У древних евреев гигиена пользовалась высоким уважением. В книгах Моисея находятся прекрасные диететические правила, а также и другие, предписанные религиозными законами. Правила эти касаются браков между родственниками, отношений мужчины к женщине, изолирования не только больных, но даже подозреваемых в болезни, употребления их посуды, устройства кладбищ, времени погребения, способов приготовления пищи и т. д.

В индийской медицине гигиена составляет один из важнейших отделов и вошла даже в состав книги законов. То же самое у китайцев.

Теория Гиппократа о влиянии климатов и другие его взгляды на значение гигиены известны моим собеседникам из наших бесед.

Словом, истинный смысл гигиены понимался одинаково во все времена, и что тут удивительного, когда основанием этой науки служит религия, божественная истина.

Прежде всего, гигиена предписывает нам умеренность, воздержание, обуздание наших страстей, т.е. именно то, что гласят законы Божии. После этого будет понятно, почему постановка такой науки в медицине правильнее всех других; нигде нельзя встретить таких ясных определений о потребностях жизни и условий её, а также о причинах болезней человека, происходящих от неисполнения известных потребностей, как в теориях гигиены. Представителями науки руководит здесь истина и требования их основываются, поэтому, на верных данных, а не на предположениях и собственных умозаключениях.

Доказательства налицо. Перечисляя потребности жизни и условия её, наука гласит:

«Главный и основной закон, который необходимо соблюдать каждому человеку для сохранения жизни и здоровья, следующий: Питание (обмен веществ) должно совершаться правильно и необходимые для этого органы должны находиться в нормальном, т.е. здоровом состоянии. С прекращением обмена веществ наступает смерть; нарушения правильного хода его влекут за собою болезни. Обмен веществ происходит при помощи крови; поэтому последняя, составляя источник жизни, требует самых тщательных забот. В виду этого необходимо всегда заботиться о надлежащем количестве и качестве крови. Чтобы обладать надлежащим количеством хорошей крови, необходимо: 1) доставлять крови такие вещества, из которых состоит она и вообще наше тело, потому что только в таком случае кровь может снабжать наш организм тела веществами, которые необходимы для его обновления; 2) вещества, негодные для питания и вредные; должны удаляться из крови. Таких веществ содержится в крови довольно много, так как она беспрерывно воспринимает из всех органов потребленные и сделавшиеся негодными для питания составные части последних. Удаление из крови этих веществ, т.е. очищение её происходит чрез легкие, печень, почки и кожу, и совершается хотя и без участия нашей воли, но однако так, что мы можем содействовать ему. Но для того, чтобы кровь могла вполне выполнить свое назначение, т.е. питать организм, она должна течь живым потоком по всем частям тела. Из этого вытекает другое основное условие: необходимо поддерживать правильное обращение крови, столь важное для жизни и здоровья. Хотя кровообращение совершается без всякого участия нашей воли, однако мы можем влиять на него, предохраняя от порчи органы кровообращения и поддерживая их деятельность (движением, усиленным дыханием и т. д.). Кроме того, для правильного хода питания беспрепятственно обращающеюся кровью необходимо, чтобы последняя и тело наше имели надлежащую температуру (28 до 31° Р. или 35 до 38° Ц.). Эта степень тепла тела развивается преимущественно в крови, причем топливом служит отчасти пища, отчасти потребленные составные части различных частей тела; необходимый же для сгорания их кислород вводится чрез легкие в атмосферном воздухе. Следовательно, еще одно необходимое условие жизни: постоянно - и днем, и ночью - дышать хорошим, чистым воздухом и предохранять от порчи органы дыхания».

Как всё это ясно, коротко, правдиво и бесспорно! Вот истина, вот основание всей медицины, вот начало, из которого должны были бы развиваться все системы лечений, методы и теории. Мы видим в настоящее время, что после долгих и бесчисленных опытов люди науки, изверившись в своих способах лечения, все-таки вернулись к основе медицины, к гигиене, и думают исключительно с помощью гигиены бороться против злейших человеческих недугов. «Не надо лекарств! - говорят эти представители бессильной медицины: - лекарства мешают действию целительной природы!» Вместо приема лекарств они прописывают больным обстановку, гигиенические условия, правильное питание и т. д. К удивлению противников подобной утрировки и сторонников латинской стряпни - результаты получаются недурные и конечно лучшие, чем при приемах их лекарств. Как же это понять в теории и разрешить на практике?

У каждого мало-мальски серьезно-больного человека одновременно встречаются: нарушение правильного хода обмена веществ, далеко не надлежащее количество и качество крови и главное - неправильное обращение крови; всё это вместе и в зависимости одно от другого. И вот, для правильного питания тела врач гигиенист приказывает соблюдать следующие правила: 1) вводить в тело достаточное количество питательных веществ; 2) наблюдать, чтобы в употребляемой пище все питательные вещества содержались в надлежащей пропорции, т.е. соотношении, но ни как не слишком много одного и чересчур мало другого; 3) чтобы пищевые средства легко растворялись в пищеварительном снаряде, проникались пищеварительными соками и поступали в кровь; 4) чтобы, помимо вышеизложенного, для возбуждения аппетита и пищеварения, пища содержала и такие вещества, или приправы, которые хотя не способствуют поддержанию нормального состава тела, стало быть не могут быть отнесены к питательным веществам, но сообщают пище свойственный ей приятный вкус и запах.

Без этих условий не может произойти обновления крови. Но на каждом шагу встречаются больные, которые с отвращением относятся даже к запаху говядины; от яиц всмятку их тошнит и рвет. Что же делать врачу-гигиенисту в этих случаях? Как он исправит нарушенное пищеварение без лекарств? Наконец мужик, который вечно ест квас с луком, и по несчастью, не переносит молока, во время болезни, никак не в состоянии наблюдать, чтобы в употребляемой пище все питательные вещества содержались в одинаковой пропорции. В больницах тем более он не получает гигиенической пищи.

Для очищения крови гигиенисты предписывают больного поместить в обширную комнату, с чистым воздухом, чтобы выдыхаемая из легких углекислота могла беспрепятственно удаляться. Но спрашивается: поможет ли однако один воздух при болезни легких? Чтобы очищение крови печенью происходило правильно, надо добиться беспрепятственного и быстрого кровообращения в воротной вене. От снятия тесной одежды и тому подобных мер нарушенное кровообращение конечно никак не восстановится. Словом, не трудно прийти к заключению, что во всякой болезни главный вопрос - восстановить нарушенное кровообращение, без которого не вернется аппетит, не начнутся правильные отправления, не станет есть больной, хотя бы кушанья были точно смешаны в пропорции и приправлены самым вкусным образом и т. д. Восстанавливать кровообращение, хотя бы искусственным путем, не научились еще ни аллопаты, ни гомеопаты, ни гидропаты, ни гигиенисты, ни гипнотизеры, и даже о таком вопросе они и не мечтают еще. Нельзя же недвижимого больного заставить делать гимнастику! Ни в одной терапии не говорится о способе восстановлять кровообращение и нигде не упоминается о такой насущной необходимости. В описании болезни самого аппарата кровообращения, конечно, можно встретить известные указания, но они поневоле здесь напрашиваются, так как являются лишь для определения местного способа лечения. При страданиях других органов или в общих болезнях крови, это столь важное для жизни и здоровья условие упускается из виду. Облегчить или даже излечить местную болезнь, служившую видимым препятствием для правильности кровообращения, не значит еще восстановить правильный обмен веществ.

Человек, не увлеченный никакою односторонностью, разумеется, скажет, что всякая болезнь излечивается не иначе, как при помощи сил организма, и что пособие играет роль подспорья природе, но следует строго различать между собою предлагаемые подспорья. Гигиена - необходимое условие для действия подспорья и иногда её одной достаточно для легкой болезни, но это в весьма редких случаях. Религия и истинная вера, творящие чудеса, также как и строгое исполнение требований гигиены, могут, конечно, принести громаднейшую пользу; но в состоянии ли человек подчиняться её предписаниям, а именно обуздать свои страсть, быть во всём умеренным, воздержанным и т. д. Законы жизни, стоящие выше наук, гласят больше всего против гигиены. Люди, пользующиеся относительно хорошим здоровьем, никогда не заботятся о поддержании или сбережении его; заболевающие редко имеют достаточно терпения, чтобы подчиниться радикальному лечению и долго соблюдать необходимые правила гигиены. Вообще люди более заботятся о возврате своих пагубных привычек, от которых приходится отказаться во время лечения, чем о восстановлении более необходимого здоровья, от которого зависит жизнь, столь драгоценный дар для каждого. Наконец, труднобольные, видящие себя на краю могилы, готовы исполнять правила диеты и гигиены, но часто бывают в таком материальном (или нравственном) положении, что было бы оскорбительной насмешкой предлагать им требования гигиены, когда невозможно устранить причин, разбивающих всё их существование; богатые же соглашаются подчиняться требованиям слишком поздно. Сколько раз приходилось каждому из нас слышать, как врач предписывал больному, страдающему нервным расстройством, сильным раздражением, гигиеническое правило: не волноваться, ничего не принимать к сердцу и т. д.

Действительно, недоумеваешь иногда, для кого пишутся целые объемистые курсы гигиены, которые невозможно ни вместить в голове, пи провести в жизнь?! Читающие их, в результате не знают, что есть, что пить и как спать. Чтобы исполнять предписания теории гигиены, нужно не иметь никаких забот, дел и только с утра до ночи думать, так ли дышишь, как советует наука, так ли ходишь, так ли лежишь и в какую сторону головою, достаточно ли в кушаньях было белковых веществ, или слишком много жиру, а может быть и сахару и т. д. Советуется не насиловать деятельность мозга, но одна постоянная мысль о соблюдении правил гигиены лишит рассудка и отымет всякий здравый смысл. Люди, прежде всего, должны работать, кормить семью, исполнять обязанности пред Богом и Отечеством; для них слишком подробные гигиенические проповеди бесполезны. Дело врача - лечить и вести больного так, чтобы лечение было возможно и удобно всякому. Неисполнимые гигиенические требования можно сравнить с предписанием больным, не имеющим средств, ехать на воды за границу или в тропические страны. То и другое не есть ли доказательство несостоятельности способа лечения врача и бессилия его лекарства? Наконец, гигиена еще во многих своих основаниях составляет вопрос. Если неизвестно до сих пор, что полезнее человеку - питаться животною или растительною пищею, то в правилах её не может быть ни у кого уверенности. Каждый из нас знает таких, которые никогда не едят мяса и пользуются прекрасным здоровьем. Сторонники такой гигиены совершенно справедливо замечают, что питаться кровью животных, болеющих не менее людей, не может быть полезно человеку.

