«Господа врачи, господа помещики, господа люди вообще, если вам есть возможность излечить человека каким ни на есть способом, чистою ли водою, хлебными ли катышками, или катышками из всего что угодно, - лечите, ибо это есть первая задача. Так как вопрос зашел и о молодых врачах, то я позволю себе сказать: господа молодые врачи! если будете лечить аллопатией, то помните, что иногда никакая аллопатия ни к чему не приводит, а хлебные катышки и стакан воды, на который известным образом посмотрели, приводит иногда к блистательным результатам; не брезгайте этим, ибо здоровье человека есть высшая задача, которую надлежит преследовать!»

Столь шутливая речь еще более показывает, до какой степени бессильна главенствующая система - аллопатия, допустившая по своей основе, развиться в обществе столь ложным понятиям о действии воображения на исход серьезных болезней. Конечно, людям общества приходится лишь слушать речи аллопатов о рациональности их действий и знаний, но никогда не читать научные книги, в которых пестрят иностранные названия непонятного смысла и при чтении коих першит в горле от сухости изложения. Однако, в этих книгах много горькой правды. Из них можно почерпнуть положительные сведения о том зыбком основании, на котором построена система, и решить, ходит ли она во тьме или во свете. Люди науки вправе даже заслуженно упрекнуть нас в нежелании прислушаться к их откровенной исповеди. Те же два профессора - Нотнагель и Россбах, авторы фармакологии в 1.200 страниц, о которых мы столько говорили в предыдущих беседах, исполнили свой долг добросовестно и признались в своем неведении многого. Конечно, не у всех может хватить времени и терпения прочитать 1.200 страниц научной фармакологии, а потому я решился посвятить эту мою беседу изложению этой фармакологии в более сжатом виде.

Итак, приступаю. Фармакология начинается с щелочей и щелочных земель.
 
Физиологическое значение.

Некоторые щелочные соли представляют нормальную и необходимую составную часть животного организма. Вероятно, что по крайней мере некоторые белковые тела поддерживаются в растворенном состоянии, благодаря щелочи. В жизни органической клетки соли щелочей и щелочных земель играют важную, хотя и менее выясненную роль.

I. Щелочи.

Физиологическое действие.

Если вследствие патологических состояний или чрезмерно введенного калия кровяная сыворотка не может быть скоро освобождена от калийных солей, то наступают общие расстройства, явления отравления. Калийные соли суть сердечные, нервные и мышечные яды и убивают животное путем паралича сердца.

Теория цинги. Вследствие сделанных будто бы наблюдений, что цинга очень часто развивается при недостатке свежих (богатых содержанием калия) овощей, Гаррод высказал положение, что цинга является последствием недостаточного введения калия в организм. Против правильности этого взгляда, однако, говорит: 1) то, что цинготные эпидемии возникали также и в таких местностях, где не было недостатка в свежих овощах, картофеле, 2) что и мясо содержит достаточные количества калия и что ни чисто-мясоедные животные, ни люди, годами питающиеся почти одной только мясной пищей, не подвергаются цинге. К тому же нет ни одного точного исследования, которое доказывало бы, что кровяные тельца или мышечная ткань у цинготных беднее калием, чем у здоровых людей; нет ни одного исследования, которое неоспоримо констатировало бы выделение калия мочою в течении цинги. Цинга оказывается до такой степени многообразной болезнью, что по крайней мере в настоящее время у нас нет ни одного неопровержимого доказательства в пользу этого предположения.
 
Теория слабительного действия щелочных солей.

До сих пор много споров касательно слабительного действия сернокислых и др. щелочей и щелочных земель (например Глауберова соль).
 
Влияние на белковый обмен в организме.

Относительно острого отравления натрием что-нибудь да просмотрено и мы находимся лицом к лицу с не вполне еще решенным вопросом. При ежедневном введении небольших доз двууглекислого натра, как здоровые, так и анемичные субъекты представляют, будто бы, увеличение числа красных кровяных телец. Относительно больших токсических доз, кроме сомнительного указания, что при продолжительном употреблении, например, двууглекислого натра, наблюдались, будто бы, цинготные явления, пока имеется лишь ряд опытов, произведенных Ломиковским на собаках. Во всяком случае, по этому вопросу необходимы более точные и подробные исследования.
 
Ядовитость калия.

Если люди и животные умирают при введении в желудок калийных солей, то это происходит обыкновенно от местного гастро-энтеритического действия очень насыщенных растворов, реже, а быть может даже и никогда, от непосредственного паралича сердца.
 
Едкие щелочи (натронный щелок и едкое кали).

Едкое кали употребляется только наружно и в особенности в качестве прижигающего средства.
 
Углекислые щелочи (углекислый натр, сода).

Весьма вероятно, что наибольшая часть угольной кислоты крови и лимфы связана со щелочами. Положительно неверно, что будто бы чрез кожу, в ваннах, происходит всасывание щелочи. Касательно внутреннего применения угленатриевой соли до сих пор господствовало мнение, что она, выделяясь вместе со слизью, также и со стороны крови вызывает усиленное выделение более жидкой слизи и таким образом оказывается полезной при некоторых катаррах. Мы же (Россбах) при опытах на животных, напротив, нашли, что слизистая оболочка бледнела и отделение слизи постепенно прекращалось. Относительно отделения желчи имеется мало дельных наблюдений.

Причина усиления мочеотделения пока еще совершенно неизвестна. Natrium bicarbonicum применяется исключительно для внутреннего употребления. Пилюли совершенно нецелесообразны.

Неочищенная сода пригодна только наружно для обмываний и ванн. Очищенную соду также лучше всего употреблять только наружно. Безводный углекислый натр действует как и предыдущие. Последние три препарата могут без вреда быть исключены из фармацевтического употребления. Слабительный шипучий порошок - препарат излишний.
 
Углекислый литий.

Он действует будто бы сильно мочегонно и сильнее калийных солей. Выделение мочевой кислоты, по некоторым авторам, усиливается, по другим же, напротив, уменьшается. Со времен Гаррода, литий применяется против ломоты. Но действительно ли литий дает результаты, этот вопрос и поныне еще не решен путем практического опыта, хотя теория и говорит в пользу его. Впрочем, показания и противопоказания для препаратов лития при ломоте те же, что и для солей калия и натрия. То же относится к применению его при образовании мочевого песка. Смешением с настоящей ломотой, вероятно, объясняется применение лития при обезображивающем артрите и далее при ревматизме.

Мнение, что в этих случаях от него можно ожидать пользы, до сих пор ничем не подтвердилось. Предложенное несколько времени тому назад применение углекислого лития в виде ингаляций при крупе и дифтерите не получило дальнейшего распространения.
 
Растительнокислые щелочи.

Обладают ли уксуснокислые соли лучшим мочегонным действием, чем углекислые, это еще весьма сомнительно. По крайней мере нам не удалось констатировать какой-либо разницы при применении тех и других солей; точных сравнительных исследований не существует. Слабительное действие одинаково крайне ненадежно, как и у углекислых солей. Поэтому мы, не задумываясь, считаем растительно-кислые соли совершенно излишними для практики и вполне заменимыми углекислыми солями.

Natrium aceticum и kalium aceticum препараты излишние.
 
Применение углекислых и растительных щёлочей.

Они применяются главнейшим образом при хронически-катарральных состояниях различных слизистых оболочек. Щелочи действуют при диспептическом состоянии, часто наступающем или в виде явления, сопутствующего острым и хроническим болезням, преимущественно например чахотки, или же самостоятельно, особенно часто например, у лиц, ведущих роскошный образ жизни, при малом физическом движении. Лежит ли в основе этой диспепсии действительно катарральное состояние слизистой оболочки желудка, еще не доказано. Однако, в подобных случаях щелочи нередко оказываются недействительными. Мы должны еще заметить, что при остром желудочном катарре и при настоящем гастрите углекислые и растительно-кислые щелочи оказываются по меньшей мере излишними. При хроническом катарре желчных путей и при желчно-каменной болезни, опять-таки преимущественно в форме щелочных минеральных вод, они принадлежат к числу более испытанных средств. Хотя теории, предложенные для объяснения их действия, недостаточно доказаны, тем не менее, однако же, многочисленные опыты говорят в пользу применения щелочей при желчно-каменной болезни. Углекислые щелочи такою же славой пользуются при хронических катаррах слизистой оболочки дыхательных органов. Впрочем, при оценке их действия, если они употребляются в местах нахождения источников, не следует упускать из виду и влияние перемены воздуха и т. д. В том, что они в катаррах зева будто бы приносят радикальную пользу, мы также ни разу не могли убедиться. При лечении хронического метрита и катарра влагалища - действие щелочи еще в точности не доказано. Вопрос о том, действуют ли щелочи против мочекислого диатеза и образования ростков только симптоматически, или же они способны окончательно устранить и то, и другое, - пока еще не решена окончательно. Широкое применение углекислые щелочи приобрели при сахарном мочеизнурении; правда, большинство наблюдателей не видели никакого успеха от фармацевтического применения их. При ожирении они оказываются совершенно излишними. В качестве так называемого прохладительного лекарства при острых лихорадочных болезнях cremor tartari - средство ничего не стоящее. Все прочие болезненные состояния, при которых даются или давались углекислые щелочи, мы не приводим даже поименно; равным образом и при остром суставном ревматизме они в настоящее время никакой роли более не играют.

Фосфорнокислые щелочи.

Фосфорнокислые щелочи играют как в крови, так и тканях роль, которая еще не изучена в точности. Распределение и взаимное связывание фосфорной и угольной кислот и оснований друг с другом в крови донельзя запутано и в настоящее время в деталях еще не доступно пониманию.

Врачебное применение natri phosphorici ни мало не соответствует его физиологическому значению.

