Позиция руководителя дирекции Екатерины Калачиковой, чиновника нового поколения с дипломом Академии им. Гнесиных, изложенная ею в видеоблоге, вызывает удивление. Г-жа Калачикова считает, что классическое музыкальное образование, переживающее, по ее мнению, «кризис смыслов», утратило свою актуальность. А потому большинству детей лучше заняться чем-то более увлекательным и современным.

С одной стороны, как будто все логично: новая реальность требует обновления форм обучения и даже его целей и задач. Ну не было ведь раньше компьютерных игр с саундтреками. А сегодня это бизнес, приносящий миллионные прибыли. Или реклама: ролики, тизеры, клипы. Требуются специалисты, которые знают, что такое саунд-дизайн, умеют работать в компьютерных программах, создающих саундтреки и аранжировки. Только это не означает, что обучение этим прогрессивным видам деятельности должно заменить классическое образование. Музыка не транспорт. Здесь нельзя сказать словами Остапа Бендера: «Железный конь идет на смену крестьянской лошадке». Вряд ли саундтрек к популярному шутеру или аркаде пришел на смену музыке Бетховена или Прокофьева. А прогрессивные методы деторождения типа ЭКО вряд ли отменяют традиционный способ зачатия. Хотя, слушая и читая откровения некоторых чиновников от культуры, начинаешь в этом сомневаться.

Детские музыкальные школы, пожалуй, одно из немногих направлений социальной жизни нашей страны, которое в постсоветский период не только не растеряло своего качества, но еще и прибавило. Обучение стало бесплатным, чего не было даже в СССР. Школы, по крайней мере московские, прекрасно оснащены: появились классы, оборудование, формы художественного воспитания, отвечающие сегодняшнему дню. При этом ДМШ бережно сохранили традиционные методы обучения и программы, необходимые для классического музыкального образования. Мне как музыканту, прошедшему все этапы (от подготовительного класса ДМШ до аспирантуры Московской консерватории), никто не докажет, что постичь сложнейшие премудрости классической музыки можно способом, отличающимся от традиционных программ. Именно учебный план сестер Гнесиных, открывших в Москве в 1895 году музыкальное училище, лег в основу концепции советского музыкального образования, с которым до сих пор мало кто может конкурировать.

И главное в этой концепции — школа. Не только как институция, а как база, фундамент, почва, дающая возможность растить значительное число музыкально грамотных людей, среди которых логично и ожидаемо появление тех самых единиц, наиболее талантливых и одаренных, способных стать выдающимися пианистами, скрипачами, баянистами, певцами, композиторами… Не будет массового контекста, не будет и «звезд». Вот эта аксиома, казалась бы, не требующая доказательств и в спорте, науке, искусстве, тем не менее не является истиной для людей, которые явно не находятся «в парадигме классического искусства» и которые ведут себя, словно марсиане из комикса, явившиеся завоевать Землю.

Уже сейчас с 1-го класса детей, обучающихся в ДМШ, начинают подвергать фильтрации: тот, кто не набрал на экзамене нужного количества баллов, переводится на «общеразвивающее» отделение со значительно облегченной программой. Но музыка не спорт, развитие способностей у юных музыкантов происходит не сразу. Ребенок должен созреть — психологически, личностно. Если его выбросили из системного обучения лет в 9, то шанса вернуться не будет. Все это тем более странно, что от президента страны мы постоянно слышим декларации о высокой роли культуры и необходимости художественного воспитания молодежи. Открываются новые концертные залы, но кто в них будет ходить, если детей отсекать от «парадигмы классической музыки»? Впрочем, если следовать этой «марсианской» концепции, то скоро в Большом зале консерватории мы будем слушать концерты рингтонов и проводить Международный баттл диджеев имени Джеймса «Джимми» Сэвиля.

Но новые правила игры для музыкальных школ наотмашь бьют по учителям. Причем замечу, что новый вид аттестации преподавательского состава организаций, подведомственных московскому Депкультуры, не соответствует положениям приказа Министерства образования РФ. Так, для того чтобы подтвердить или получить одну из двух категорий — первую и высшую, — педагогу придется пройти не только обычные процедуры типа открытого урока, предъявления методических работ и достижений своих учеников, но и тестирование, призванное оценить его «профессиональное здоровье» (цитата из приказа департамента). Тестирование весьма креативно: к примеру, педагог класса домры должен назвать спектакль, за который получил «Золотую маску» Теодор Курентзис. Вот так с ходу не ответишь — и не то что не повысишь категорию, а попадешь в разряд «профессионально нездоровых». Самое интересное, что эти правила аттестации распространяются и на учителей общеобразовательных предметов, которые преподают в специализированных музыкальных школах и училищах.

И учениками теперь похвастаться будет непросто: строго очерчены те конкурсы, участие в которых свидетельствует о профессиональном уровне педагога. Например, «Щелкунчик», Международный юношеский конкурс им. Чайковского, конкурс им. Мравинского, Международный конкурс в Клингентале в Германии… Хочется спросить авторов данного документа: а на какие деньги поедет в Германию юный аккордеонист, даже если он будет соответствовать уровню этого конкурса? К тому же будущие аккордеонисты, скрипачи, пианисты, домристы, оказывается, теперь должны участвовать и даже побеждать еще и в олимпиадах по математике, физике и пр.

Есть и еще один подозрительный пункт в порядке аттестации: педагог должен представить контакты родителей своих учеников. Вероятно, затем, чтобы член Главной аттестационной комиссии, в которую входят известные люди (например, Владимир Машков, Вадим Репин, Светлана Захарова, Любовь Казарновская), мог позвонить папе или маме ученика и поинтересоваться: «Ну, как вам учитель?» Интересно, сам Машков с Казарновской в курсе, в чем им предстоит участвовать?

По итогам аттестации преподаватель получит «заключение и рекомендации для того, чтобы совершенствовать свое мастерство, эффективно преодолевать трудности в работе и бороться с профессиональным выгоранием». «Профессиональное выгорание» — каково!.. Возникает подозрение, что эта аттестация просто-напросто приведет к сокращению числа педагогов. Да и зачем они нужны, если учить некого? Ведь не будут же они переквалифицироваться из учителей сольфеджио в коучей по нанесению граффити.

Тем не менее педагоги музыкальных школ борются. И весьма грамотно — с подключением юристов, коллег из регионов России, организуют профсоюз. И дело не в том, что они не хотят сдавать унизительный «экзамен на чин», а в том, что изо всех сил пытаются спасти наших детей от интеллектуального «выгорания».
/ Мнение автора может не совпадать с позицией редакции /