Итак, по моему мнению, курсы гигиены будут только тогда полезны и будут читаться людьми, когда они превратятся в менее объемистые книги. И без советов науки, каждый человек знает, что ему необходимо дышать чистым воздухом, не жить в курной избе, питаться свежими продуктами, преследовать подделку и фальсификацию их по последнему слову химии, не спать у окна или наружной стены дома, не приучать тело к чрезмерному теплу и т. д.; но не всегда человек в состоянии исполнять эти свои естественные потребности. Поэтому важно, чтобы гигиена учила только тому, что во власти самого человека и что он забывает или действительно не знает.

Что гигиена, весьма целебная сила, это я, конечно, не оспариваю, но мое желание пролить истинный свет на этот предмет. В нынешнем веке полагают, что вера в авторитет доктора или профессора так же целебна, как и вера в Бога, и поэтому вскоре может быть смешают Св. Духа с духом писателя или композитора; но я не в состоянии с этим согласиться, как и с тем, что можно лечить той гигиеной, которую практикуют врачи, отвергающие ныне необходимость вмешательства лекарств. Истинная гигиена основана на строго-религиозных законах и, конечно, поэтому обладает большой силой, но о ней не может быть речи, в общежитейской обстановке, а та, которая постоянно практикуется и исключительно у постели больного, мало целебна и не может заменить лекарств.

Гигиена и лекарства - это силы, дополняющие друг друга, и они должны идти рука об руку. По этому поводу справедливо замечает проф. Флоринский в своем лечебнике (стр. 7): «здоровый и крепкий организм, привыкший противодействовать внешним вредным влияниям, гораздо труднее подвергается заболеванию и легче управляется с болезнью, чем организм слабый. Поэтому дети чаще заболевают и умирают, чем взрослые, а деревенское население, если только оно не изнурено непосильными трудами и лишениями, легче переносит болезни, чем изнеженное городское население. В деревнях нередко встречаются случаи благополучного исхода самых трудных повреждений и заболеваний, несмотря на отсутствие медицинской помощи. Это значительно облегчает задачу врачевания в деревнях; но, с другой стороны, там существуют и неблагоприятные условия для этого, именно в окружающей больного обстановке. Отсутствие приличного помещения и ухода за больными, а иногда отсутствие даже соответственной доброкачественной пищи и чистого воздуха, нередко противодействует целительным силам природы и усилиям искусственной помощи. Принимая это во внимание, нужно стараться при лечении всякой болезни, по возможности, щадить силы больного и доставить ему наиболее гигиеническую обстановку. В этом будет заключаться половина задачи лечения; вторая половина, собственно лечебная, может иметь успех только при соблюдении первого условия».

Основы гигиены вовсе не исключают из употребления лекарственные средства, что нам ясно доказывает гомеопатия; но, к прискорбию, аллопатия, заботясь о местном действии её химически чистых препаратов и давая громадные дозы лекарств, забыла, что последние противоречат основам гигиены. Например, каким образом может совершаться правильное питание или обмен веществ в организме, когда аллопаты своими громадными дозами лекарств явно нарушают пищеварение, отягощают желудок, парализуют кишки, поражают печень. А на основании первого закона гигиены необходимые для питания органы должны находиться в нормальном и здоровом состоянии. Ухудшая и замедляя процесс питания, они приближают больного к смерти, которая наступает с прекращением обмена веществ. Затем гигиена говорит, что для того чтобы кровь могла вполне выполнить свое назначение, т.е. питать организм, она должна течь живым потоком по всем частям тела, но аллопатия даже не замечает, что все сильные её лекарства увеличивают еще более неправильность кровообращения, и без того существующую в больном организме.

Сила живого потока - в полной зависимости от силы лекарства или производимого им давления на кровь, и каждый организм требует точного определения этой силы, лично для него необходимой. Слабая и большая сила лекарства одинаково могут способствовать нарушению кровообращения.

Повторяю, об этом вопросе ни одна система в медицине еще не думала. Впрочем, нам придется много беседовать по этому поводу впоследствии, при разборе моей системы лечения, основанной на вышеприведенных правилах гигиены или потребностях жизни.

Гигиена - это «искусство быть здоровым» и она учит предупреждать болезни. Можно найти много сторонников того убеждения, что «искусство предупреждать болезни могущественнее искусства их лечения». Может быть мои собеседники и запомнили слова одного доктора, возражавшего против гомеопатии на лекции д. Бразоля; он сказал: «гораздо важнее надеть на собаку намордник, чем лечить бешенство от укушения собакой». При подобной постановке вопроса невозможно спорить, но было бы справедливее, если бы этот врач разъяснил публике, можно ли предупреждать болезнь. В теории, в особенности столь наглядной, оно пожалуй и ясно, но на практике далеко неправдоподобно.

Весьма важно, однако, уяснить себе, можно ли предупреждать болезни или остается заниматься исключительно их искоренением.

Профессор-антрополог во Флоренции Мантегацца (брошюра «Искусство быть здоровым». Перев. Киев 1890 г.) по этому поводу пишет:

«Предупреждать или искоренять?

«Одна политическая партия держится того мнения, что нужно искоренять, другая - что необходимо предупреждать. Спор относительно этого был в свое время так упорен и горяч, что один министр даже должен был удалиться с арены деятельности, так как некоторым казалось, что он слишком много искореняет и мало предупреждает.

«В политике этот вопрос является одною из наиболее трудно разрешимых проблем. По теоретическим философским размышлениям оказывается, что на стороне предупреждения масса преимуществ, не говоря уже о возвышенности задачи и идеальности его; на практике же часто случается, что тот самый оратор, который прежде стоял за предупреждение и был противником искоренения, принужден сам искоренять, оставаясь при своем основном взгляде, как только он сделается министром.

«Искоренять ведь так легко: нарушит кто-нибудь общественный порядок или сделает какое-нибудь зло, его тотчас арестуют и удалят куда-нибудь; орудия, необходимые для этого, и люди, умеющие с ними обращаться, всегда находятся под руками. Не даром же существуют у нас жандармы, полиция, кандалы, веревки и тюрьмы.

«Но как предупредить преступление? Возмущение, например, организуется, но его не замечают, - зло подготовляется, но остается скрытым. Спрашивается, кого здесь схватить, где и как тут применить оковы?

«Вот потому-то политика искоренения гораздо употребительнее политики предупреждения, потому-то уже в продолжение стольких столетий наказывают и вешают, между тем как сравнительно только недавно начали культивировать этот редкий цветок, называемый предупреждением преступления, семена которого в настоящее время попадают на весьма еще бесплодные поля социологии и поливаются слезами сострадания, возбуждаемого несчастными. Из этих семян вырастут в будущем деревья, в тени которых будут некогда укрываться наши правнуки; но пока еще они лежат в бороздах, нам остается ждать... Мы ждем и на всякий случай держим под рукой оковы.

«Стоит лишь отнести всё вышесказанное к медицине, и мы получим те же данные и придем к тем же заключениям.

«Все конечно согласны с тем, что гораздо лучше предупреждать болезнь, чем искоренять ее, когда она уже появилась. Но так как первое гораздо труднее последнего, то уже испокон веку пользуются теми жандармами и полицейскими, которые называются врачами и аптекарями (да простят мне мои многоуважаемые товарищи это сравнение: я очень высоко ценю как жандармерию, так и полицию) и употребляют те различные мази, микстуры, инструменты, которые в медицине суть те же оковы и веревки и, к сожалению, часто те же виселицы и гильотины.

«С незапамятных времен у нас существуют врачи и лекарства для лечения болезней. Они были уже у доисторических людей каменного периода; мы находим их также у дикарей. Литература древних индийцев, китайцев и японцев содержит, тысячи медицинских произведений, но у нас до сих пор нет пи одного сочинения, в котором был бы подробно и основательно разработан вопрос о предупреждении болезней.

«Со своей стороны и я ратовал за искусство предупреждения болезней, и с этою целью издавал даже в продолжение многих, лет журнал, посвященный исключительно гигиене и предохранительной медицине. В своих «Основах гигиены» я предложил врачам посвятить себя этой новой специальности и называться «врачами-гигиенистами». На долю этих новых специалистов выпала бы разработка прекраснейшей и благороднейшей отрасли медицины.

«Они должны были бы тщательно изучать индивидуальные организации и вырабатывать для каждого отдельного человека соответствующий ему образ жизни, при котором он мог бы достигнуть максимума здоровья, продолжительности жизни и силы.

«Формулировать для каждого индивидуума показанные для него гигиенические и предохранительные меры.

«Научать каждого каким образом он может предохранить, себя от наследственных болезней и опасностей, представляемых, дурным климатом.

«Подавать советы при выборе жены, мужа и кормилицы».

«Руководить физическим воспитанием детей... Одним словом, более заботиться о здоровых людях для того, чтобы они не захворали, чем о больных, которые очень часто выздоравливают, без врача и даже вопреки ему».

Программа, предлагаемая д. Мантегацца, как видите, не только интересна, но и крайне заманчива. Действительно, она нова и имеет в основе такие положения, которые выработаны лишь научной медициной, как гомеопатия. Я подразумеваю изучение индивидуальной организации человека и каждого в отдельности. Как можно установить и выработать для каждого отдельного человека соответствующий ему образ жизни, который бы заменил всегда лекарства, следует видимо поучиться у проф. Мантегацца. А что же, может быть, это и мыслимо? Во всяком случае вступительная речь профессора заманчива, и нельзя не познакомиться с его теорией, касающейся самого важного вопроса, в жизни человека.

Далее он пишет следующее:

«До настоящего времени искусство предупреждения болезней имеет, насколько мне известно, еще мало поборников, но нужно правду сказать, что наши теперешние врачи всё более и более приходят к заключению, что предупреждать лучше, чем искоренять.

«Что касается меня, то я за мою долголетнюю практику имел, только два случая, где ко мне обращались за предохранительным врачебным советом».