По теоретическим соображениям он был испытан в большом ряду болезненных состояний, как рахитом, золотуха, причем, однако же, на опыте никаких видимых результатов не получилось.
 
Сернокислые щелочи (глауберова соль).

Для нас важно главным образом действие лекарственно-применяемых сернокислых щелочей на кишечник. Впрочем, мы уже во многих местах указывали на то, что можно прямо обходиться и без преобладающего большинства этих средств, составляющих совершенно излишний балласт.
 
Хлористые соединения щелочей.

Хлористый калий терапевтически не применяется. Хлорноватокислое кали или Бертоллетова соль, по сообщениям Маршана и Якоби, несмотря на свою популярность, отравляет смертельно; поэтому Маршан предостерегает от применения в нежном детском возрасте. Хлорновато-кислый натр, по его словам, действует также вредно, так что и его давать не следует.

Что Бертоллетова соль не оказывает никакого действия против дифтерии - это едва ли встретит какие-либо возражения. Злоупотребление при поражениях полости рта иногда доходит до того, что его применяют даже при простой angina; в малых дозах оно, конечно, безвредно, но за то и не приносит никакой пользы.
 
Азотнокислые щелочи (азотнокислый натр или чилийская селитра).

Многочисленные случаи смерти рогатого скота, лошадей, овец и свиней, случайно напившихся воды, содержавшей чилийскую селитру, побудили в новейшее время к производству исследований. Мы ее считаем совершенно излишним, в клиническом отношении, средством.

II. Щелочные земли.

Жженая известь никогда не применяется внутренне, а только наружно для прижигания.

Известковая вода. Мы располагаем средствами, которые оказываются более действительными, не сопровождаясь в тоже время неудобствами, возникающими при продолжительном употреблении необходимых больших доз.

Углекислая известь. Этот препарат не должен даваться слишком продолжительно и в чрезмерных дозах.

Жженая магнезия. После продолжительного введения магнезии в толстой кишке образуются сростки, ведущие даже к прободению кишечника. Пользовавшаяся у Бранде от каловых камней женщина, действительно, в продолжение 2,5 лет ежедневно принимала от 1 до 2 чайных ложечек магнезии.

Английская соль - дается при тех же условиях, как и глауберовая.
 
Соединения аммиака.

Что касается людей, у которых эти средства, само собою разумеется, применялись обыкновенно естественным путем через рот или в виде вдыханий, то из имеющихся весьма неточных наблюдений видно, что от небольших доз наступали гиперэстезия, дрожание, слабость конечностей. Вимбер на самом себе наблюдал, что аммиак действует на голову.

Нашатырный спирт. В прежнее время он применялся как лекарственное вещество во множестве состояний, но так как он ни в одном из них не оказывал даже мало-мальски заметной пользы, то мы считаем излишним приводить здесь даже простой перечень этих состояний.

Хлористый аммоний, нашатырь. Об исхудании при долгом употреблении нашатыря упоминается многими наблюдателями; оно, быть может, объясняется просто расстройством пищеварения и зависящим от того уменьшенным принятием пищи. Прежде сухие пары нашатыря зачастую употреблялись при бронхиальных катаррах. Этот нецелесообразный способ применения ныне оставлен. Ammonium carbonicum - мы оговариваемся наперед, что он и примыкающие к нему препараты мы считаем совершенно излишними средствами.
 
Металлы.

Из множества тел, подразумеваемых под именем «металлов», по своему физиологическому действию, точнее известны только немногие. По отношению их к животному организму, их можно без натяжки разделить на три группы: 1 группа:

квасцы, свинец, медь, цинк и серебро; 2 группа - железо; 3 группа: марганец, ртуть и золото.

Все до сих пор известные препараты металлов сходятся в том отношении, что действуют едко на все ткани организма, в своих соединениях удерживаются с большею или меньшею степенью стойкости и выделяются из организма лишь медленно, с трудом, а то и вовсе не выделяются. Обыкновенно употребляемые соли металлов в больших единичных приемах могут причинять лишь острое, местное, едкое отравление. Напротив, если приемы металлов, даже минимальные, повторяются часто, то они, вследствие их крепкой связи с тканями и медленного выделения, в конце концов накопляются в организме в таких громадных количествах, что в конечном результате получается общее действие, т.е. хроническое общее отравление металлом.

Металлоскопия и металлотерапия. Того факта, что от привязывания металлической пластинки чувствительность, в особенности при истерических анестезиях, может временно возвращаться, отрицать нельзя, хотя, с другой стороны, нельзя не указать также и на частные неудачи как при применении этого способа, так и магнита даже у истеричных индивидов. Для объяснения этих столь загадочными кажущихся явлений полагали возможным допустить развитие минимальных электрических токов; такое предположение, однако же, несомненно опровергается тем подтвержденным многими врачами наблюдением, что такие же точно терапевтические результаты достигались и привязыванием деревянных и костяных пластинок, равно и прикладыванием горчичников.
 
Железо.

Железо - единственный металл, который не действует враждебно на организм. В среднем выводе 0,05 грм. вводимого с пищей железа достаточно для полного удовлетворения потребностей здорового человеческого организма в железе. Не поврежденною кожею железо не может восприниматься вовсе; улучшение болезней от употребления железных ванн, стало быть, отнюдь не следует объяснять всасыванием железа. При впрыскивании легко растворимые, слабые железные соли, как например лимонно-кислое железо, быстро всасываются и уже час спустя появляются в моче; напротив, сильно вяжущие соли, как например полуторохлористое железо, причиняют только разрушение тканей и не могут попадать в поток крови. Хотя процессы превращения белых кровяных телец в красные нам и неизвестны в точности, тем не менее, нам ничего не остается, как допустить такое превращение именно при содействии железа. Не только при болезненном уменьшении числа кровяных телец, но также и при совершенно нормальном состоянии крови, введением железа, будто бы, вызывается дальнейшее нарастание этого числа; но в этом отношении имеется еще слишком мало исследований для того, чтобы быть вполне уверенным в этом; в особенности, нам неизвестно, какое число следует считать нормальным. Встречающиеся всюду указания на то, что при слишком продолжительном употреблении железа и при употреблении его лицами, и без того уже полнокровными, появляются: ощущение жара, сердцебиение, расположение к приливам крови и даже кровотечение, - по-видимому, построены априористически; нам по крайней мере никогда не удалось найти достаточных тому доказательств, и при личных наших наблюдениях в окрестностях одной из лечебных станций с железными водами, применяемыми для купанья, где окрестные жители в виде ежедневного питья употребляют одну только железную воду, нам не только не удалось встретить полнокровных субъектов, а, напротив, довелось даже подметить поразительно частые случаи анемических состояний.

Кровоостанавливающие препараты железа. Раствор полуторохлористого железа. Гуземан сообщает случай, где травматическое повреждение верхней губы и верхней челюсти было смазано полуторохлористым железом и на следующую ночь наступила смерть от апоплексии, вследствие эмболии в мозгу. Врачи, действующие шаблонно, пользуются им довольно часто для вдыханий; трезвое же наблюдение ограничивает применение этого энергично-действующего вещества, вследствие многочисленных присущих ему невыгодных сторон.

Железный купорос - для терапевтических целей, как при внутреннем, так и наружном применении, совершенно излишнее средство. Раствор уксуснокислой окиси железа – с терапевтической точки зрения-препарат совершенно излишний.

Йодистое железо. Показания к применению йодистого железа построены априористично; предполагалось, что оно должно приносить пользу при такого рода страданиях, которые требуют применения йода и сопровождаются высокой степенью анемии. Относительно действительной пользы различные наблюдатели пришли к  совершенно разноречивым результатам; между тем, как прежде оно превозносилось до крайности, за ним в новейшее время большею частью не признается никакого особенного достоинства. Мы обходим молчанием целый ряд сообщений, рекомендующих йодистое железо, так как подобного рода сообщения зачастую не переживают даже и одного дня.
 
Алюминий, глиний.

Квасцы производят сокращение сосудов; таково всеобщее мнение. Мы же большею частью не наблюдали никакого доступного измерению изменения, а замечали зачастую даже расширение.

Вводимые внутрь, они в малых дозах, при продолжительном употреблении, уменьшают аппетит, нарушают пищеварение и обусловливают запор; в больших дозах возбуждают рвоту и понос.
 
Свинец.

Значительное содержание свинца (вследствие лечения) в костях объясняет нам, почему лица, много лет спустя после полного, по-видимому, выздоравливания, даже тщательно избегая всякого повода к воспринятию новых количеств свинца, иногда снова обнаруживают явления свинцового отравления.

Свинцовый сахар бесспорно весьма действительное средство, но несомненно констатированная польза его меньше, чем вообще полагают. Мы должны сознаться, что действие его как кровоостанавливающее средство, при легочном кровотечении, нам кажется сомнительным.

Свинцовый уксус. Предполагаемое всеми, ежедневно применяемое, так называемое противовоспалительное действие свинцового уксуса крайне сомнительно, потому что ведь он не проникает чрез неповрежденный эпидермис. В настоящее время почти всеми разделяется мнение, что наибольшая часть действия, а может быть и всё действие свинцового уксуса принадлежит воде.

Серебро.

Адский камень, ляпис - представляет часто применяемый препарат. Внутреннее применение, за немногими исключениями, основывается на опыте, а этот последний всё более и более ограничивает назначение этого средства и в настоящее время делает его пользу сомнительной во множестве таких случаев, где оно прежде считалась несомненной.

