Жаль, что до наших времен не дожил Николай Васильевич Гоголь. Он бы точно сумел описать и действо и лицедейство господ либералов. Кстати, на 4 марта приходится дата ухода в лучший мир этого замечательного русского писателя. А 5 марта так же нельзя подзабыть. В этот день скончался Иосиф Виссарионович Сталин – генералиссимус, «отец народов» и т.д.

Вот и выходит, что сама жизнь подталкивает нас поговорить о таком феномене, как «российская интеллигенция», ибо ее отношение и к Немцову, и к Гоголю, и к Сталину хорошо известно и во многом показывает ее самую сокровенную суть, душу-душеньку, если угодно.

В начале XX века авторы сборника «Вехи» чудесно охарактеризовали поступки и проступки тогдашней интеллигенции. А теперь мы отмечаем все тоже и у нынешней группы оппозиционных «образованцев». Только сейчас все усилилось, но от былой жертвенности не осталось и следа, да и пресловутое преклонение перед народом улетучилось, как парок от остывающего расписного самовара. Западничество же увеличилось и произросло от величин лилипута до «king-size» Годзиллы.

Многим ведом диалог с участием известного историка и этнолога Л. Н. Гумилева:
«Лев Николаевич, вы интеллигент?
– Боже меня сохрани! Нынешняя интеллигенция – это такая духовная секта. Что характерно: ничего не знают, ничего не умеют, но обо всем судят и совершенно не приемлют инакомыслия».

Кому как, а перед мною встает сразу же образ гоголевского Манилова из «Мертвых душ». Чичиков, приехавший к сему помещику, находит перед собою европейски образованного, негодного к управлению мечтателя, который обретается в мире грез и не понимает ни на йоту русскую действительность. То Манилов подземные туннели жаждет построить, то каменный мост над прудом. Манилов маниакален в своих идиотических проектах и, единственное, что спасет окружающих от активной «маниловщины» — это неспособность персонажа к серьезным поступкам.

Весь пыл «мыслителя» из «Храм уединенного размышления» в итоге вылился в очередной супранатуральный бред: «Он думал о благополучии дружеской жизни, о том, как бы хорошо было жить с другом на берегу какой-нибудь реки, потом чрез эту реку начал строиться у него мост, потом огромнейший дом с таким высоким бельведером, что можно оттуда видеть даже Москву и там пить вечером чай на открытом воздухе и рассуждать о каких-нибудь приятных предметах. Потом, что они вместе с Чичиковым приехали в какое-то общество в хороших каретах, где обворожают всех приятностию обращения, и что будто бы государь, узнавши о такой их дружбе, пожаловал их генералами, и далее, наконец, Бог знает что такое, чего уже он и сам никак не мог разобрать».

Бред то бредом, но это ведь манифест интеллигенции всех эпох России, который стал воплощаться только теперь. Кинешь взгляд — гениальным объявлен бездарный либеральный писака, осмотришься — экономикой страны руководят те, кто меньше всего в ней смыслят, присмотришься — образованием заправляют лица, дай Бог, если раз пять заходившие в аудиторию со студентами, а уж школы, посещавшие только ради банкетов и праздничных речей. Генералы-с, однако! Пили-пили чай… и огенералились!..

Собственно Манилов у Гоголя не имеет ни имени, ни отчества. Он типаж собирательный и показывает пласт интеллигентов еще безобидного вида, когда эти господа не поспевали сбиваться в стаи волколаков в пенсне и загрызать все живое в культуре, науке и государстве. От «Мертвых душ» Н. Гоголя до «Тли» И. Шевцова оставалось примерно сто лет…

Историк В. О. Ключевский четко расшифровал процесс становления русской интеллигенции. Из барской среды возникла она. Привыкнув жительствовать за счет чужого труда и от безделья набравшись верхушек из чуждых идеологических учений, интеллигенция, подспудно понимая никчемность своего слоя, просто объявила негодными страну и народ. Что и не должно вызывать особого удивления! Зависть, самомнение и гордыня толкали интеллигентов на данный премерзкий шаг.

Но Манилов и его поколение были относительно безопасны. Инициативных дурней проредил император Николай Павлович после восстания декабристов в 1825 году, а оставшиеся в стороне маниловы лишь трепались и напрягали по пустякам мозги. Но у Манилова были дети: Фемистоклюс и Алкид, коими родители восторгались и вслух пели хвалебные оды их способностям. Не настоящим способностям, но мифическим!

Революционный террор в России развернули именно фемистоклюсы и алкиды, а в 1917 году они же и организовали свержение императора Николая Александровича. Талантами их Господь не наделил, но верить этому потомки Манилова не могли и полагали, что на свободолюбивом Западе Фемистоклюс бы в первых рядах политиков был, а Алкид числился бы в списке лауреатов Нобелевской премии. Только возникает вопрос: «Откуда же у ребятишек «благонравного» Манилова прорезались поры беспощадности и откровенного демонизма?» Так перечитаем Гоголя: «…Фемистоклюс укусил за ухо Алкида, и Алкид, зажмурив глаза и открыв рот, готов был зарыдать самым жалким образом, но почувствовав, что за это легко можно было лишиться блюда, привел рот в прежнее положение и начал со слезами грызть баранью кость, от которой у него обе щеки лоснились».