На вопрос: отчего же так редко обращаются к предохранительным мерам? - автор книги приводит следующие слова профессора Maggiorani:

«Главная причина такой беззаботности кроется в самой природе человека, который сильно пугается моментальной опасности и относится обыкновенно равнодушно к тем бедствиям, которые угрожают ему в отдаленном будущем. Так, когда над его головой висит опасность, он готов послушаться любого совета и принять какие угодно предохранительные меры, лишь бы избавиться от неё. Но если вы ему скажете, что для того, чтобы избегнуть болезни своего отца, которая и ему угрожает в будущем, он должен в течение известного времени подвергаться некоторым лишениям, вести умеренный образ жизни и аккуратно принимать лекарства, то вы можете быть заранее уверены, что он или вовсе не послушает вас, или же если и последует вашему совету, то во всяком случае скоро оставит его. И в самом деле, кто из нас стойко выдерживает характер и у кого из нас хватит мужества, чтобы преодолеть все препятствия и совершенно измениться? Ведь большинство из нас лениво и слабо: нам гораздо приятнее придерживаться старых привычек, чем привыкнуть к новому образу жизни. Только упорное настаиванье со стороны врача может еще оказать на нас некоторое влияние. Только лишь он, этот домашний врач, в состоянии еще охранять наш жизненный пламень, если только он поймет всю важность возложенной на него задачи и сумеет убедить родителей, чтобы они в своих любвеобильных заботах о себе думали также о будущем благоденствии своего потомства. С искусством, которое сообщит ему сознание исполнения им своего долга, он будет ежедневно развивать пред взрослыми питомцами своими мрачные картины болезней, которые им угрожают в том случае, когда они не достаточно скоро прибегнут к выработанным специально для них мероприятиям».

«Конечно - говорит профессор Мантегацца - Maggiorani прав: здоровому человеку чрезвычайно не легко думать о том, что он может заболеть, и если ему случится слегка занемочь, то он надеется, что это не будет иметь дальнейшего значения и скоро пройдет совершенно бесследно. Подобная надежда является с одной стороны следствием того ужаса, который внушает собою страдание, а с другой - того присущего нам высокомерия, благодаря которому мы имеем дерзость желать быть всегда здоровыми и сильными.

«Мы считаем турок фаталистами, но я не сомневаюсь, что и они нас считают таковыми же. Ведь все мы - как мусульмане, так и христиане - служим искренно, хотя и не открыто одному и тому же Sa Majeste le Hasard, roi des insouciants et des parresseux.

«Но фатализма, нашей лени вообще и унаследованной нами от своих праотцов беспечности далеко еще не достаточно для того, чтобы объяснить себе наше поразительное равнодушие к делу предупреждения болезней. Здесь есть еще другая причина, которая могущественнее всех предыдущих вместе взятых, а именно то страшное невежество, в которое мы все погружены, которое мешает нам распознавать первые признаки угрожающего заболевания и верно оценить его действительное значение».

Проф. Мантегацца полагает, что возможно предохранить себя от 75% всех заболеваний. Но он не хочет, чтобы предохранительную медицину считали тождественною с гигиеной, как это многие делают. В таком случае интересно знать, какая же разница между предохранительной медициной и гигиеной?

Профессор говорит так:

«Чтобы предохранить себя от болезни, еще недостаточно одного ревностного соблюдения всех законов гигиены, для этого еще недостаточно быть свободным от каких нибудь пороков и не предаваться излишествам, необходимо, чтобы орган, предрасположенный к болезни, был поставлен в такие условия, в которых он мог бы оказать противодействие всем причинам, могущим дурно повлиять на его функции.

«Гигиена для всех одна и та же, а предохранительная медицина для каждого из нас другая, потому что, подобно тому, как каждый из нас особенным образом чувствует и движется, он точно также предрасположен скорее к этому, а не к тому страданию, он точно также может скорей умереть от этой, чем от другой болезни.

«Пусть мне не возражают, что не следует заниматься еще,

несуществующими болезнями, что это будет преувеличенная трусость, что мы этим омрачаем наше существование и что это ежедневная бесполезная трата наших жизненных сил.

«Нет, я-то уж наверное не поборник такой гигиены, которая делает нас ипохондриками и трусами; я требую благоразумной и мужественной гигиены, которая соответствовала бы мудрой экономии жизненных сил.

«Познать себя самого, быть в состоянии измерять свои собственные силы, защищать и укреплять, свои слабые органы, предоставлять крепким из них полную свободу, удлинять по возможности жизнь себе на удовольствие и на радость другим, вот то, что я желаю себе и своим ближним.

«Смерть не есть несчастье или наказание, а естественная функция жизни, последним и необходимым актом которой: она является. Природа вечна, но жизнь, составляющая часть этой природы, коротка. Умирают именно от того, что живут.

«Одному только человеку суждено заранее знать, что он должен умереть; в этом кроется как его недосягаемое величие, так равно и его величайшее несчастье. Все живые существа смертны: инфузории и человек, мельчайший грибок и дуб. Всякий живой организм получает при своем появлении на свет известный запас двигательной материи или, другими словами, всякий организм состоит из гистологических элементов, которые могут просуществовать только известное время. Так, некоторые насекомые живут всего один день, шелковичный червь несколько недель, оса - 1 год, собака - 20 лет, драконово дерево - даже 5000 лет, но все они в конце концов умирают.

«Что касается нас, людей, то физиологическая смерть, не представляющая собою страдания или необходимого конца болезни, является у нас только в виде исключения.

«Вагнер полагает, что только один человек из 10 умирает естественною (физиологическою) смертью. Я же думаю, что даже из тысячи едва ли один умирает без болезни. Никто не расстается с жизнью с улыбкой на устах. Все мы покидаем этот мир при страшнейших мучениях и в невыразимом ужасе.

«Я надеюсь посвятить последний томик своей энциклопедии «гигиене смерти»; теперь же ограничусь тем замечанием, что весь секрет достижения такой прекрасной смерти, какою умер Fontenelle, сказавший на смертном одре, что он устал жить, заключается в том, чтобы никогда не болеть».

Проф. Мантегацца находит, что для того, чтобы по возможности не заболевать, мы должны прежде всего уметь исследовать свое физическое самочувствие. Последнее нужно производить самым тщательным образом, давая себе отчет в мельчайших подробностях, подобно тому - говорит он - как набожные католики припоминают свои ничтожнейшие грешки, когда они готовятся идти к исповеди. Прежде всего, надо исследовать свой наружный вид, как мы выглядим, хорошо или дурно? Знаменитый Baglivi еще сказал относительно хронических болезней: «если цвет лица здоров, то вам нечего опасаться запоров и других расстройств кишечника». Мантегацца говорит: «я позволю себе сказать то же самое относительно и всяких других болезней».

Неоспоримо, что при диагнозе болезни играет большую роль взгляд на человека. Не все врачи могут быть одарены известной наблюдательностью и изощрены в навыке по наружному виду угадывать внутреннее состояние больного, так как психологические заключения в зависимости от таланта или дара, даваемого людям свыше, но при желании извлечь пользу и уяснить себе основания, легко прийти к убеждению, что подобные наблюдения менее ошибочны, чем научные исследования и всегда согласуются с действительностью. Мантегацца находит, что «причина этого заключается с одной стороны в том, что подобные заключения делаются очень легко и, с другой, что мы в этом направлении ежеминутно изощряем нашу наблюдательность».

«Трудно представить себе, как сильно могут усовершенствоваться наши чувства, когда они постоянно упражняются в одном и том же направлении и, в особенности, когда причины, напрягающие наше внимание, особенно важны. Мы нередко высказываем мнения такого рода: как он хорошо выглядит, просто приятно смотреть на него! Бедный человек, на кого он похож! Его дни сочтены... - и другие подобные этим.

«Удивительно в этом то, что, несмотря на чисто-эмпирический характер таких заключений, они имеют огромное значение и часто вполне согласны с тем, что высказывается людьми, науки.

«Если вы спросите профанов в медицине, на основании каких данных они высказывают подобное мнение, относительна здоровья и болезненности, то вы еще более удивитесь глубине их взгляда и широте их наблюдательности. Окажется, что эти данные построены чуть ли не на половине физиологии вашего организма: и на состоянии вашего питания, и на составе крови, и на гармонической и совершенной иннервации мышц, управляющих движениями глаз и мимикой лица. Итак, в ничтожных, по-видимому мимолетных сведениях, почерпаемых из ежедневного опыта, кроется такая масса жизненной правды, что на основании их можно делать более или менее верные выводы».

Однако, спрашивает Мантегацца, что означает здоровый; цвет лица?

Ответ таков: он означает, что кровь богата красными кровяными шариками, что количество её в организме не слишком велико и не слишком мало, что течение её по капиллярам совершается с надлежащей быстротой. Наоборот, нездоровый цвет лица указывает или на испорченность крови, или на слишком несоответствующее количество её в организме, которое может быть как меньше, так и больше нормального. Поэтому большинство совершенно справедливо полагает, что если наша кровь здорова и хорошо распределена, то в этом кроется уже добрая половина того, чтоб мы себя чувствовали хорошо.

Что свидетельствует не слишком худое и не очень полное лицо? Что питание хорошо и в организме всё находится в полном порядке.

Что доказывает истощенное лицо? - Обратное предыдущему, и что истощение может повести к болезни и даже к смерти. Что свидетельствует ненормальная подвижность лица? - Что нервные центры далеко не в отличном состоянии.

Возможно ли не быть здоровым, когда кровь нормальна, питание хорошо и иннервация достаточна? - Конечно нет.

«Итак, замечает Мантегацца, собрав эти эмпирические данные и очистив их от всякого мусора, мы получим два научных определения того, что нужно разуметь под хорошим и дурным наружным видом: хорошим видом или здоровой физиономией мы называем удовлетворительное питание, доброкачественную в химическом отношении кровь и совершенную иннервацию.

«Дурным видом или болезненною физиономией мы считаем то состояние, когда нарушено одно из этих трех основных условий, т.е. когда питание не вполне удовлетворительно или наоборот чрезмерно, когда кровь испорчена, бедна красными кровяными шариками и кислородом и когда, наконец, иннервация недостаточна.

«Соответственно этому мы делаем наше заключение о более или менее значительных нарушениях, замечаемых нами по лицу и указывающих нам на различные патологические состояния органов и необходимых жизненных отправлений, или тогда, когда, нарушены все три эти условия, или если только два из них или наконец, если только одно».

На наружном осмотре, конечно, еще не исчерпывается исследование физического самочувствия. С этою целью нужно изучить «патологическую генеалогию» своей семьи, как выражается Мантегацца; прежде всего, следует выяснить себе, какая болезнь, является фамильной.

Он пишет: «прислушайтесь и присмотритесь ко всем тем предвестникам  болезни, задача которых заключается в том, чтобы защищать ваше здоровье от нападения, а именно: к состоянию вашей чувствительности, к боли, к понижению или повышению какой-нибудь из естественных потребностей, к качеству отделений и к восприимчивости каждого органа, в вредным наружным влияниям».