Азотносеребряная соль была рекомендована при tabes dorsalis (Вундерлих, Шарко, Вюльпиан, Моро и другие), при которой оно, будто бы, изредка производило существенное улучшение и даже вело к излечению. В преобладающем большинстве случаев, действительно, не удалось констатировать благоприятных результатов; тем не менее, однако же, при tabes все-таки придется прибегать к этому средству, тем более, что наши прочие терапевтические меры при этой болезни, как известно, также оказываются не очень-то действительными. При некоторых судорожных неврозах ляпис употребляется уже давно, всего же чаще при эпилепсии. Хотя он и по ныне еще применяется часто, однако же мы лично можем лишь подтвердить сообщения Рэдклиффа, Рейнольдса и др., именно, что им приходилось иметь дело с разного рода эпилептиками, кожа которых, благодаря значительному количеству принятого им серебра, хотя и была окрашена в темный цвет, но которые, тем не менее, всё же продолжали страдать падучей болезнью. Nitras argenti часто употребляется при поносах; в новейшее время, однако же, от внутреннего применения его отказываются и совершенно резонно. Argentum nitricum играл важную роль при лечении желудочных страданий; в новейшее время применение его ограниченное и, собственно говоря, даже совершенно излишнее.

Ляпис, далее, часто употребляется в качестве прижигающего средства при крупе и дифтерите. Действительность его здесь положительно преувеличена, да и, вообще говоря, весьма вероятно, что прижигание при этого рода процессах приносит больше вреда, чем пользы. Польза ляписа при сужениях мочеиспускательная канала служила предметом многочисленных споров, и действие ляписа, положительно прославляемое одними, также положительно отрицается другими.
При ожогах смазывают палочкой ляписа; опыт однако же не доказал, чтобы этот способ имел какое-нибудь преимущество перед менее болезненным приложением слоя ваты и пр.
 
Медь.

Медный купорос. Внутреннее применение его весьма ограничено; заметной пользы можно ожидать только от его действия в виде рвотного средства.
 
Цинк.

Цинковые соли действуют, подобно солям меди, в минимальных количествах и значительных разведениях, стягивающим образом на ткани и сосуды, в средних количествах, вызывая рвоту и понос, а в больших концентрированных количествах гастроэнтерит. Что касается острого общего действия, обнаруживающегося после всасывания сравнительно малых доз, то Мейгюйзен в особенности указывает на то, что уксуснокислый цинк понижает рефлекторную возбудимость, а Михаэлис, - что уже от умеренных доз окиси цинка наступают судорожное выпрямление членов и формальные судороги.

Окись цинка. Применение его чисто-эмпирическое. Единственным её действием, которое можно было бы вывести из физиологических её свойств, т.е. рвотным, на практике не пользуются.

Цинковый купорос. Внутренне он прежде всего применяется при неврозах. Шрофф и Тюрк считают его даже действительным, но опыт показывает, что результаты, вообще говоря, незначительны; а так как мы не в состоянии формулировать специальных показаний к его применению и, кроме того, это средство при необходимости продолжительного употребления его, легко может причинить нарушения пищеварения, то было бы, пожалуй, всего целесообразнее вовсе отказаться от применения цинкового купороса в подобного рода случаях. Что при катарре кишек может оказывать вяжущее действие, это не подлежит сомнению; однако мы располагаем другими, более энергичными средствами, не представляющими в то же время недостатков, свойственных цинковому купоросу. При остальных катаррах польза его вовсе не доказана.

Хлористый цинк. От внутреннего применения этого средства следует вовсе отказаться, в виду его опасности, и тем более, что оно отнюдь не оказывает больше пользы, чем другие и без того уже сомнительные цинковые препараты.
 
Марганец.

Марганцевокислое кали. Внутреннего применения это средство не имеет.
 
Ртуть.

После, продолжительного употребления небольших доз, все ртутные соединения: и растворимые, и нерастворимые, вызывают одну и ту же совокупность симптомов хронического ртутного отравления.

В учении о ртутной кахексии господствует порядочная путаница. Очень большие дозы вызывают крайне сильные воспаления пищеварительных путей и опасные нервные припадки. При назначении средних доз, а также и у рабочих, имеющих дело с ртутью, очень часто обнаруживаются хорошо знакомые всем врачам острые меркуриальные явления со стороны пищеварительных путей. От минимальных же и продолжительное время поступающих в организм доз, напротив, развивается хронический конституциональный меркуриализм, в сопровождении медленного, но глубокого истощения и соучастия нервной системы. Если действию ртути не будет положен конец, то в конце концов наступает смерть вследствие изнурительных поносов и при полном расстройстве нервной системы. В виде остающихся последствий окончательно протекшего или излеченного хронического конституционального меркуриализма встречаются: потери нескольких или всех зубов, короеда последних, потеря десен, рубцы и сужения во всех пищеварительных путях, хроническое воспаление рта, зева и т. д.

Теория основного действия ртути. При современном положении наших знаний, нам кажется более целесообразным отложить объяснение основного действия до тех пор, когда мы будем располагать лучшим и более разработанным материалом.

Терапевтическое применение. В действительных, до сих пор известных, физиологических действиях этого металла мы не находим никаких точек опоры и оснований для применения при воспитательных процессах. Вначале она применялась безразлично, внутренне и наружно, при всевозможных воспалениях, но для беспристрастных наблюдателей постепенно должна была выясняться бесполезность и излишность этой терапии, также и в большинстве случаев плеврита, перикардита, перитонита и менингита. Если же ртуть дают только потому, что при разбираемых болезненных состояниях никто ничего лучшего и более надежного не знает, то пусть же это делается на указанном именно основании; мы считаем более полезным для дела откровенно сознаться в этом, чем под благовидным предлогом продолжать терапию, основанную на шатких и ненадежных опытных данных. Чтобы меркуриальное лечение действовало благоприятно при крупе и дифтерите, это отнюдь еще не доказано с достоверностью; судя по всем имеющимся наблюдениям, оно, наоборот, представляется совершенно излишним, а при известных условиях даже вредным, вследствие общего действия ртути. Ртуть далее применяется еще в целом ряду так называемых хирургических болезней и именно при островоспалительных состояниях частей, лежащих непосредственно под кожей, в виде втираний ртутной мази в пораженное место. Чем объясняется в этих случаях могущее обнаружиться, вообще говоря, еще далеко не бесспорное благоприятное действие - совершенно неизвестно. Против сифилиса ртуть прослыла чуть ли не специфическим средством, между тем фактических данных касательно способа действия ртути на сифилитический процесс пока не имеется.

Двухлористая ртуть сулема - в прежнее время прописывались при множестве болезненных состояний: сифилисе, невралгиях, сыпях, пневмониях и т. д., но ни при одном из них она не оказывает вполне констатированной пользы.

Каломель - одно из наиболее употребительных лекарственных веществ, а некоторые врачи им даже просто злоупотребляют. Так как мы вообще уже высказались относительно этого способа лечения, то здесь повторять не будем.

Ртутная мазь. Мы полагаем, что при применении ртутной мази, ртуть воспринимается не столько кожей, сколько дыхательными органами, так как металлическая ртуть превращается в пары уже при обыкновенной температуре, а тем более еще под влиянием теплоты тела и благодаря чрезвычайно тонкому измельчению её на коже. Сохранение ртутной мази в терапии противоречит всем правилам современной фармакологии. Уже самое простое правило, что врач, при применении сильно-ядовито действующего средства обязан в точности знать, какое весовое количество его он вводит в тело,при применении ртутной мази невыполнимо; мы никогда не в состоянии вычислить, какие количества попали в организм и какая часть поступившего, благодаря окислению, становится действительной.
 
Золото.

Применение препаратов золота, прежде имевшее место при различных хронических болезнях, в особенности при застарелом сифилисе и золотушных страданиях, в настоящее время почти совершенно оставлено, что совершенно основательно.
 
Мышьяк.

Мышьяковистая кислота. Этот с издавна всем известный яд, явно и тайно уже свел бесчисленное множество людей в могилу. После однократного или не часто повторяемого приема малых доз наблюдались трудно измеримые явления; вдоль пищевода и в желудке появляется ощущение теплоты; аппетит усиливается до ощущения голода; энергия всех отправлений повышается. Если такие небольшие дозы принимаются немного дольше, то наступают уже более серьезные явления отравления: стягивающее ощущение в горле, сухость слизистых оболочек, сопровождаемая жаждой, боль в области желудка, тошнота, рвота, понос; при этом бывает лихорадка с головною болью, бессонницей. Острые, опасные для жизни отравления могут наступить от приемов в 0,01 грм.

Продолжительное истощение, хроническое отравление мышьяком наступает после продолжительного употребления небольших количеств. В виду опытов на животных и того факта, что и при непреднамеренном продолжительном отравлении минимальными дозами мышьяка довольно часто наступали явления отравления, мы всё еще считаем возможным выказать положение, что привычка даже к минимальным дозам мышьяка отнюдь не составляет безусловного правила, и что поэтому врач в каждом отдельном случае обязан сперва осторожно испытывать способность организма к противодействию яду. Еще сомнительнее нам кажется приучение организма ко всё более возрастающим приемам. Поэтому возвести применение мышьяка в особый, совершенно законченный метод лечения - невозможно.

Фосфор.

Фосфор неоднократно играл известную роль в терапии; до сих пор, однако же, врачи постоянно вновь отказывались от этого опасного средства, так как многочисленные рекомендации его при различнейших болезненных состояниях никогда не находили себе широкого подтверждения.
 
Сурьма.

Рвотный винный камень. Период славы его уже прошел. Длинный ряд болезней, при которых он применялся прежде, с течением времени сокращался всё более и более, и мы лично не обинуясь заявляем, что пользу при внутреннем его применении можем признать несомненно констатированной только по отношению к его рвотному действию.

Пятисернистая сурьма - препарат совершенно излишний.
 
Висмут.

