакцией Юрия Громыко и Юрия Крупнова, изданный в декабре 2019; работа Изборского клуба “Русский ковчег“, опубликованная весной 2020, под общей редакцией Виталия Аверьянова.

Источник
 
/ Мнение автора может не совпадать с позицией редакции /