Далее он поясняет, что совершенный организм, обладая нормальной степенью местной и общей чувствительности, не испытывает никакой боли. Пот, моча и слюна нормальны, потребности выражаются естественным образом и т. д. Боль служит одним из самых ненадежных охранителей здоровья; сильные страсть, влекущие за собою подчас жестокие страдания и даже смерть, иногда не сопровождаются никакой болью. С другой стороны, часто малые, незначительные болезни сопровождаются сильнейшею болью. Кроме того, боль не всегда точно указывает на место страдания: так, например, при глистах наблюдается часто неприятное щекотание в носу, который, однако, совершенно здоров; при заболеваниях желудка являются головные боли. Напротив, различная стойкость наших органов, по отношению в вредным влияниям, может сама по себе служить верным критерием для распознания того, какие именно из них имеют наклонность к заболеванию. Если малейшее влияние, ничтожнейшее отклонение от нормы поражает всегда один и тот же орган, то можно быть уверенным, что он-то, по выражению Мантегацца. «и есть ахиллесова пята, которая должна быть защищена панцирем».

Но всё это еще теория, а потому предохранительная медицина не вполне понятна. Дайте нам примеры и практические советы, т.е. дайте людям оружие в руки!

Профессор Мантегацца начинает изложение примеров с злейшего бича современной молодежи, с чахотки, которую никто не умеет еще лечить, а потому необходимо все силы употреблять к предупреждению её развития. Он, с обычною ему оригинальностью и глубокомыслием, говорит следующее:

«Современное поколение, которое чувствует себя усталым еще до того, как начнет работать, которое относится ко всему с недоверием, не вкусив еще блаженства веры, которое прозаично, не потому, что не любит поэзии, но оттого, что не умеет вовсе ее ценить, наше поколение, всё презирающее и само достойное презрения, желающее быть реальным, не имея понятия ни о чём действительном, не стремящееся к идеалам, не понимающее их и слишком слабое физически и нравственно для того, чтобы их достичь, наше лицемерное, истерическое поколение, которое полно пороков без страстей, пропитано скептицизмом без всякого основания к тому, которое создано лишь для того, чтобы в истории служить переходною ступенью между двумя великими эпохами, - наше поколение, говорю я, имеет, помимо многих других извращений вкуса, еще особую страсть выводить на сцену и в романах чахоточных, окружая атрибуты их болезни, кашель и плевательницу, блеском ложной поэзии.

«В мире любви оно способно воодушевляться только эфирным, в мире страданий катарром.

«Конечно, в основе этого заблуждения есть частица правды, известная доля естественного влечения, которому трудно противиться.

«Эта худоба, например, составляющая необходимое следствие чахотки, обостряющая нервы и делающая прозрачными молодых девушек, эта чахотка, с её вечным кашлем, убивающая тело, но оставляющая дух во всей его силе до последней минуты разве всё это не разжигает пламени любви и не дает драматургу и романисту обширного запаса «мотивов»? Но мало того: чахотка так распространена среди нас, что почти каждый писатель видел её жертвы в своей семье или в кругу своих друзей; воодушевленный своим собственным горем, разве он не знает, что может легко пробудить и в читателе сочувствие и сострадание к подобным жертвам?»

«Но мне кажется, что если бы на сцене и в романах встречалось немного меньше чахоточных мужчин и женщин, то от этого ничуть не было бы хуже. Даже и я отдал некоторым образом дань общему увлечению, выведя на сцену чахотку в моей книжке «День на Мадейре», которую написал с благою целью.

«Но важнее всего, конечно, это то, что было бы очень желательно встречать в действительной жизни поменьше чахоточных. К сожалению, однако, чахотка распространяется, особенно в городах, всё более и более, так что она приняла характер какой-то хронической эпидемии, которая уничтожает самые симпатичные и цветущие зародыши нашей молодежи, распространяя в семьях глубокую скорбь и ужасные бедствия».

Профессор. Мантегацца находит, что причина этого бедствия заключается в том, что наша модная, благоустроенная жизнь сложилась таким образом, что так называемый цивилизованный человек постоянно нуждается в необходимом количестве чистого и свежего воздуха. Деревенский житель наверно не меньше работает, чем городской, переплетчик питается даже, быт может, и хуже его, а между тем смертность от чахотки среди крестьянского населения достигает только 6%, а среди городского - целых 50%. Важны еще такие обстоятельства, как браки между чахоточными, или потомками и родственниками их с одной стороны и с другой - безумный взгляд на чахотку, как на не заразительную болезнь. Чахотка, без сомнения, не только наследственная, но и заразительная болезнь.

Важно знать, какие собственно условия являются предрасполагающими моментами для развития туберкулёза?

По мнению Мантегацца, более всего шансов умереть от чахотки имеют дети, внуки и братья лиц, страдающих чахоткой. При этом нужно заметить, что мальчики более расположены наследовать эту роковую болезнь от матери, между тем как девочки - от отца. Часто бывает также, что болезнь бабушки переходит на дочь сына, а деда - на сына дочери.

«Степень болезненного предрасположения потомства - говорит Maggiorani - часто находится в прямой зависимости от степени, развития болезни его родителей. Поэтому в семье, где последние страдают золотухой, предрасположение к этой болезни является у младших детей более выраженным, чем у старших. Иногда даже случается, что первые дети совершенно здоровы, а только последние туберкулёзны; это объясняется тем, что здоровье родителей изменялось к худшему, сообразно тому, как появлялись на свет, дети. Что касается предрасположения к чахотке, то Clarke делит его на 4 различных разряда. К первому из них он относит те случаи, где туберкулёз врожден, что бывает очень редко, именно, когда один из родителей или оба страдают чахоткой, достигнувшей значительной степени развития. Случаями второго разряда он считает те, когда дитя рождается на свет еще без туберкулов, но с такими расстройствами питания, которые предшествуют туберкулёзу и при которых достаточно малейшего повода для того, чтобы появились туберкулы. В этом случае дети обыкновенно происходят от чахоточных родителей и умирают часто уже в первые годы своей жизни. К третьему разряду Clarke причисляет те случаи, когда дитя появляется на свет не только без туберкулов, но и без туберкулёзной кахексии (нарушения питания). Однако уже с детства оно обнаруживает в своем развитии наклонность к заболеванию туберкулёзом, которым и действительно заболевает, как только к тому представится случай, что обыкновенно бывает в детском, но еще чаще в юношеском возрасте. Наконец, что касается четвертого разряда, то сюда принадлежат случаи, где предрасположение не относится исключительно в одному туберкулёзу, но вообще ко всяким функциональным расстройствам, из которых в один прекрасный день может развиться и туберкулёз. Понятно, что в подобных случаях профилактическое лечение могло бы дать самые блестящие результаты, если бы только распознавание их не было столь затруднительным».

О признаках Maggiorani говорит следующее:

«Острота органов чувств, легкая возбудимость сердечной и дыхательной деятельности, припухлость шейных желез и сочленовных головок костей суть признаки, указывающие на предрасположение к чахотке. К этому Мантегацца с своей стороны добавляет следующие признаки:

«слабое, длинное, плохо упитанное тело с вытянутой шеей, прозрачная и почти лишенная крови кожа;

«бледный цвет лица с красными пятнами на щеках и наклонность без всякой причины краснеть и бледнеть;

«узкая, плоская или уродливо развитая грудь;

«чрезмерная чувствительность и наклонность легко приходить в возбужденное состояние;

«затруднение при поднятии на более или менее возвышенные места или лестницы, сильное сердцебиение и затрудненное дыхание при малейших мышечных напряжениях;

«сиплый голос, отрывистая речь с делением на слоги и чрезвычайно большая наклонность к простудам, кашлю, катаррам и выраженным воспалениям дыхательных путей.

«Мне кажется, что я первый обратил внимание на один из вернейших признаков предрасположения к чахотке, который выражается в особой своеобразности голоса, поминутно затихающего во время разговора против воли больного, так что такую речь можно было бы назвать перемежающейся. Я наблюдал подобное явление, правда, и у совершенно здоровых лиц, но несомненно происходивших из семейств, где туберкулёз был наследственною болезнью.

«Я совершенно живо еще и теперь помню один случай, который, по своей убедительности, произвел на меня огромное впечатление.

«Я ехал однажды со своим семейством в открытом экипаже. На козлах сидел молодой кучер и беседовал с горничной. Когда я услышал его голос, то, не видя еще его лица, заметил потихоньку сидевшим со мной, что этот человек умрет от чахотки. Действительно, не прошло и года, как этот несчастный умер, как я потом узнал, от чахотки, от которой до этого уже умерло его 8 братьев.

«Особенно ясно выраженным становится предрасположение к чахотке незадолго до наступления половой зрелости. К этому времени тело быстро и непомерно вытягивается в длину и каждый раз, когда я вижу таких слишком быстро растущих юношей, мне хочется положить на голову какую-нибудь тяжесть, пресс-папье что ли, чтобы заставить их расти не только в длину, но и в ширину. Тогда же они больше всего жалуются на боль в груди, одышку и сердцебиение.

«Итак, следите зорко, что называется в оба, за всеми этими признаками, и если к ним присоединится еще кашель (в особенности в летнее время) и кровохарканье, то зовите скорей врача и делайте всё, чтобы предотвратить грозу, которая собирается на горизонте.

«Часто бывает, что кашель и кровохарканье прекращаются сами собою, а так как всем нам хочется скрыть опасность, то мы и готовы вообразить себе, что кровь показалась из глотки или десен, а кашель был не более как следствие легкой простуды, на которую не было обращено внимания. Но не следует обманывать себя в этом отношении, ибо, ничего не предпринимая, мы упускаем надлежащее время для лечения и рискуем потерять больного.

«С другой стороны бывают и такие случаи, когда болезнь чересчур преувеличивают: например субъекты, страдающие временно или постоянно ипохондрией, люди изучающие медицину, или же окружающие больного, слишком трусливые по своей натуре. Здесь может случиться такой казус, что в то время, как больного будут стараться спасти от чахотки, он умрет от одного испуга.

«Итак, разумно поступят те, которые, при малейшей опасности, обратятся к врачу, потому что, если им действительно что-нибудь угрожает, он им поможет, а в случае ложной тревоги он их успокоит и утешит.