Растворимые соединения отличаются сильно-ядовитым действием. Физиологическое действие висмута равно нулю.
 
Азот.

Окись азота - терапевтически не применяется. Закись азота - находит применение в зубоврачебной практике, как наркоз.
 
Бром.

Бромистый калий. Мы постараемся точнее сопоставить существенные результаты опытов, не вдаваясь в подробный разбор многочисленных разноречивых мнений, существующих в этом отношении. Что он составляет снотворное средство, это частью признается, частью же, наоборот, отрицается. Бромистый калий находит себе весьма широкое применение преимущественно при некоторых формах поражений нервной системы. Больше всего он употребляется при эпилепсии.

Бромистый калий хотя и вовсе не безусловно верное средство против эпилепсии, однако же он положительно действует лучше всех других средств. Хотя иные авторы и не допускают излечений или лично не наблюдали таковых, к числу которых принадлежим и мы, тем не менее невозможно отрицать относящихся сюда указаний.... При всём том однако же, повторяем, не следует забывать, что бромистый калий порой может также оказаться и совершенно недействительным, что мы можем подтвердить целым рядом примеров из собственной практики. Бромистый калий был испробован еще во множестве других нервных страданий. Он не остается без действий при припадках у маленьких детей, хотя при этого рода состоянии судороги могли исчезнуть также и совершенно самопроизвольно. Наблюдения касательно хореи слишком разноречивы. Мы решительно придерживаемся того мнения, что лечение истерии должно быть преимущественно психическим и что при этом, по возможности, должно избегать употребления лекарственных веществ.

Мы вовсе не думаем отрицать, что он может временно облегчать упомянутые припадки истерии. Существует несколько сообщений о благотворном влиянии бромистого калия при столбняках; мы лично до сих пор никакой заметной пользы не наблюдали.

Несметное число рекомендаций kalii bromati при других страданиях мы оставляем просто без внимания, потому что большинство их оказывается неудовлетворительным и даже не нашло себе никаких подтверждений.

Бромистый натрий. При многомесячном употреблении растворов бромистого калия надлежащей крепости, появляющаяся слабость сердца нас зачастую вынуждала приостанавливать приемы бромистого калия и мы одинаково успешно заставляли больных принимать бромистый натрий.
 
Йод.

Спиртовой раствор йода применяется внутрь изредка с успехом, только при неукротимой рвоте. Объяснение такого действия также невозможно, как и точное определение условий для подобного рода назначения. Мы должны, впрочем, заметить, что он даже в этих случаях, чаще вовсе не действует, чем помогает. Йод оказывается наиболее действительным при наружном применении. Он очень часто употребляется для втираний; в этом отношении мы скорее считаем действительным спиртовой раствор йода, мази же с йодистым калием - совершенно недействительными. Польза, которую приносит спиртовой раствор йода (при воспалении суставов, желез, надкостницы, плевры), по вашему мнению, состоит исключительно в том, что он производит раздражение кожи.

Йодистый калий. После более или менее продолжительного употребления йодистого калия, слизистые оболочки подвергаются характерному воспалению. В этом отношении различают: йодный конъюнктивит с сильным слезотечением, йодный насморк, йодную ангину, йодное слюнетечение и йодный кашель. Наступающее уменьшение щитовидных желез, а также и лимфатических, наблюдалось часто, хотя мы и не имеем ни малейшего понятия, каким способом это совершается. Но за то обобщение этого действия по отношению к селезенке, женским грудным железам, предстательной железе, яичникам и матке, основано, по-видимому, на фантазии, а не на точных наблюдениях. Сведения о влиянии йодистого калия на нервную систему и мышцы крайне скудны.

Между средствами вряд ли найдется другое, которым на практике злоупотребляли бы до такой степени, как йодистым калием. Мы без обиняков должны высказаться, что действительность йодистого калия можно признать только при третичном сифилисе; при всех же остальных состояниях признаем пользу крайне ненадежной и потому сомнительной.

Йодистый натрий. Что он по преимуществу применяется в медицине, это явление чисто случайное; мы при исключительном применении его получаем совершенно одинаковые терапевтические результаты.
 
Хлор.

Хлорная вода. Обширное внутреннее применение в настоящее время сокращено до minimum’a, да и в этих случаях употребление её едва ли имеет какое-либо основание.

Хлориновая известь - препарат совершенно излишний.
 
Сера.

Сернистый водород. Как внутреннее средство в виде сернистоводородистой воды, он вовсе не употребляется, как препарат совершенно бесполезный. Сернистые ванны рекомендуются и употребляются при множестве патологических состояний, но следует ли за ними действительно признать выдающееся, специфическое действие - это еще сильно нуждается в доказательствах и представляется, по меньшей мере, крайне спорным.

Внутреннее употребление сернистых вод практикуется при множестве патологических состояний, при которых, однако же, от них никакой особенной пользы ожидать нельзя.

Сернистая печень. Как внутреннее средство, этот препарат представляется совершенно излишним; нет такого патологического состояния, на которое серная печень оказывала бы ясное заметное влияние. Наружно при чесотке, в терапии которой она прежде играла главную роль, она совершенно излишня.

Сера. Относительно своеобразных, приписываемых ей действий при тщательном наблюдении ничего не подтвердилось, и в настоящее время она применяется исключительно только как слабительное.
 
Уголь.

Во врачебной практике можно в настоящее время считать почти вышедшим из употребления и совершенно основательно.
 
Кислород.

Вслед за открытием «жизненного воздуха» начали на значение его для терапии возлагаться величайшие, зачастую самые сумасбродные, надежды. По мере прогрессивного развития наших сведений касательно физиологических отношений кислорода в организме, эти надежды, с теоретической точки зрения, должны оказываться напрасными, так как организм из очень богатой кислородом атмосферы воспринимает кислорода не более, чем из чистого атмосферного воздуха; поэтому, хороший, чистый, свободный от вредных подмесей воздух способен давать точно такие же успешные терапевтические результаты, как и вдыхание кислорода.
 
Кислоты.

Что касается внутреннего употребления кислот, то верная польза и несомненное действие их констатированы только для 1) приятного утоления жажды, 2) диспептического состояния (почти исключительно соляная кислота) и 3) в качестве противоядия при отравлении щелочами. При всех же других болезненных состояниях, при которых кислоты находили или находят еще применение, польза их или часто воображаемая, или, по крайней мере, весьма сомнительная и неверная.
 
Хлороформ.

Самое широкое применение приобрел при операциях.
(Я о нём умалчиваю вследствие известности его действия. Л. Ч.)
 
Хлорал-гидрат.

Что делается с ним в крови - это еще вопрос спорный. Долго продолжающееся применение хлорала не остается без вредных последствий и он далеко не невинен. Специальным показанием к применению хлорала служат все случаи бессонницы.
 
Амилнитрит.

Он действует хотя и не радикально, но всё же симптоматически, т.е. устраняя припадки при мигрени.
 
Йодоформ.

Мнения насчет его действительности пока еще очень сильно расходятся. Вредное свойство сказывается в тяжелых, иногда смертельных явлениях отравления, наблюдавшихся даже после сравнительно небольших количеств.

Карболовая кислота.

Применяется только как средство против гниения, брожения и гнилостных ядов, и преимущественно наружно. Сущность процессов при этом противобродильном и противогнилостное действии по настоящее время покрыта таким же мраком неизвестности, как и самые процессы брожения и гниения. Сторонники той теории, что всякое гниение и брожение вызывается, будто бы, и поддерживается микроорганизмами, разумеется, приписывают задержку и прекращение этих процессов уничтожению сказанных организмов; к сожалению, однако же, они опять таки не в состоянии указать, под влиянием какого именно процесса происходит это уничтожение. Фенол очень легко всасывается чрез кожу; при смазывании в нескольких случаях наблюдался даже быстрый смертельный исход, при одинаковых явлениях, как и после внутреннего употребления; это чрезвычайно ядовитое действие через кожу легко также доказать экспериментальным путем на каждом животном. Соблюдать осторожность, стало быть, необходимо также и при наружном употреблении. Внутреннее применение было испробовано при различных болезненных состояниях, до сих пор, однако же, ни в одном из них не было констатировано хотя сколько-нибудь верное и надежное действие его.
 
Бензол или бензин каменноугольного дегтя.

Существующие сообщения касательно пользы бензола при различных болезненных процессах крайне разноречивы.

Креозот. Мы лично никогда не видели от него положительной пользы.

Деготь. Внутреннее применение дегтя в настоящее время почти всюду оставлено врачами.

Древесный уксус - препарат излишний.

Бензойная кислота. Мы должны сознаться, что, основываясь на наших личных наблюдениях, мы всё более и более отказываемся от применения этого средства, по крайней мере мы не могли убедиться в ясном и очевидном действии его.

Бензойно-кислый натр - недавно вошел в употребление и о вполне законченных наблюдениях не может быть и речи.

Салициловая кислота. Некоторые наблюдатели сообщают о незначительности и даже совершенном отсутствии всяких результатов; но подобного рода сообщения составляют решительное меньшинство.

Салицин - более не употребляется.

Галловая кислота - средство совершенно излишнее.

Дубильная кислота (таннин). Пользы от неё можно ожидать только тогда, когда имеется возможность произвести прямое местное действие, однако же и в этих случаях значение на практике положительно преувеличивается. Мы лично с течением времени всё более и более отказываемся от применения таннина, потому что нам ни разу не удалось наглядно убедиться в неоспоримой его пользе.

Чернильные орешки, дубовая кора. Внутрь лучше не употреблять.

Жареные желуди. Кофе далеко не имеет приписываемых ему в народной медицине целебных действий.

Брусника - не имеет терапевтического значения.

Черника - препарат также излишний.