И получается, что с малолетства в семействе Маниловых откровенное хамство и жестокость не наказываются, но поощряются. Укус ни Манилов, ни его супруга не заметили в упор.

Преклонение перед Западом у Манилова носило чисто эфемерное свойство (он худо-бедно жил поместьем личным), а для Фемистоклюса-революционера европейские «демократы» выступали вроде идейных вдохновителей и незначительных спонсоров (гнобителям российской государственности помогали ноздревы и собакевичи; бобчинские и добчинские же из «Ревизора» крышевали их в судах и по жандармскому ведомству), то внуки Манилова, скажем некие Плифонусы и Цицеронусы полностью перешли на содержание Евросодома и Пиндостана…

Плифонусы и выперлись 1 марта на улицы Москвы. Внуки Манилова, как индейцы без томагавков, устроили шаманский танец с плачами и проповедью потлача в столице Российской Федерации. Потлач — это разорительный ритуал у североамериканских индейцев, приводивший (при обмене сногсшибательными дарами) даже к полной нищете и голоду племена и кланы. Отметим, что сами цицеронусы и плифонусы дарением не собираются увлекаться. К потлачу призывали русский народ, всех этих «анчоусов» и «быдляков» (по мнению латыниных и шендеровичей!).

Внуки Манилова, вспоенные ядовитым соком западной белены, с упоением разносят все дорогое русскому сердцу. Особенно достается нашей истории. Того же Сталина (упорно именуемого ими «Джугашвили», думая, что сие как-то унижает последнего!) они охаивают не за репрессии, а за то, что под каток НКВД попали фемистоклюсы — прародители либеральных переворотов и заговоров. И, конечно, не могут либералы без томагавков российского разлива (чтящие «Томагавки» USA) простить Иосифу Сталину Победу в Великой Отечественной войне: «Не дал, понимаешь умной нации покорить глупую-с!»

Впрочем, от цицеронусов пострадали почти все главы России за всю историю страны: Иван Грозный — за «опричнину» обвинен, Владимир Креститель — за Крещение Руси, Николай Первый объявлен «Палкиным», Павел Первый — самодуром, Николай Второй прозван «тряпкой» и «Кровавым», Иосиф Сталин — «тираном» и «трусом». И лишь Керенский, Хрущев, Горбачев и «младореформаторы» 90-х гг. пользуются любовью у либершизы. Даже Ельцина она славит неохотно, через зубы. А уж как Борис Николаевич пытался либерастам понравиться, но не преуспел…

Да, Гоголя не хватает нынешним летам и пера его! Такая фантасмагория политическая прет, а описать некому!

Вон только вчера случайно подсмотрел, как «…в ворота гостиницы губернского города NN въехала довольно красивая рессорная небольшая бричка, в какой ездят холостяки: отставные подполковники, штабс-капитаны, помещики, имеющие около сотни душ крестьян, словом, все те, которых называют господами средней руки. В бричке сидел господин, не красавец, но и не дурной наружности, ни слишком толст, ни слишком тонок; нельзя сказать, чтобы стар, однако ж, и не так, чтобы слишком молод. Въезд его не произвел в городе совершенно никакого шума и не был сопровожден ничем особенным; только два русские мужика, стоявшие у дверей кабака против гостиницы, сделали кое-какие замечания, относившиеся, впрочем, более к экипажу, чем к сидевшему в нем. "Вишь ты", сказал один другому, "вон какое колесо! Что ты думаешь, доедет то колесо, если б случилось в Москву, или не доедет?" – "Доедет", – отвечал другой. "А в Казань-то, я думаю, не доедет?" – "В Казань не доедет", отвечал другой. – Этим разговор и кончился. Да еще, когда бричка подъехала к гостинице, встретился молодой человек в белых канифасовых панталонах, весьма узких и коротких, во фраке с покушеньями на моду, из-под которого видна была манишка, застегнутая тульскою булавкою с бронзовым пистолетом. Молодой человек оборотился назад, посмотрел экипаж, придержал рукою картуз, чуть не слетевший от ветра, и пошел своей дорогой».

Чичиков приехал агитировать провинциальных внуков Манилова за московский Майдан и Руину. Все же у Павла Ивановича интерес обычный — денежный. Сегодня он «Путлера» ругает, завтра Путина в цари пристраивать начнет. В цари! Бизнес есть бизнес! Но маниловы XXI столетия Владимира Владимировича не простят и при издания указа об обязательном проведении гей-парадов в каждом переулке каждого населенного пункта на Руси.

Маниловы — передовой отряд любого провала в дремучее полуживотное неандертальское состояние.

Проехала бричка, ну и проехала…

На сем я и решил закончить путешествие по страницам русской классической литературы. Но… В моем уме совершенно ненамеренно тихо прозвучала фраза: «Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых». И я понял, что «человеком в белых канифасовых панталонах» был я сам…
/ Мнение автора может не совпадать с позицией редакции /