«Но из обоих этих зол, при увеличении опасности и пренебрежении ею по беспечности, меньшим будет, конечно, первое, так как от испуга не так легко умирают и, кроме того, все те меры, которыми имеется в виду предохранить больного от чахотки, направлены в то же время к тому, чтобы вообще укрепить организм его, который, по счастью, может оказаться расположенным к грудным заболеваниям».

Затем профессор Мантегацца переходит к практическим советам. Говоря о ребенке, которому грозит чахотка, он пишет: «1) прежде всего, нужно при его физическом воспитании обращать самое строгое внимание на его дыхательные органы, больше чем на всякие другие; 2) затем следует развивать, насколько возможно больше его мышечную систему; 3) заставлять его заниматься гимнастикой, гулять на свежем воздухе и вообще проводить возможно больше времени за городом, декламировать, петь, громко читать; 4) если вблизи имеется море или озеро, то много кататься на лодке и грести; 5) обмывать в течение лета всё тело холодной водой и носить в продолжение всего года фланелевую рубашку; 6) в случае золотухи очень хорошо ежедневно купаться в море или же, если этого не позволяют средства, принимать соленые ванны; 7) пить ежедневно, пред самой едой, начиная с октября месяца и вплоть до самой весны, по 1-2 ложки рыбьего жира, прибавляя каждый раз к ним немного соли; 8) употреблять разнообразную и питательную пищу, с небольшим количеством вина или еще лучше пива.

«Но при всём этом никогда не следует забывать мудрого наречения: «pas trops de zele». Ибо если вы будете принимать слишком холодные ванны, слишком много купаться или лишать себя необходимого отдыха, далее, если вы будете пить столько рыбьего жира, что испортите себе желудок, или так много заниматься гимнастикой, что надломите совершенно свои силы, то, конечно, попадете, благодаря этому, из огня да в полымя.

«Что касается климата, то мне кажется, что этот вопрос не представляет в данном случае особой важности, так как речь здесь идет собственно не о чахоточных, излечение которых имеется в виду, но о субъектах, которые только предрасположены к ней. Поэтому я и полагаю, что в данном случае безразличен всякий климат, лишь бы он не был болотистым, слишком жарким или холодным, с резкими колебаниями температуры.

«Важно здесь только обилие растительности.

«Ребенок или юноша должен оставаться как можно дольше за городом или, по крайней мере, в саду: побольше зелени под ногами и над головой.

«Лучше быть крестьянином - землепашцем, чем городским работником; лучше быть садовником, чем сапожником или портным.

«Мы до сих пор говорили о мерах, которые должны быть предприняты относительно больного. Спрашивается, что же должно быть ему воспрещено? Во первых - курение и во вторых - все то, что может так или иначе ослаблять его организм.

«Ребенку или юноше нужно внушить, что курение одно из верных средств, ведущих к чахотке. Это нужно им повторять с утра до вечера. Мне не раз приходилось видеть, что молодые люди из бедных семейств погибали от чахотки главным образом от того, что слишком много курили в периоде своего развития.

«Женщины, больные чахоткой, или только происходящие из чахоточных семейств, ни в каком случае не должны сами кормить своих детей. Это будет с их стороны преступлением, и Maggiorani совершенно прав, когда он говорит:

«Если мы воспрещаем чахоточной женщине самой кормить своего слабого ребенка и поручаем это молодой кормилице цветущего здоровья, которая может дать достаточное количество не слишком жидкого, но и не слишком густого молока и которая родила уже сама нескольких здоровых детей, то этим мы оказываем маленькому существу первое благодеяние профилактического ухода».

Дети в раннем возрасте погибают от туберкулёзного менингита, т.е. от острой головной водянки. Американский врач Wood дает наставление насчет лечения этой болезни.

«При этом заболевании - говорит он - профилактика важнее всего. Если в какой-нибудь семье смерть одного или нескольких детей дает повод опасаться, что и остальные дети предрасположены к туберкулёзному менингиту, то, начиная уже с самого их рождения, необходимо проводить известный план профилактического лечения, которому должно следовать до тех пор, пока дети эти достигнут возраста, когда опасность уже миновала. План этот должен быть направлен к тому, чтобы уничтожить предрасположение к туберкулёзу и укрепить по возможности организм, избегая, однако, при этом всяких излишних раздражений его. Прежде всего, нужно оздоровить, если так можно выразиться, кровь ребенка: его должна вскормить женщина безупречного здоровья, которая никогда не страдала золотухой. Поэтому, если сама мать ребенка по своей болезни не может этого сделать, то он должен быть отдан с этою целью кормилице. Далее, когда ребенок будет отнят от груди, ему нужно давать легко варимую, но не слишком раздражающую пищу, как например, молоко, некоторые мучные блюда (?), фрукты и другие легко усваиваемые растительные вещества, но чай и кофе должны быть безусловно исключены. При этом нужно следить, чтобы ребенок не оставался по долгу запертым в комнате, но проводил возможно больше времени на свежем воздухе. Когда он немного подрастет, следует начать заниматься с ним физическими упражнениями. Одежда его должна быть такова, чтобы он никогда не подвергался слишком долго вредному действию холода, но голову его не следует слишком тепло укутывать. Умственное воспитание такого ребенка должно следовать постоянно за физическим, но вместе с тем и не должно быть очень запущено. Необходимо беречь ребенка от тех дурных влияний, которыми сопровождается прорезывание зубов, равно и от слишком долгого пребывания в закрытых и тесных школьных помещениях. Если около ушей покажутся поверхностные кожные высыпи, то не следует тотчас же удалять их; когда же, напротив, обнаружатся признаки внутренних скрофулезных процессов, необходимо немедленно накладывать пластырь позади ушей, на руки, и вообще стараться каким бы то ни было образом локализировать их на поверхности. При этом можно также рекомендовать йодистые препараты или рыбий жир в умеренном количестве. Небесполезным является, между прочим, внимательное отношение к желаниям детей, предрасположенных к подобным болезням, но из этого еще не следует, чтобы им нужно было во всём потакать, как это делают многие, боясь раздражать их. Благодаря такому образу действия, ребенок становится в высшей степени раздражительным и упрямство его не имеет границ, когда какой-нибудь каприз его не может быть исполнен по каким бы то ни было причинам. В таком случае нужно стараться внушить ребенку, чтобы он смирял свой нрав, воздерживался от своих желаний и вообще относился с должным равнодушием и спокойствием ко всем превратностям своей жизни».

Мы неоднократно говорили уже, что кровь выделяет негодные ей продукты легкими, почками, печенью и кожей. К числу этих продуктов принадлежит мочевая кислота, которая выбрасывается почками и отчасти кожей. Многие до сих пор считают, что эта кислота при своем накоплении вызывает ревматизм, воспаление суставов, подагру и каменную болезнь.

Самоисследование насчет ревматизма, по словам проф. Мантегацца, не представляет никаких затруднений, если 1) вы происходите от родителей, страдавших подагрой, воспалением суставов, ревматизмом пли каменной болезнью; 2) если у вас необыкновенно легко, при малейших колебаниях температуры, наблюдается ломота в суставах и боль в мышцах; 3) если вы не переносите холодных ванн. Этого всего достаточно для того, чтобы в распознавании ревматизма не было больше сомнений.

Для того, чтобы предупредить или уменьшить чрезмерное образование мочевой кислоты, нужно: 1) быть умеренным в еде; 2) вести вполне деятельный образ жизни; 3) поддерживать правильную деятельность кожи; 4) пища должна состоять из растительных веществ и быть всегда удобоваримой.

Далее профессор говорит:

«Так как ревматики постоянно слышат о пользе щелочей, то они тщательно избегают салата, плодов и вообще всякой кисловатой пищи. Но это грубая ошибка, так как плоды и ягоды, в особенности земляника, смородина и другие, употребляемые в избытке, придают крови и моче, при обыкновенных условиях кислой, щелочную реакцию. Это происходит от того, что лимонная, яблочная и винокаменная кислоты, окисляясь в нашем организме, превращаются в углекислые соли. Известно, что Linne употреблял даже огромные количества земляники, чтобы избавиться от мучивших его приступов подагры».

Maggiorani по этому поводу говорит следующее: «яблоки, земляника, вишни, сливы, абрикосы и вообще все плоды этого рода, способствуя растворению белковых веществ, освежают (?) кровь и, несмотря на то, что они менее питательны, нежели мучнистые плоды, имеют пред ними то преимущество, что не отягощают крови избытком жира. Хотя обильное употребление этих плодов не может быть рекомендовано людям слабым или страдающим расстройством пищеварения и чрезмерным образованием газов в кишечнике, но они являются тем не менее прекрасным предохранительным средством там, где есть наклонность к воспалительным заболеваниям, к подагре и образованию мочевых камней. Помимо этого они отлично противодействуют как общему отучнению организма, так и ожирению отдельных его органов.

«Исходя из глубокого убеждения, я советую своим больным также пить, насколько возможно, больше воды, в особенности, если замечаются угрожающие признаки приближающегося припадка.

«Знаменитый швейцарский геолог и палеонтолог Desor страдал подагрой и раз, когда он находился в пустыне, с ним сделался сильнейший припадок её. Но он, тем не менее, быстрее обыкновенного оправился от него, благодаря тому, что арабы, ухаживавшие за ним, давали ему пить в огромном количестве тепловатую воду. С тех пор он всегда прибегал к этому способу лечения даже и впоследствии, когда находился уже в Европе, и постоянно чувствовал себя, благодаря ему, сравнительно хорошо.

«Вопрос о ваннах является для ревматиков в высшей степени важным вопросов. Многие из них вовсе не переносят холодной воды, а морские купанья почти для всех их даже вредны. Но деятельность кожи должна быть между тем поддержана для того, чтобы она могла с одной стороны беспрепятственно выделять негодные продукты крови и с другой - быть менее чувствительной к внезапным температурным колебаниям, что само по себе чрезвычайно важно.

«Чтобы достигнуть обеих этих целей, я и рекомендую подобным больным русские или турецкие бани или же еще лучше грязевые ванны в Acqui. Ежегодно сотни здоровых по-видимому людей стекаются в Acqui, где они без всякого совета врача подвергают себя профилактическому лечению. Это суть люди, у которых когда-то был ревматический припадок, ломота в членах или нечто в этом роде, и которые, не дожидаясь вторичного повторения болезненных симптомов, отправляются заблаговременно в Acqui, чтобы там принять несколько грязевых ванн. Таким образом эти господа, жертвуя несколькими днями, избавляют себя весьма действительным образом от дальнейших припадков начинающейся болезни.