Листья грецкой орешины и корки орехов - особенного значения не имеют и представляют разве только то преимущество, что безвредны.

Листья шалфея. Действие этого средства крайне ненадежно.

Листья толокнянки. Очень большие дозы вызывают расстройство пищеварения, рвоту и поносы; малые дозы не приносят пользы.

Терпентинное масло, скипидар. Наши сведения о физиологических действиях терпентинного масла еще весьма сбивчивы. Оно служит весьма, часто и при разнообразнейших состояниях применяемым средством; верного и надежного действия его, однако же, не было еще констатировано ни разу.

Камфора. Что камфора является, будто бы, средством, понижающим половое стремление, это не верно. Нет надобности отдельно перечислять всё то множество болезненных состояний, при которых она употреблялась; в настоящее время она в большинстве из них совершенно основательно не дается более. Из многочисленных прежних показаний признается только одно, а именно, камфора считается энергичным раздражающим средством, при состояниях коллапса в течении острых лихорадочных болезней. Нельзя впрочем не сознаться, что и в этом отношении кое-что остается еще невыясненным.

Бальзамы употребляются только наружно.
 
Пряности.

Какие отношения существуют между кишечными соками и пряностями - мы не знаем; но относительно их можно допустить, усиленное отделение. Применение пряностей уместно далеко не всегда. Корень слюнегона - средство совершенно устарелое. Корневище аира довольно часто назначается при слабости пищеварения, не оказывая, однако же, надежной и существенной помощи. Полынь не имеет никакого значения. Инбирь, как врачебное средство, совершенно излишнее; корица также. Мускатный орех терапевтически применения не находит. Корка каскариллы существенной пользы не приносит.

Шафран не имеет никакого значения. Лечение перцем и пиперином никогда не было в состоянии приобрести себе распространения. Аммониак - препарат излишний, как мирра, кубеба и петрушка.
 
Отвары.

Сасапарильный корень. Несмотря на чрезвычайно частое применение, мы о физиологических действиях его почти ничего не знаем. Каким образом сасапарил и сходные с нею вещества уничтожают сифилис, это до сих пор невыяснено; мало того, сомнительно даже, участвуют ли они вообще в этом действии.

Сассафрасный корень - одинаков с предыдущим.

Смола бакаутного дерева. О физиологическом действии её, ровно о составных её частях - имеются лишь скудные сведения.
 
Ароматические нервные средства.

Валериан. С издавна служит одним из наиболее употребительных средств, но соответствует ли действительная его польза частоте употребления, это, конечно, вопрос совсем другой. Мы того убеждения, что можно было бы совершенно обходиться без него, без малейшего ущерба для успешности терапевтических мероприятий.

Корень аптечного дягиля справедливо вышел из употребления.

Корень чернобыльника пока еще физиологически обстоятельно не исследован.

Баранья трава - средство совершенно излишнее.

Асафетида, - вонючая смола - совершенно излишняя.

Мускус - средство излишнее.

Бобровая струя. Наибольшею славою она спокон века пользуется при лечении истерии. Положительно дознано, что это средство не излечивает самую болезнь.
 
Синеродистые соединения.

Синильная кислота - самый убийственный из всех ядов; животные погибают от вдыхания минимальных невесомых количеств. По нашему убеждению, она и её препараты без малейшего ущерба могут быть совершенно исключены из лекарственного запаса; они никакой испытанной пользы не приносят.
 
Алкалоиды.

Химический состав различных алкалоидов совершенно неизвестен. О той роли, какую алкалоиды играют в самом растении, мы знаем всё равно, что ничего. Большинство из них действует преимущественно на одну только нервную систему.

Хинин принадлежит к числу наиболее действительных и надежных средств.

Хинолин не оправдал надежд, возлагавшихся на него некоторыми авторами.

Каирин. Вопрос о том, заслуживает ли это средство широкого применения у постели больного, до сих пор еще не может быть решен окончательно.

Беберин - алкалоид корки Беберу - препарат излишний.

Кофеин всего больше прославился при мигрени; очень часто он и вовсе не приносит никакой пользы. Он был испытан еще при различных других болезненных состояниях, но никогда не оказался надежным средством.

Кокаин - алкалоид листьев кока – не находил еще надежного медицинского применения.

Морфин - алкалоид опия - между всеми болеутоляющими лекарственными веществами является несомненно наиболее действительным.

Наркотин - совершенно излишен.

Кодеин сходен с морфином.

Опий - употребляется преимущественно при лечении поноса.

Апоморфин - продукт разложения морфина - употребляется в качестве рвотного средства.

Эметин - алкалоид корня ипекакуаны - весьма ядовитое вещество, до сих пор не приобрел себе широкого применения.

Корень ипекакуаны принадлежит к числу наиболее излюбленных рвотных средств и при бронхиальном катарре.

Кольхицын - алкалоид безвременника - употребляется лишь при немногих болезненных состояниях, да и то чисто эмпирически.

Белладонна и её алкалоид атропин. Каким бы важным и незаменимым средством атропин ни оказывался в глазных болезнях, однако же применение его требует осторожности. В новейшее время он был рекомендован против обильного потоотделения, в особенности у фтизиков; правда, он в этих случаях зачастую оказывается недействительным.

Калабарский боб и его алкалоиды - физостиглин и калабарин - мало испытаны.

Стрихнин применялся при параличах; однако же, в настоящее время, он вышел из употребления, и, по нашему мнению, совершенно основательно. Применение его во всяком случае не совсем безопасно.

Вератрин - алкалоид белой чемерицы. Воспринимается ли он через неповрежденную кожу, неизвестно в точности. Болезненные состояния, при которых он применяется, суть следующие: при невралгиях, данный внутрь он никакой пользы не приносит; при крупозной пневмонии - в настоящее время совершенно оставлено.

Наперстянка, дигиталин - при некоторых болезнях сердца составляет единственное средство.

Мне кажется, господа, что я не мог вам представить лучшего доказательства в подтверждение моих мнений и убеждений, а также всего сказанного в предыдущих беседах.

После изучения подобной фармакологии вряд ли можно пользоваться «рациональной медициной».
Лечащиеся аллопатическими лекарствами могут найти здесь вполне достойную оценку рецептов, прописанных им докторами. Ездившие летом лечиться минеральными водами и ваннами поймут теперь почему они не нашли исцеления, на которое они так надеялись и т. д.

Это-приговор знаменитых профессоров Нотнагеля и Россбаха над собственной наукой. Мои собеседники, разумеется, не менее удивлены откровенностью этих авторитетов, чем был я, когда мне пришлось делать выдержки из объемистого тома этой фармакологии. Столь справедливый их приговор - в самой книге - конечно не так суров и лаконичен, каким он вышел у меня, потому что между строк они вставили множество теорий своих сотоварищей и их фантастические умозаключения; основанные будто бы на опыте, а потому обвинительная речь приняла объем 1200-т страниц. Я же имел терпение изучить эту книгу и подчеркнуть правдивые слова самих авторов. Скажем, им великое спасибо, от лица всех, кто, ознакомившись с чистосердечным их признанием, более не лечится ни ртутью, ни йодом, ни мышьяком, ни наркотическими средствами.

Если этот обвинительный приговор считать за новейший или последний, то из этого вовсе не следует, что никогда не было предыдущих. Возможно ли, чтобы из сотней тысяч докторов и профессоров нашлось покуда только два - чистосердечных и правдивых... в данном отношении? Конечно, под приговором над аллопатией подписывалось множество имен и с самого древнего времени. Имена эти вы не найдете в аллопатических учебниках, но их множество отмечено в журналах, в разных статьях, записках и, наконец, в гомеопатических журналах. Не ради брани или любопытства следует ознакомиться с мнениями беспристрастных судей над своею системою лечения, но ради большего утверждения в истине. Эти судьи, с которыми мы сейчас познакомимся, всё люди, заслужившие уважение, состарившиеся в работе и опыте, и авторитеты «рациональной медицины». Они не унесли правды с собою в могилу, а оставили ее нам в наследие для назидания; некоторые из них еще здравствуют.

Так, лейб-медик Гуфеланд написал 60 лет тому назад: «человеческая природа ведет часто борьбу с двумя врагами: с болезнью и врачом».

Профессор Иерг (Materialien einer kunftigen Arzneimittellehre): «к сожалению, мы знаем еще очень мало положительного об истинных силах лекарств и об изменениях, какие они могут произвести в человеческом теле. Всякий рассудительный человек легко признает, что такое бессилие знания непременно должно налагать на нашу практическую деятельность печать крайнего несовершенства».

Руст (Sammlung auserlesenner Abhandlungen): «плохой успех в лечении зависит от неточного знания болезней, но в особенности от незнания средств. Мы не только умножили число болезней, мы сделали их более смертельными».

Шульц (Heidelberger klinische Annalen): «безобразие, которое большинство врачей творит лекарствами, совершенно неизвестного свойства в болезнях, тоже неизвестных, поистине ужасно. Гораздо больше людей погибает при содействии врачей, чем спасается при их помощи».

Доктор Фарр  утверждает, что девять болезней из десяти лекарственные болезни, а доктор Масси жалуется, что ему ежедневно приходится лечить эти болезни.

Знаменитый доктор Гарлей (Harley) в своей вступительной речи за сессию 1873-74 г. заявляет: «во всей нашей фармакологии не отыщется и полдюжины средств, о которых мы могли бы сказать, что знаем в точности их действия».

Отрицательные успехи медицины, за последние 10 лет, ясно и подробно изложены проф. Россбахом в Йене в его интересной брошюре («Ueber den gegenwartigen Stand der internen Therapie»). В числе их он справедливо приводит следующие:

«Единственно уже одно искоренение укоренившегося зла чрезмерных кровопусканий спасло от смерти, бессилия и истощающей слабости несчетное количество людей. Какие колоссальные суммы теперь сохраняются, вследствие не назначения прежних, бессмысленно больших и нецелесообразных количеств лекарственных веществ».