«Я знаю одного господина, который уже в течение многих лет ежегодно посещает Acqui, где он лечится грязевыми ваннами и чуть ли не в продолжение 50 лет еженедельно (даже в январе) купается в русской паровой бане. Несмотря на свой почтенный 84-летний возраст, господин этот постоянно работает, весел и вообще вполне еще наслаждается жизнью в то время, как большинство людей его возраста не только не находят в ней никакого удовольствия, но даже тяготятся ею.

«Далее я советую носить круглый год фланель и в начале каждой весны и осени пить немного щелочной минеральной воды. Для этого достаточно выпивать ежедневно за столом в продолжение двух месяцев по бутылке Vais (Source de St. Jean или Source Pauline) или же Colalli (Тоскана).

«Наконец для лиц, страдавших сильными подагрическими припадками или мочевыми камнями, уместно будет пользование Карлсбадской водой или Vichy. В крайнем случае можно всыпать щепоть двууглекислой соды в обыкновенную воду и пить ее вместо минеральной.

«Кто страдает воспалением суставов и имеет детей, тот должен употребить все усилия, чтобы оградить их от всего того, что в детском и юношеском возрасте ведет обыкновенно к ревматизму. В этих возрастах болезнь эта роковым образом влияет на сердечные оболочки (собственно на внутреннюю оболочку-сердечную сумку) и у ребенка, даже благополучно избегнувшего ревматических припадков, может, тем не менее, впоследствии развиться сердечный порок, который преждевременно сведет его в могилу иди же отравит жизнь как ему, так и окружающим».

«В заключение мы изложим те десять заповедей, соблюдение которых обязательно для всякого, несомненно страдающего ревматизмом:

1. Больше воды, чем вина;

2. Больше овощей, чем мяса;

3. Больше фланели, чем холста;

4. Больше движений, чем покоя;

5. Больше тепла, чем холода;

6. Больше щелочных, чем других минеральных вод;

7. Больше воздержанности, чем свободы в половых отношениях;

8. Больше гигиенических мер, чем врачебных средств;

9. Больше постоянства в малом, чем излишества во многом;

10. Больше грязи из Acqui, чем какой бы то ни было другой.

Тард, разбиравший известную книгу (Ferri Socialismo е criminalita) в особой статье говорит следующие печальные мысли:

«Доказано - пишет он, - что благополучие в жизни не только не может упорядочить людей или послужить для них двигателем нравственности, но с первого взгляда даже кажется, что оно их портит, не принося с собою решительно ничего хорошего.

«Но разве это действительно так? Если да, то наше глубокое убеждение, основанное на старинной истине, будто счастье нас улучшает, а несчастье - портит, оказывается вполне несостоятельным. К сожалению, первое не влияет на нас настолько хорошо, насколько последнее дурно. Люди, без сомнения, чаще счастливы, чем добры, чаще несчастливы, чем дурны, и этого вполне достаточно для того, чтобы ко всему относиться с нисхождением.

«Неблагополучие в жизни и счастье - это две различные вещи, которые не обусловливают друг друга. Это лучше всего доказывается количеством преступлений, возрастающих сообразно прогрессу нашей цивилизации и свидетельствующих о том печальном факте, что наше общество, несмотря на свои богатства, свои лучшие жизненные условия и более усовершенствованные средства на все эти неоспоримые преимущества, все таки в общем несчастливо. Напротив, оно делается с каждым днем всё более и более несчастным, по мере того, как выходит из границ своего прежнего равновесия, не находя при этом тех новых жизненных начал, которые внесли бы за собой повсюду полную гармонию.

«Для того, чтобы быть счастливым - далее говорит Tarde - нашему обществу недостает с одной стороны твердой веры и широкой надежды на лучшее будущее и с другой - чувства известного самоотвержения или, лучше сказать, более или менее высокой, освященной традицией, нравственности, ибо немыслима истинная цивилизация, если она не будет зависеть от притягательной силы того или другого из этих полюсов, если она не будет удовлетворять тому или другому из этих основных условий единичного и социального существования. Вот почему наше общество страдает постепенно возрастающей болезненностью, как это доказывает всё чаще и чаще повторяющиеся случаи умопомешательств и самоубийств, не говоря уже о непомерном распространении всяких социальных идей».

«Но знаете ли вы - спрашивает Мантегацца - каковы последствия всех этих печальных истин? Послушайте, с какой жестокой откровенностью говорят об этом знаменитый Maudsly:

«Человек, желающий быть счастливым, может поступать только двояким образом: или он должен быть настолько гибким и изворотливым, чтобы уметь применяться к обстоятельствам, или же, наоборот, настолько крепким, чтобы приспособлять обстоятельства к себе. Если он не в состоянии поступать, ни так, ни иначе, то он сделается сумасшедшим, самоубийцей, преступником, или же должен будет обратиться к общественной благотворительности.

«Но я, движимый быть может своим оптимизмом, позволю себе исправить в этом безжалостном приговоре некоторую опечатку. Нет, по-моему, такой человек, который не умеет быть достаточно гибким или крепким, который не обладает печальным мужеством, необходимым на то, чтобы решиться на самоубийство или преступление, но который не сбился окончательно с пути, не будет ни преступником, ни самоубийцей, а только несчастным человеком»,

«Все мы, европейцы (в особенности принадлежащие к средним и высоким общественным слоям), заражены одной и той же нервностью. Это добро получено нами по наследству, от которого мы можем избавиться только благодаря разумной и настойчивой гигиене, как я уже пытаюсь доказать это в продолжение многих лет. Многие даже особенным образом нервны и крайне расположены к заболеваниям центральной нервной системы.

«Нервные болезни принадлежат к наследственным и для умопомешательства наследственность доказана почти в 50% всех, случаев. Неврозы и сумасшествие чаще передаются и отражаются на большем числе детей в том случае, если они идут со стороны матери, причем от неё они чаще переходят к женскому потомству, а от отца к мужскому. Но при всём том нельзя, однако, сказать, чтобы наследственность распространялась на всё потомство без исключения и чтобы она всегда передавалась только в прямом поколении. Она может миновать одно поколение, перейти даже к боковой линии и отразиться только на мужском потомстве. Наконец, она может быть по своему характеру перемежающейся, именно одному ребенку передаваться, а другому нет, или же переходить в скрытой форме, т.е. обнаружиться, положим, у сына в виде какого-нибудь нервного расстройства в то время, когда отец его, по-видимому, еще совершенно здоров.

«Неврозы могут при передаче существенно изменяться. Так, дети душевнобольных родителей обнаруживают иногда признаки эксцентричности, тупоумия, ипохондрии, пугливости, эпилепсии - болезней, которыми ни отец их, ни мать не страдали, или же, в противоположность им, обладают хорошими способностями. Нередко замечается также, что от эксцентричных или страдающих конвульсивными припадками родителей рождаются душевнобольные дети.

«Наклонность к заболеванию центральной нервной системы - говорит профессор - обнаруживается уже в раннем детстве, безразлично, будет ли она наследственной или нет. Такие дети отличаются всегда большой раздражительностью и чрезвычайно резкими переходами от радости к слезам; некоторые из них очень легко приходят в сильнейшее возбуждение или гнев во время радости или горя и необыкновенно быстро меняют свое расположение духа, становясь то очень веселыми, то слишком мрачными. Кажется, что по отношению к ним все вредные внешние влияния ударяют постоянно по одним и тем же нервным клавишам и подобно тому, как внезапные температурные колебания вызывают у них почти всегда невралгии, так точно глисты обусловливают обыкновенно судорожный припадок, а ничтожная лихорадка - легкий бред.

Многие дети, которых мы считаем избалованными, в сущности только нервны, и если бы мы их изучали с любовью и терпением вместо того, чтобы строго наказывать, если бы мы занялись лучше их профилактическим лечением вместо того, чтобы их пороть, то этим мы облегчили бы будущность как им, так и себе, не говоря уже о том, что были бы более гуманными и разумными воспитателями».

По мнению Мантегацца, с предрасположением к нервным, болезням или, лучше сказать, с нервностью, можно с успехом бороться, если только взяться за дело вовремя. Нужно помнить, что на нервную систему возможно действовать как в хорошем, так и в дурном направлении только весьма постепенно, и те незначительные ежедневные влияния, которым мы подвергаемся по требованиям гигиены и воспитания (что в нашем случае одно и то же), образуют капля по капле ручеек, реку и даже целое море.

Прежде всего, нужно всегда иметь в виду, что телесные упражнения, пребывание на свежем воздухе и холодная вода суть лучшие друзья, а кофе и другие возбуждающие напитки, равно как всевозможные страсти и пороки суть, наоборот, самые страшные враги нервной системы.

Само собою разумеется, что к этим основам всякого лечения нервных болезней должно еще присоединиться столь важное по своему значению профилактическое лечение.

Далее следует обратить внимание на тот факт, что чрезмерное занятие гимнастическими упражнениями или слишком резкие температурные колебания могут повлиять очень дурно, ибо, благодаря им, может развиться наклонность к двигательной атаксии (или, как обыкновенно говорят, к воспалению спинного мозга), и притом от этих причин гораздо чаще, чем вследствие прегрешений 6-й заповеди.

«Но то, что хорошо для одних, - пишет Мантегацца, - может, оказаться бесполезным или даже вредным для других. Поэтому если дети нервны и в семье есть случаи тяжелых нервных заболеваний, зовите скорее врача, чтобы он вас исследовал, подал вам свой совет и лечил вас, пока вы сравнительно здоровы, чтобы не пришлось лечить вас, когда вы заболеете серьезно.

«Ни одна болезнь нервной системы не так страшна, как умопомешательство. Что касается меня, то я, как и многие другие вероятно, готов потерять скорее жизнь, чем рассудок. Однако и здесь, как повсюду, профилактика играет чрезвычайно большую роль. Вот почему так важно распознавание первых симптомов, которые возвещают нам о приближающейся опасности душевного расстройства.

«Прежде всего должно обратить внимание на связь между душевным расстройством и его предполагаемою причиной.

«Если, например, молодая чувствительная девушка потеряет, свою мать, то с ней могут сделаться судороги, припадок бреда, она может даже на время лишиться рассудка, но вы однако не сочтете всё это действительным расстройством нервной системы. Временные нарушения психической сферы, замеченные у неё, даже очень серьезны, но они вполне соответствуют причине, вызвавшей их.

«В другой раз вы наблюдаете, положим, что тихий и спокойный человек становится постепенно печальным и меланхолическим. Причину этого вы ищете то там, то здесь, и после долгих усилий вам кажется, что она найдена: человек этот был оскорблен несколько времени тому назад одним из своих друзей. Но полученное им оскорбление так незначительно, что его решительно нельзя считать причиной происшедшей катастрофы. Тем не менее, в этом случае вы должны согласиться, что рассудку этого несчастного грозит серьезная опасность.

«Общий паралич может протекать долгое время в скрытой форме, выражаясь нервной слабостью иди какой-нибудь манией, Тут-то и нужна огромная опытность, чтобы суметь распознать, эту болезнь в этом периоде её развития. Симптомы, которыми вам приходится руководствоваться, в высшей степени непостоянны: в одних случаях вы наблюдаете упорные головные боли, в других - судорожные или апоплектические припадки, в третьих внезапные обмороки, бессонницу или же меланхолическое удрученное состояние духа.

«Меланхолия часто предваряется бессонницей. Больной перестает заниматься своим делом, не думает больше о своих обязанностях, забывает о еде, сне и т. п. Часто несчастный делает всевозможные усилия, чтобы развлечься, но это ему не удается. Ему ничто не нравится, он ищет уединения, не разговаривает с женой и детьми и становится ко всему равнодушным.

«Удар также может быть в некотором смысле назван нервной болезнью, несмотря на то, что главная причина здесь заключается в разрыве мозговых сосудов, вследствие сильного перерождения их стенок, или в сердечном пороке. Хотя он и принадлежит к внезапно-наступающим болезням, на что указывает уже само название его, однако и ему почти всегда предшествуют некоторые симптомы.

«В народе существует обыкновенно преувеличенное представление о значении так называемого апоплексического habitus’а (наружного вида), который характеризуется короткой шеей, тучностью тела и проч. Есть много людей с подобной конституцией, с которыми однако не только ни разу не приключился удар, но которые даже никогда и не будут иметь его: между тем как, с другой стороны, масса заведомых апоплектиков суть люди с длинной и тонкой шеей и со слабым и худым телом.

«Предрасполагающим моментом является здесь прежде всего наследственность. Но если даже она исключается, все-таки будьте в высшей степени осторожны с субъектами, которым перевалило за 50 и у которых при исследовании пульса вы ощущаете под пальцем твердую, почти как хрящ артерию, а в глазу у наружного края роговой оболочки замечается темное, белое или же желтоватое колечко. Если же к подобным симптомам присоединяется еще непреодолимое желание заснуть после каждого обеда, частые головокружения при здоровом желудке и по временам даже неожиданные потери сознания, тогда, не медля ни минуты, зовите скорее врача.

«Иногда удается совершенно предотвратить или, по крайней мере, задержать угрожающий апоплексический припадок употреблением исключительно растительной пищи, строгим воздержанием от спиртных напитков, переменой климата, ножными ваннами или наконец слабительными средствами.

«У кого уже раз был удар, тот должен употребить все усилия на то, чтобы предупредить повторение его, потому что эта болезнь принадлежит, к несчастью, к разряду тех, которые являются в нескольких изданиях и, понятно, когда она выйдет в свет последним заключительным изданием, тогда уже поздно думать о каком бы то ни было профилактическом лечении.

«Поэтому не пугайтесь все вы, у которых отец, мать, брат или сестра умерли от удара, но принимайте заблаговременно необходимые меры и вообще будьте настороже. Превратите ваш безумный страх, отравляющий жизнь, в мудрую предусмотрительность и помните, что хотя удар и есть внезапная болезнь, но неожиданным он является для нас только тогда, когда мы не поняли или вернее не хотели понять всех резко бросающихся в глаза признаков, которые указала нам сама природа. В самом деле, чем могут помочь поезду все фонари и красные сигналы, если их не замечает машинист? Такой поезд идет прямо к своей гибели и его крушение будет неизбежно. Почему? - Потому, что машинист не видел вовремя того, что должен был видеть».

Переходя к паразитным болезням, Мантегацца пишет шутливо:

«Надо полагать, правду говорят, будто человек есть любимое творение мира, ибо помимо того, что его пожирают волки, медведи, пантеры, львы и тигры, помимо того, что его жалят змеи, пчелы и осы, еще и мириады всяких растительных и животных паразитов проникают, откуда только возможно, в его организм, ползают по его коже, пробираются в его легкие и даже кровь и убивают его. Действительно, на свете уж слишком много всяких созданий, которые, к нашему несчастью, любят нас и хотят пользоваться правом нашего гостеприимства. Но нужно им отдать справедливость, они гораздо вернее тех любовников, которые у ног прекрасных дам клянутся в вечной верности, потому что они не изменяют нам до самого гроба - мало того - сопровождают нас даже в могилу.

«Чтобы предохранить себя от всей этой благодати, чтобы спастись от всего этого Ноева ковчега и прекрасной растительности, живущих на наш счет, необходимы более действительные средства, чем броня наших броненосцев. Мало того, средства эти должны быть весьма разнообразны, смотря по тому, с кем приходится иметь дело. От тигра например, мы защищаемся ружьем, а от малярийной бациллы - хинином; от укушения змеи мы спасаемся известными предосторожностями во время ходьбы, а от солитера - тщательным осмотром мяса, употребляемого нами в пищу, ибо известно, что сырое мясо нередко вызывает заболевание этим глистом.

«Все эти паразиты особенно страшны для нас тем, что они незаметно подкрадываются к нам: они не заявляют о своем, приближении воем, как волки, не гремят, подобно гремучей змее, и не вызывают нас открыто на бой, как это делали в старые добрые времена рыцари, - в том то и беда, что они невидимы для нас, непостижимы, как речь гегелианца, и бессодержательны, как стихи какого-нибудь современного поэта. Они проникают в наш организм с водой, которую мы пьем, с воздухом, которым мы дышим, оседают из него на бумагу, на которой мы пишем, на цветок, который мы нюхаем; кружатся в солнечном луче, проникающем к нам ранним утром через полуоткрытые ставни, носятся вокруг свечи, при свете которой мы ложимся спать. Никакой ветер не может их развеять, никакая молния - уничтожить. Непрошеными гостями являются они и в царских палатах, и в хижинах бедняков. Словом, это настоящие полноправные палачи природы, которые без законов и суда, без адвокатов и прокуроров являются там, где люди скучиваются в чрезмерном количестве, и шепчут им: «братья, помните, что вы должны, умереть.

«Однако, если нам так трудно, почти невозможно, найти воздух чистый и свободный от бацилл, за то мы можем гораздо легче вооружить свой организм таким образом, чтобы все эти ничтожные, но в высшей степени опасные для него паразиты не находили в нём среды, благоприятной для своего развития.

«Так как быть слабым значит приблизительно то же, что и быть больным или почти больным, то всё, что ослабляет наши силы и так или иначе вредит нашему здоровью, способствует, усилению этих ужасных бацилл».

О болезнях печени Мантегацца пишет:

«Хотя мы еще весьма мало знакомы с физиологическою ролью в нашем организме печени, этого самого большого органа брюшной полости, но мы, тем не менее, знаем, что он имеет весьма, важное значение для кровообращения. Это видно уже из того, что желчь состоит, главным образом, из отживших красных кровяных шариков, утративших способность совершать свои многочисленные функции в организме. Кроме того, нам известен факт, что если желчь попадает вследствие каких-нибудь причин обратно в кровь, то она производит подавляющее действие на деятельность сердца и вызывает общее отравление организма.

«Печень может заболевать весьма различным образом, но клетки её - что удивительно - почти не перестают выделять желчь даже и в том случае, например, когда они подвергаются давлению со стороны накопившегося в ней жира и дегенерируются.

«Болезни её особенно серьезны потому, что они затрагивают психическую сферу больного, который нередко впадает при этом в меланхолию или даже глубокое отчаяние. С другой стороны, и все нравственные страдания имеют какую-то роковую связь с этим органом, предрасполагая его к разнообразным заболеваниям».

Для предупреждения болезни печени Мантегацца советует питание и воздержание от крепких напитков.

Болезни мочевого пузыря, часто наследственные, ухудшающиеся от злоупотребления спиртными напитками и невоздержанности в половых отправлениях, требуют также, как и болезни матки, происходящие от сидячего образа жизни и неправильности в половых сношениях, строгого исключения этих причин.

О болезнях кожи Мантегацца говорит, между прочим, следующее:

«Только для некоторых из них патология твердо установила факт зависимости их от различных животных и растительных паразитов, между тем как причина происхождения многих других болезней до сих пор остается невыясненной. Относительно их мы можем делать только более или менее верные догадки, предполагая, что в одних случаях болезнь является вследствие недостаточного питания кожи, в других обусловливается ненормальным состоянием крови и, наконец, в третьих сводится, по-видимому, к расстройству тех нервов, которые заведуют распространением питательных соков в коже. Что же касается некоторых отдельных случаев, то относительно их нам приходится принять, что они являются следствием известных болезненных изменений желудка и кишок. Само собою разумеется, что и профилактическое лечение всех этих случаев будет сообразно этому весьма различно.

«В общем, лучшим средством, предохраняющим от развития накожных болезней, если только они не паразитарного происхождения, являются чистое и опрятное содержание кожи, частые обтирания её прохладной водой для уменьшения её чувствительности, забота о правильном желудочном и кишечном пищеварении, серные ванны летом в течение непродолжительного времени и наконец осторожное употребление раздражающих блюд и напитков».

В болезнях желудка и кишечника, разумеется, люди виноваты большею частью сами. Они являются обыкновенно благодаря слишком усидчивым занятиям, сну после обеда или же вследствие злоупотребления спиртными напитками и пищею. Мантегацца говорит:

«Многие страдающие желудочно-кишечными расстройствами строго придерживаются буквы гигиены, думая, что в этом заключается их спасение. Но подобное слепое исполнение всех общих предписаний гигиены, имеющих в сущности смысл только для здоровых людей, нередко приносит даже значительный вред. Каждый из нас должен придерживаться своего особого режима, выработанного путем опыта исключительно для него.

«Так например, есть люди, которые страдают слабостью пищеварения и не переносят никаких блюд, приготовленных даже на лучшем масле, между тем как тоже самое масло в свежем виде они могут есть с хлебом в любом количестве, невидимому без всякого вреда для своего здоровья. Подобному больному врач иногда решительно запрещает употребление масла и грозит в противном случае очень серьезными последствиями; между тем больной, зная по опыту, что он отлично его переносит, не слушается и продолжает есть».