«Насколько уменьшились желудочные катарры и ведущие к смерти ожирения внутренних органов, с тех пор как прекратилось господство антимониальных препаратов!»

Этот же профессор в своей статье «Которое лучшее дезинфекционное средство?» (1884) метко и верно описывает кругооборот, совершаемый каждым лекарством, через все больницы и клиники, где его «пробуют» в обширных размерах, и как потом несчастная душа этого лекарства, по обнаружении его неблагоприятного действия, особливо после внезапного случая смерти от него, снова приобретает свой покой. «Это описание не шутка - говорит он дальше - но в точности соответствует действительности. Тот же самый путь совершается каждым средством и против такого хода развития нельзя было бы ничего сказать, если бы каждое новое средство означало бы действительный успех; но этого, к сожалению, нет... Будет ли эта бесчеловечная игра постоянно повторяться?»

Профессор Фрэнкель (Frankel) в Берлинском Медицинском Обществе 7 января 1885 г. говорил: «постоянно возвращается факт, что каждое лекарство встречается с известным энтузиазмом; а потом наступает время его исчезновения, потому что с употреблением его связаны неудобства (другими словами: неприятные побочные действия), или не оправдываются надежды» (Deutshe med. Zeit. № 6).

Доктор Мартиус (Martius) пишет в № 139 Фолькмановской «Sammlung klinischer Vortrage»: «если рационализм по общему признанию не осуществил задачи врачебного искусства, то и эмпиризм не оказался более счастливым. Правда, что он всегда бодро и бойко набрасывался на лечение; тем не менее, за исключением немногих, так называемых специфических средств, каждое лекарство, сначала столь высоко прославляемое своим изобретателем, скоро предается забвению и вытесняется другим; каждый метод лечения в короткий срок должен уступить свое место другому.

Научный эмпиризм еще отнюдь не воплотился в стройную, научную систему и не представляет самостоятельной науки (S. 5), и виды на то, чтобы это когда-либо было достигнуто, довольно отрицательны и безуспешны» (S. 12).

Д-р Тилениус говорит в 4-м отчете комиссии прошений германского рейхстага (1881): «если бы мы захотели признать достаточно научными лишь те методы лечения и те лекарственные вещества, которых внутренняя сущность и механизм действия нам известны в совершенстве, то нужно было бы выкинуть через борт по меньшей мере половину всей фармакологии».

Проф. Шрофф (S. 13) говорит: «мы имеем полные физиологические познания только о самых немногочисленных лекарственных средствах, а в большинстве случаев должны ограничиться отрывочными сведениями».

Знаменитый профессор Вундерлих писал в 1852 году: «вместо наблюдений, мы почти везде встречаем только летучие заметки, вместо доказанных выводов - мнения, вместо благоразумной последовательности - догматические правила, вместо представления постепенного хода действия - бесполезные определения и новые категории».

Знаменитый доктор Аберкромби (Abercrombie) говорит: «с тех пор, как стали разрабатывать медицину, как науку, главное внимание было обращено на то, чтобы познакомиться с характером и симптомами, какими выражаются внутренние болезни и благодаря которым можно отличить одни болезни от других, схожих с ними. Но вместе с веками накопившимся опытом, по отношению к этому важному вопросу, обширные наблюдения только показали нам, как мы несостоятельны в этом отделе и как часто нам приходится с первого шага основываться на догадках. Такая или еще большая неуверенность сопровождает все наши исследования над действием внешних агентов на человеческое тело. Эти агенты вдвойне заслуживают нашего внимания: как причины болезни и как лекарства; но в обоих, случаях их действие в высшей степени неясно. Когда мы на практике применяем к новым случаям те медицинские познания, которые мы приобрели, наблюдая случаи, по нашему мнению однородные с данными, то при этом встречаем такие: громадные затруднения, что едва ли можно сказать, как в других отраслях науки, что мы действуем по опыту».

Д-р Адамс (Adams), ученый переводчик Гиппократа, говорит: «происшедшие со времени Джона Гёнтера (John Hunter) изменения в профессиональных мнениях невольно возбуждают в нас самые тягостные чувства недоверия ко всяким способам лечения».

Клод Бернар (Cloude Bernard), знаменитой физиолог, откровенно сознается, что «научная медицина не существует».

Биша (Bichat), известный физиолог, врач и писатель, делает следующее унизительное призвание: «лекарствоведение есть ничто иное, как чудовищный сборник ошибочных идей. Это бессвязное собрание мнений, которые сами по себе непонятны, лучше всех других физических наук выказывает причуды человеческого ума. Эта наука непригодна для методичного ума, это не более как бесформенная масса чисто-ребяческих наблюдений, обманчивых методов, формул, которые настолько же странно задуманы, насколько произвольно соединены. Говорят, что медицинская практика противоречива. Я скажу более: это - профессия, которая ни в каком отношении недостойна быть принятою разумными людьми».

Д-р Биллинг (Billing), хорошо известный лондонский врач и писатель по медицине, говорит: «начиная изучение медицины, я был поражен, найдя, что это совершенный хаос».

Сэр Гильберт Блейн (Gilbert Blane) писал: «когда мы обратим внимание на то, сколько легковерности и заблуждения накопилось в медицине, когда мы посмотрим на наши полки, гнущиеся под тяжестью томов, из которых только немногие заключают в себе действительное полезное знание, большая же часть состоит, главным образом, из положений вздорных, неверных, неприменимых или вредных, и в которых дорого купленное верно приходится искать в целом ворохе мякины, невольно является вопрос, не послужили ли подобные изыскания скорее к замедлению и к порче практической медицины, чем к её развитию и улучшению»?

Великий Бёргав (Boerhave) говорит: «если мы взвесим добро, оказанное человечеству горстью верных учеников Эскулапа, с тем злом, которое сделано человеческому роду огромным числом врачей, начиная с возникновения медицины до наших времен, то, без сомнения, придем к заключению, что было бы лучше, если бы никогда не было врачей на свете».

Ученый д-р Босток (Bostock) в своей история медицины говорит: «в конце прошлого столетия, когда учение Куллена было общепринятым, тифозная горячка называлась болезнью слабости и, конечно, должна была излечиваться укрепляющими и возбуждающими средствами. Везде, где только появлялась эта болезнь, хинная корка и вино давались больному в таких больших дозах, какие только можно было заставить его проглотить, или какие он был в силах принять. Не существовало никакого сомнения относительно их силы над болезнью; единственный вопрос состоял в том: в состоянии ли пациент вынести то количество, какое необходимо для излечения. За этим лечением, последовали холодные обливанья. Уважение и литературная известность, которыми пользовался человек, предложивший это средство, а также и простота и применимость его, не допускали никакого возражения, и мы льстили себя надеждою, что, наконец победим опасное чудовище. Но нам суждено было испытать разочарование: на практике, по обыкновению, эта система, оказалась недействительною или вредною и была в скором времени заменена ланцетом. Этот способ был в употреблении еще более короткое время, чем оба предшествующие. Итак, менее чем в сорок лет мы пережили три революции по отношению к мнению о лечении болезни, встречающейся очень часто и имеющей самые явные и решительные симптомы».

Д-р Бристоу (Bristowe) говорит: «великая цель врачебного искусства состоит в излечении болезни. К несчастью однако, прямое излечение, по крайней мере прямое излечение посредством лекарств, в большей части случаев совершенно невозможно».

Д-р Лодер Брентон (Lauder Brunton), лектор по лекарствоведению и терапии в больнице Св. Варфоломея, экзаменатор по лекарствоведению в королевской коллегии врачей в Лондоне, автор руководства к фармакологии, терапии и лекарствоведению и издатель журнала «the Practitioner», несмотря на все эти титулы, выражается так: «наши мысли часто туманны и неопределенны. Мы назначаем лекарство случайно, без определенной идеи о том, что оно должно произвести, и полагаясь на случайность в ожидании хороших результатов. Когда действие лекарства оказывается неудачным, мы не можем объяснить причины; его неудачи; мы даже не ищем причины».

Профессор Маршал де Кальви (Marchal de Calvi), знаменитый французский врач, говорит: «в медицине нет и уже долгое время не было ни принципа, ни веры, ни закона; мы строим Вавилонскую башню, или, вернее, мы не строим ничего».

Сэр Роберт Кристисон (Robert Christison), профессор лекарствоведения в Эдинбургом университете, который в 1851 г. был выразителем мнения всего факультета и отказывал выдавать свидетельство кандидату, если он отказывался от обещания не иметь никакого дела с гомеопатиею, в том же году в своей речи к оканчивающим курс студентам сказал: «из всех отраслей медицины терапия в настоящем её положении наиболее шаткая, неудовлетворительная и отсталая. Не было недостатка в новых средствах эмпирического происхождения, введенных в нее в течение последних сорока лет; некоторые из них выдержали испытание времени и практики обещают долго приносить пользу человечеству. Но число их ничтожно в сравнении с массою мусора, плода заблуждения или обмана, предложенного год за годом для того, чтобы быть забытым после кратковременной беспричинной популярности. Что касается теории терапии, которая заключает в себе обобщение действия лекарств, точное описание физиологических действий каждого, верное понятие об их терапевтическом влиянии и знание тех состояний, в которых следует их употреблять, то в ней мы немногим опередили наших предшественников, живших тридцать лет тому назад». Повидимому, мнение Сэра Роберта Кристисона по отношению в врачебной практике не улучшилось, и через семь лет он опять говорит: «терапия, как отрасль медицинской науки или врачебного искусства, в сравнении с другими отраслями медицины, основными или практическими, находится в неудовлетворительном, отсталом положении. Недостаточно допустить, что за многие последние годы в ней не появилось ни единого высокого авторитета, ни единой правдоподобной или общепринятой теории относительно действия лекарств, но должно признаться, что даже самые терапевтические факты слишком часто бывают бедны, туманны и без твердого основания».