При болезнях горла, всякий знает, что следует прибегать к холодным обмываниям, к полосканиям рта и т. д. Но есть одна болезнь, которую обыкновенно не лечат, а режут, и я часто прихожу в злое настроение, когда приходится мне иметь дело с жертвами весьма легкой, но вредной операции миндалевидных желез. Мантегацца справедливо пишет:

«Нужно заметить, что та форма воспаления горла, которая обусловливается почти исключительно воспалением миндалевидных желез, имеет роковую наклонность чрезвычайно часто рецидивировать. Некоторые советуют при этом вырезывать их, но я уже неоднократно и прежде предостерегал от подобного совета и теперь повторяю это с спокойною совестью.

«Может быть в одном из тысячи случаев действительно следует удалять миндалины, обыкновенно же простыми насечками с целью легкого кровопускания или же полосканиями стягивающими и другими невинными средствами удается значительно уменьшить или даже вовсе уничтожить их чувствительность к заболеваниям; если же при этом принять во внимание их важное значение в организме, то уже одного этого достаточно для того, чтобы стараться спасти их и оставить на том месте, куда поместила их природа. Я знаю многих лиц, у которых эти органы были удалены и которые вследствие этого потеряли мягкость своего голоса и страдали постоянной сухостью в горле.

«Господа хирурги питают, как известно, такую любовь к своему ножу, что они зачастую пускают его в ход даже и там, где этого, между нами будет сказано, вовсе не требуется. Достаточно только вспомнить войну 1859 года, в которой итальянские врачи были консервативнее и менее ампутировали, чем французские, благодаря чему у наших раненых уцелело много таких органов, которые давно покоились бы в земле, если бы одержала верх мания к ампутациям.

«Не спорю, что хирурги принадлежат к самым достаточным охранителям гигиены, но им не достает, по-моему, во-первых несколько большего доверия к целебным силам природы и, во-вторых, известной умеренности в употреблении их красивых и блестящих, но страшных инструментов. Если бы не эти два недостатка, то было бы гораздо лучше всем нам, которым нет-нет да и приходится прибегать к их помощи».

Итак, сравнивая превосходную теорию проф. Мантегацца с практическими его советами, не трудно придти к заключению, что предохранительная медицина не далеко еще ушла от гигиены. Если даже не считать первую за тождественную со второй, как требует этого Мантегацца, вследствие изложенных им причин, то все-таки каждый видит, что предохранительная медицина состоит из гигиены воспитания, по отношению к детям, и из общей гигиены, дополненной лишь новыми требованиями, согласно современным научным выводам, как например, необходимость, чтобы орган, предрасположенный к болезни, был поставлен в такие условия, в которых он мог бы оказать противодействие всем причинам, дурно влияющим на его функции, и т. д. Мантегацца хочет добиться, чтобы в предохранительной медицине обращалось главное внимание на индивидуальные особенности каждого человека. Прекрасно, - подобная цель необходима для достижения хороших результатов, но осуществима ли она для предохранительной медицины, когда вообще последняя или, так сказать, «рациональная медицина» не знакома с сущностью большинства болезней? Как предохранить болезнь, которая неизвестно в чём состоит? Следовательно, нельзя удивляться, что советы предохранительной медицины так несовершенны и почти ничем не отличаются от гигиены. Насколько покуда гигиена мало почитается людьми и не признается ими за осмысленную науку, видно из недавней статейки в «Новом Времени» (5 августа 1890 г. «Дары и претензии гигиены»), вызванной школьными вопросами. Автор статьи пишет:

«Затронутый в одной из наших статей вопрос, на основании брошюр гг. Бакста и Вирениуса, о противодействии благим намерениям гигиенистов со стороны педагогов и властей административных, невольно наводит на желание выяснить себе: отчего же возникает и охотно поддерживается такое странное, казалось бы, противодействие? И вот даже поверхностное отношение к такому исследованию заставляет уже догадываться, что дары и претензии гигиены далеко не соответствуют одни другому. Обещая, идучи на брань, страждущему человечеству сказочные благополучия, победивший гигиенист сам себя закалывает, как только поверившая в него толпа требует точных указаний его науки, что делать, например, трубочисту, чтобы не дышать копотью? Как поступать канцеляристу, чтобы не слишком много сидеть, почтальону - чтобы не слишком много ходить, ученику чтобы стать знающим и образованным и при этом не переутомиться, и тому подобное. Многолицая и широковещательная гигиена в этих случаях стыдливо клонит свою победную голову долу и начинает или говорить непозволительные пустяки и общие места, или преподавать отрицательные советы: трубочисту она запрещает трубы чистить, солдату - прописывает воздержание от утомления и заботу о том, чтобы не промачивать ноги, чиновнику рекомендует не писать, ученику - не учиться. Понятное дело, что, приняв столь неоспоримо мудрые советы, неудобные только своей полной неисполнимостью, обманутые гигиенистом люди начинают сердиться и считать себя напрасно одураченными. Между тем, гигиена, которая столь много хорошего обещает на словах и в сфере голых рассуждений о том, что дважды два четыре, что свежее яйцо лучше тухлого, что чистая постель на пружинном тюфяке лучше гнилой соломы, а занятия маркиза, заботящегося всё утро о красоте розовых ногтей, гораздо здоровей и гигиеничнее занятий трубочиста, пользуется симпатиями людей неглубоко мыслящих и мало знающих, которые, отстаивая права гигиены, чувствуют себя борцами за просвещение и культуру.

«Между тем, здесь всё дело в самом простом недоразумении. Конечно, гигиена будет великой наукой, наукой-вершительницей всех наших экономических, политических и технических завоеваний и процессов с того момента, когда познания лучшего профессора по гигиене сравняются хотя бы с гигиеничными инстинктами любого козла на альпийских вершинах, птицы в гнезде, или волка в поле. До тех же пор пресловутая гигиена, как наука, будет только забавной лоскутницей, наворовавшей из других почтенных наук схем и мало проверенных законов и сомнительной верности статистических принципов.

«Возьмите любую толстую гигиену (все кумушки-просвирницы толсты и все quasi-науки еще толще кумушек, самая толстая из них всегда окажется гигиеной). Что вы там найдете? Вначале элементарные химические сведения о составе воздуха и воды, по последнему или предпоследнему учебнику химии и физики. Далее идут схематические бредни о законах кровообращения и питания, выбранные из наиболее покладистых и наименее детально описывающих предмет физиологов. Далее идет устрашающая статистика, с её среднею продолжительностью жизни и среднею смертностью на всякой точке земного шара, почти всегда недостоверными; потом гигиенист переходит на сторону технологии и строительного искусства и начинает прославлять устройство ватерклозетов, канализации городов и, уставя перстом в широкий лоб, предписывает вывозить нечистоты Гостиного двора в район Сенной площади, а нечистоты Васильевского острова, за пределы шестнадцатой линии. Там, по его мудрой науке, вредное превращается само собою в безвредное и перестает грозит соседям развитием холеры, тифа, дифтерита и иных зол. Наконец, совершенно априорный, случайный и никем не проверенный домашний лечебник сопровождает всякую докторскую гигиену и позволяет ее утолстить, доколе терпит бумага и карман издателя. Собственно написание этих гигиен - дело выгодное, ибо оно бесконечно, как всякий умный разговор о выеденном яйце, и приносит хорошие барыши авторам и издателям этих излюбленных научных сочинений. Ими и торгуют особенно бойко те же издатели и книгопродавцы, которые и поднесь, несмотря ни на какие усилия «Посредников» и иных благодетелей грамотной России, с успехом торгуют и Милордом Георгом без средины и Франциском Венецианом без конца. Таковы, следовательно, дары гигиены. Ну, а претензии её куда выше! Гигиенист обещает нам радость и счастье в жизни, обещает организацию труда, обещает найти способ, не совершая чуда, кормить пять тысяч людей пятью хлебами, обещает уничтожение болезней в их зародыше и в их корнях, в многое, многое еще обещает эта гигиена. Между тем к этому же самому великому обещателю подойдите и спросите: как мне питаться при катарре желудка, когда в лавках продают маргарин за масло, микстуры за вино, а невская вода от природы своей кишит бактериями?» Езжайте в деревню, скажет гигиенист, и притом непременно в такую, где каждый день имеется свежая убоина и где для питья существуют громовые кристальные ключи и криницы. Верно посоветует, только не спрашивайте у него: где же находится такая дивная деревня и как попасть в нее?

«Вот здесь-то именно, в этом страшном несоответствии между обещанием и выполнением, и лежит причина такой повальной неудачи господ гигиенистов на практическом поле их деятельности. Им не доверяют, а отрицательным советам, в силу вещей, не могут следовать. Это же обстоятельство родит опасение пустить врачей-гигиенистов (в самом звании которых разрушительное и созидательное взаимно исключает друг друга) в педагогические советы. Педагоги и без всякого опыта знают, что в первом же заседании честный гигиенист предложит закрыть школу, потому что в ней или окна не на месте, или предметов обучения много, или потому, что все ученики оказываются в физиологическом смысле неодинаково развитыми. Ведь всё это будет правда, но только гигиеническими постановлениями с этою правдою ничего не сделает никакой гигиенист, а на инстинкт культурного человека, которого и сморкаться надо учить с кафедры при помощи вековых авторитетов - надежда плохая.

«До чего же наивны бывают, сами господа гигиеннсты, в этом не далее как на днях могли убедиться читатели «Новостей» в которых сообщалось с ужасом, что извощичьи лошади в Москве на улицах, представьте, производят ежедневно до 2.000 пудов всяких нечистот, почему, по мнению гигиениста, следует употреблять в дело вместо лошадей автоматические двигатели и паровые дрожки, которые, по его словам, гораздо гигиеничнее, хотя до сих пор еще и не изобретены. Ну, не ребячество ли это, не глупость ли чересчур ученого человека? Считает опасность заражения людей от разбросанного по огромной площади навоза, на котором люди же сеют хлеб, и не видит миллиона людей по сторонам - того же разбросанного невинного навоза, производящих ежедневно гораздо более пугающую цифру веществ, прямо им ядовитых.

«Нет, претензии гигиенистов, их легковесный научный багаж, их совсем ненаучный метод познавания - вот причины, которые обусловливают комическое фиаско всяких санитарных предприятий, выведенных на почву практической деятельности и серьезного опыта. Косность же и невежество классических педагогов, хотя есть явление в своем роде страшно болезнетворное и сугубо разрушительное, но совсем в другом отношении, нежели предполагают обиженные врачи-гииенисты».

Читайте также: "Медицинская беседа I"
                          "Медицинская беседа XII"
                          "Медицинская беседа XIV"
/ Мнение автора может не совпадать с позицией редакции /