Сэр Андрю Кларк (Andrew Clark) в то время, когда в 1881 году коллегия врачей готовила обвинительную резолюцию против гомеопатии, сказал, что всякий из его школы, кто встретится на консультации с врачом гомеопатом, «виновен в безнравственном поступке» Он же в своей речи о медицине в Британской медицинской ассоциации в 1879 г. выразился так: «когда Сэр Уильям Гамильтон (William Hamilton) еще недавно совершенно серьезно спрашивал, сделала ли врачебная практика хотя единый: шаг вперед со времен Гиппократа, когда мы то и дело слышим, что вожаки медицины и здесь, и за границей сомневаются в целебном действии лекарств и что опытные врачи расходятся в мнениях относительно действия на человеческое тело самых обыкновенных лекарств, то мы не можем сомневаться, что самая высокая и главная отрасль нашего искусства находится в отсталом и неудовлетворительном положении».

Сэр Астлей Купер (Astley Cooper) говорит в своей лекции студентам: «посмотрите на сотню больных, приходящих в больницу, - каким жалким лечением они пользуются. Вы знаете, что я почти никогда не вхожу туда. Я не могу видеть позорного способа лечения, которому подвергаются больные.

Принуждение несчастного больного выдержать курс лечения ртутью при болезни, не требующей её, есть поступок, покрывающий медицину стыдом и бесчестием. Ничто не заставит меня скрыть мои чувства, и я утверждаю, что настоящий способ лечения больных есть способ позорный и нечестный, потому что от него здоровье их непоправимо расстраивается». В другом случае этот великий врач сказал: «искусство медицины основано на догадках и усовершенствовано убийством».

Сэр Джон Форбс (John Forbes) в своей знаменитой статье о гомеопатии (1846), помещенной в издаваемом им журнале, делает некоторые осудительные замечания относительно своей школы: «дела дошли до такого положения - говорит он - что не могут быть хуже. Должно наступить или исправление, или конец». Он заявляет, что в большинстве случаев, пользуемых врачами аллопатами, болезнь излечивается не ими, а природою, что болезнь часто излечивается природою, несмотря на их лечение, - иначе сказать, что их вмешательство замедляет, а не ускоряет излечение; что, следовательно, в значительном числе болезней было бы не хуже, а может быть и лучше для пациентов, при настоящем положении врачебного искусства, как оно вообще практикуется, если бы все средства, по крайней мере все сильнодействующие средства, особенно лекарства, были совершенно брошены. Одиннадцать лет спустя сэр Джон не лучше отзывался о своей школе, потому что он говорит: «если мы сравним наше настоящее лечение болезней, общих нашему времени и нашей стране и времени и стране Гиппократа, с тем, как лечил их этот великий человек, и поставим рядом результаты обоих способов, то с удивлением и даже со стыдом заметим, как мало превосходства на нашей стороне». Не следует однако думать, что подобные неуважительные слова Форбса по отношению к старой школе были причиною потери им популярности в профессии. Большинству врачей даже нравится, когда глава профессии бранит и унижает их систему. Это утешает их в постоянной неудаче при лечении больных. Непростительным преступлением сэра Джона Форбса было его одобрение гомеопатии и уважение к гению Ганемана, и это повело к гибели периодического журнала, который он так искусно вел.

Гиртаннер (Girtanner), великий авторитет прошлого столетия, говорит: «всякий врач имеет право следовать своему собственному мнению, так как врачебное искусство не имеет установленных принципов, ничто в нём ясно не доказано и в нём очень мало верного и надежного опыта. Когда нет истинного знания и когда все только гадают, то одно мнение так же хорошо, как и другое. В густую египетскую тьму невежества, в которой врачи бродят ощупью, не проник ни единый луч света, благодаря которому они могли бы направлять свой путь». Далее: «наше лекарствоведение есть ни что иное как старательное собрание обманчивых наблюдений, сделанных врачами в разные времена.

Без сомнения, между ними есть и некоторые ценные выводы, основанные на опыте; но кому охота тратить время на то, чтобы отыскать несколько зернышек золота в громадном ворохе мусора, накопленного врачами за последние двести лет»?

Д-р Мэсон Гуд (Mason Goud), замечательный писатель по медицине, говорит: «врачебная наука есть варварская тарабарщина, и действие лекарств на человеческий организм совершенно неизвестно; верно лишь то, что они уничтожили больше жизней, чем война, моровая язва и голод, взятые вместе».

Крюгер-Ганзен (Kruger-Hansen), немаловажный авторитет, говорит (1838): «медицина в том виде, в каком она практикуется в настоящее время, есть язва для человечества, она унесла более жертв, чем все убийственные войны».

Д-р Гедлэнд (Headland), написавший прекрасное сочинение о «Действии лекарств», говорит: «нужно признаться, что мы не очень превзошли наших предков в понимании действия лекарств и их влияния на болезни. В то время, как другие науки идут вперед, другие вопросы быстро разрабатываются, этот предмет, столь важный в своем применении, несмотря на серьезные труды нескольких талантливых исследователей, сделал очень мало успеха».

Маркус Герц (Marcus Herz) сказал в конце прошлого столетия: «мы смешиваем множество лекарств и рассчитываем на их общее действие; или из простого незнания того, какое действие в данном случае следует произвести, мы, соединив вместе много различных лекарств, предоставляем на произвол судьбы, чтобы какое-нибудь из них произвело желаемое действие. Мы никогда не можем получить ясного понятия о действии какого-либо одного из веществ, заключенных в смеси».

Ф. Гофман (Hoffmann), самый знаменитый врач прошлого столетия, писал: «что касается большинства лекарств, то врач в них заблуждается, так как настоящие их свойства нам совершенно неизвестны, и мы не знаем никакого общего закона природы для применения их в болезни».

Д-р Оливер Вендель Холмс (Oliwer Wendell Holmes) пишет: «если бы мы бросили все лекарства в море, то это было бы тем лучше для людей и тем хуже для рыб».

Гуфеланд (Hufeland), Нестор немецкой медицины, писал: «мое мнение таково, что врачи приносят больше вреда, чем пользы, и я уверен, что если бы я предоставил моих больных природе, вместо того, чтобы прописывать им лекарства, то большее число было бы спасено».

Д-р Инман (Inman), хорошо известный писатель по медицине, пишет: «почти всякий развитой врач с хорошею памятью мог бы написать интересную, даже увлекательную книгу об известных медицинских ошибках и заблуждениях факультета, но все воздерживаются от этого, считая, что «плоха та, птица, которая пачкает свое собственное гнездо Я был в продолжение 14 лет врачом в больнице и утверждаю, что во всё это время я замечал, что ничто не приносило столько пользы моим больным, как удобная, теплая постель, на которой им велено было лежать».

Д-р Джемс Джонсон (James Johnson, основатель и издатель Medico-Chirurgical Reviev) писал: «я по совести заявляю, что по моему мнению, основанному на долгом наблюдении и размышлении, было бы меньше болезней и меньше смертей, если бы не было на свете ни единого врача, хирурга, аптекаря, акушера, дрогиста и ни единого лекарства». Затем: «много неуверенности, неясности и затруднений, встречаемых нами, возникли и продолжают возникать вследствие нерационального способа, по которому преподавалась и изучалась медицина».

Д-р Джонсон (из King’s College) отнимает у своего искусства всякое притязание на название «целебного», говоря: «самое общее и удобопонятное заявление, какое можно с уверенностью сделать по отношению к лечению болезней, есть то, что большинство их, излечиваемое какими-либо средствами, излечивается и одними природными силами». Ergo, доктора его школы совершенно бесполезны.

Профессор Иёрг  (Ioerg), сделавший значительное число испытаний лекарств, высказывает свое удивление по поводу разнообразия мнений, выраженных различными писателями по лекарствоведению и говорит: «что касается моих собственных испытаний, то я едва ли нашел одно средство, настоящие свойства которого были бы известны этим писателям».

Кизер (Kieser), высокий авторитет в медицине, писал: «во многих случаях старое мнение, что лекарство хуже болезни, оказывается верным, и врач приносит более вреда, чем сама болезнь».

Д-р Маркгам (W. О. Morkham) в своей лекции о медицине в 1862 г. говорит: «может быть жестоко и обидно для гордости медицины сознаться, что со времен Гиппократа до наших дней она не только верила в самые ужасные заблуждения, но и практиковала их».

Д-р Моксон (Moxon), недавно скончавшийся, был лектором в Guy’s Hospital. Вот что он говорит своим слушателям, будущим врачам, о хваленой рациональной терапевтической системе: «полагают, что причины болезней достаточно известны. Милостивые государи, трудно говорить спокойно об ужасном последствии такого предположения. Нерациональный вывод этот, бывший язвою медицины во все века, сделан из принципов, большею частью совершенно ложных и всегда столь, неполных и недостаточных, что они хуже чем лживы, хотя бы и были сами по себе верны, а между тем вы слышите, что дедуктивную или так называемую «рациональную» систему считают «гордостью медицины.» Высказывающие такое мнение так знамениты и имеют такое право сознавать, в чём именно состоит гордость медицины, что приходится им подчиняться. Можно, впрочем, возразить, что эта гордость медицины есть вместе с тем гибель для больных, которые, на основании «рациональных принципов», отправлялись на тот свет посредством ланцета или спиртных напитков. Что касается прогресса в медицине, то его вовсе не существует. Мы действуем по догадкам и, чтобы сделать их уважительными, называем их теориями. Избегайте догадок, плодов разума, угнетенного сомнения.

Умы, расстроенные болезнью и опасением, думают, что мы можем их вылечить, и мы поддерживаем это мнение; но когда они поправляются, то меняют свои воззрения и отдают справедливость природе, нас же считают обманщиками».

Сэр Джемс Пэджет (James Paget) думает, что «нельзя найти основание, почему против каждой болезни должно существовать лекарство. Было бы ужасно, если бы из этого положения больные вывели законное заключение и пришли к убеждению, что нет основания, почему больным следует обращаться к врачам».

Д-р Парис (Paris), долго занимавший высокое положение президента Королевской Коллегии Врачей в Англии, в речи, обращенной к Обществу, в котором он председательствовал, выражается так: «при взгляде на это многочисленное и пестрое собрание веществ, которыми переполнены наши кабинеты (подразумевая громадное собрание лекарств, принадлежащее Коллегии), невозможно не поразиться явною нелепостью некоторых, противными и мерзкими свойствами других, полною бездейственностью многих и неверною и ненадежною славою всех… Нельзя также удивляться тому, что многие считают медицину ошибочным искусством или смеются над нею, как над сбором заблуждений и обманов. Они спрашивают - и, должно сознаться, спрашивают дельно - какое доказательство можем мы дать в том, что хваленые лекарства настоящего времени не потеряют своей славы, как их предшественники, и в свою очередь не послужат только оскорбительным памятником легковерия и увлечения врачей, хваливших и предписывавших их?» - Д-р Парис был, как хорошо известно, долгое время великим английским авторитетом по лекарствоведению. Вот что он говорит о науке, которую он знал так хорошо: «проследив историю лекарствоведения до её самого раннего периода, мы найдем, что развитие его было очень медленно и неравномерно и очень не похоже на твердое последовательное усовершенствование, какое заметно в других отраслях естественных наук; мы даже заметим, что его движение вперед постоянно задерживалось капризами, предрассудками, суевериями, плутовством; в противоположность также другим отраслям науки, лекарствоведение неспособно к успешному обобщению».

Пфейфер (Pfeufer), профессор медицины в Цюрихе, говорит: «нельзя дать лучшего совета практикующим врачам, желающим прославиться рациональным лечением своих больных, а не только блестящею номенклатурою, как совет прежде всего забыть как можно скорее всё, чему они учились о медицине на лекциях и по учебникам».

Д-р Куэйн  (Quain), издатель Медицинского Словаря, в речи к Британскому Медицинскому Обществу в 1873 году, говорит: «увы! наши средства к излечению болезни не делают равномерно быстрых успехов. Это происходит не потому, как многие утверждают, что болезнь не может быть излечена, а просто потому, что наше знание лекарств недостаточно». Другими: словами, болезни излечимы, но мы не можем излечивать их!

Профессор Рейль (Reil) говорит: «наше знание о действии: лекарств - эмпирическое. Весь разговор о средствах, изменяющих или исправляющих соки, о кровоочистительных, разрешающих и т. п., по большей части только бессмысленное применение мертвого слова в живой природе. Следовательно, пока еще бесполезно пытаться найти принцип, по которому можно было бы объяснить действие лекарств».

Д-р Ричардсон (Richardson) говорит: «наша фармакология переполнена составами, имеющими очень мало ценности, и наши терапевтические правила и учения слишком часто основаны на воображаемых выводах».

Томас Смит (Thomas Smith), врач больницы Св. Варфоломея, говорит: «медицина в целом, какою она является нам в настоящее время, не есть, собственно говоря, наука, - в ней нет точных законов истинной науки и учение её не может быть доказано».

Курт Шпренгель (Kurt Sprengel), знаменитый автор самой ученой «Истории Медицины», говорит: «скептицизм в медицине есть вершина науки, и всего разумнее смотреть равнодушно на все мнения и не принимать никакого».

Профессор Стокс (Stokes), из Дублина, пишет: «нет сомнения в том, что медицина нуждается в гораздо более научных основаниях, чем те, на которых она теперь покоится. Теперь она не более как эмпиризм».

Д-р Тод (Todd), один из самых знаменитых врачей и преподавателей, говорит: «благодаря долгому и обширному опыту, я чувствую себя вправе заявить, что как в научном отношении, так и в практическом применении подробностей, ни один отдел познания так настоятельно не требует реформы посредством внимательного индуктивного исследования». Выше мы видели, что Моксон говорит об индуктивном методе в медицине.

Сэр Томас Уатсон (Thomas Watson, автор хорошо известного сочинения Practice of Medicine), обращаясь к Клиническому Обществу в 1868 г., сказал: «наибольший пробел в медицине мы, конечно, находим на её последней высшей ступени, именно в терапии... Я всю жизнь удивлялся тому, как неопределенно, невежественно и необдуманно прописываются лекарства. Мы пробуем одно; если не удается, мы пробуем другое; после вторичной неудачи мы пробуем что-нибудь еще, и счастье, если мы не приносим вреда нашими пробами. Подобная практика на удачу, где и кем бы она ни была применяема, сама по себе опасна и вместе с тем позорна для медицины, как науки. Наша профессия постоянно находится в сомнении относительно самых важных вопросов».

Профессор фон-Ведекинд (Wedekind) говорит: «то, чему нас учат о действиях лекарств и о причинах болезней, заключает в себе много баснословного. При настоящей практике, когда принято давать смесь лекарств, мы можем дожить до седых волос, не приобрети никакого опыта».

Д-р Уилкс  (Wilks, преподаватель медицины в Gui’s Hospital) говорит: «я не признаю, что мы научным образом пользуемся лекарствами. Унизительно сознаться в неимении принципов. У нас нет точных указаний, благодаря которым мы могли бы быть уверены в действии лекарств в болезни.

Теоретические соображения никогда не наводят нас на истинные средства. Мне кажется, нам не трудно убедиться, что наше искусство не имеет научного основания, а, напротив, есть только плод человеческой фантазии».

Д-р Вуд (Н. С. Wood), один из лучших профессоров медицины в Соединенных Штатах, говорит в предисловии к своему великому сочинению о «Терапии и лекарствоведении»: «наблюдая перевороты и противоречия прошлого и прислушиваясь к терапевтической путанице настоящего, можем ли мы удивляться, что люди прибегают к нигилизму? Опыт, говорят, есть мать мудрости. Для медицины же он был слепым вожаком слепого, и история медицинского прогресса представляет историю людей идущих ощупью в темноте, находящих один за другим мнимые зародыши истины, которые они потом отбрасывают назад в громадную кучу забытого хлама, в свое время также считавшегося за истину».

К этим мнениям некоторых из самых знаменитых людей старой школы можно еще прибавить известное учение так называемой физиологической школы в Вене, как оно передано Винцом и другими: «мы не в состоянии излечить болезнь; больной служит нам только объектом для наблюдений, и мы торжествуем, если можем проверить наш диагноз на анатомическом столе». Для научного врача, смотрящего на своего пациента как на предмет естественной истории, должно быть разочарованием, когда пациент выздоравливает и таким образом не дает ему случай «проверить свой диагноз».

Интересно, что некоторые аллопатические журналы, как например, Wiener medicinische Wochenschrift (1867 г., № 54, стр. 861), высказывают следующие взгляды на аллопатическую терапию:

«Что хвалит один, то осмеивает другой; что один дает в больших дозах, другой не решается давать в малых, и что сегодня один превозносит, как нечто новое, то, по мнению другого, не имеет никакой цены и выкопано из забвения. Один не ставит ничего выше морфия, второй лечит три четверти своих больных хинином, третий видит единственное спасение в слабительных, четвертый - в целебной силе природы, пятый - в воде; один благословляет, другой проклинает Меркурий. На наших глазах втирание серой мази процветало, потом было запрещено под страхом наказания и снова стало в почете; уже думали, что оно погребено, уже ему произнесли очень оскорбительный некролог, и вот его снова отрыли и вновь поют хвалебные гимны в честь его целебной силы. Подобные явления переживаются в продолжение немногих десятилетий одною и тою же «школою» и исходят от одних и тех же, опоясанных победоносным мечом науки, непогрешимых терапевтических деспотов».
Далее этот журнал, который издавна особенно сильно преследовал всех разномыслящих, дает следующий отзыв о собственной аллопатической фармакологии (1872 г.,№ 44, стр. 1113):

«Прежде всего здесь должна быть речь о том величайшем шарлатанстве (Schwindel), которому учат первосвященники врачебной науки своих учеников, хотя они сами и лучшие из врачей совершенно ему не верят - подразумеваю сказки так называемой фармакодинамики, - фармакологии… Наверно девять десятых содержания этой новейшей фармакологии, которую еще и теперь преподают в университетах, о которой пишут объемистые книги, которые учащиеся принуждены учить почти наизусть, принадлежат к области преданий и сказок и являются остатком прежней веры в колдовство. Что еще до сих пор всё более и более стараются возможно больше расширить эту область и расширить царство колдовства, об этом свидетельствуют во множестве появляющиеся объявления о вновь изобретенных лекарствах, которые мы встречаем во всех медицинских журналах, с похвальными отзывами аптекарей и удостоверением врачей в их непогрешимости».

Надеюсь, мои собеседники удовлетворены чтением бесконечного числа приговоров и могут сказать чистосердечно, что аллопатия пред судом её авторитетов представилась им в гораздо худшем виде, чем они могли предполагать или судить ее сами.

Читайте также: "Медицинская беседа I"
                          "Медицинская беседа XI"
                          "Медицинская беседа XIII"
/ Мнение автора может не совпадать с позицией редакции /