«Корпорация не может совершить государственную измену и быть отлучена от церкви, ибо не имеет души» — Эдуард Кук (1552–1634), английский юрист.

«Я не против банкротства, но банкротство должно обогащать, а не разорять» — Александр Дюма. «Граф Монте-Кристо» (слова героя романа Данглара, бухгалтера и банкира).

Подавляющая часть сегодняшних организаций, занимающихся хозяйственной (производственной, торговой и финансовой) деятельностью, представляют собой общества с ограниченной ответственностью. По данным информационной системы СПАРК, на конец 2017 года общее количество юридических лиц в России составляло 4 393 432. Из них к категории «коммерческих» относилось 3 740 576 (85,1%). Среди коммерческих юридических лиц самой распространённой формой являются ООО (общества с ограниченной ответственностью). Их число составило 3 613 779 (96,6% всех коммерческих юридических лиц). Кроме этого, ещё имеются публичные акционерные общества (до 2014 года назывались открытыми АО), число которых составило 15 051 (0,4% всех коммерческих юридических лиц), и непубличные акционерные общества (до 2014 года – закрытые АО) числом 70 623 (1,9%).

Хотя доля АО в общем числе коммерческих юридических лиц весьма скромная, на них, согласно оценкам, приходится 85% создаваемого в стране валового внутреннего продукта (ВВП). Почти все негосударственные коммерческие организации, относящиеся к крупному и среднему бизнесу в России, имеют статус публичных и непубличных акционерных обществ (малый бизнес в подавляющем количестве случаев представлен ООО). 99% всех приватизированных активов перекочевали на балансы контор, имевших статус акционерных обществ.

Я уже отмечал, что акционерные общества (как публичные, так и непубличные) имеют ограниченную ответственность, то есть покрытие их обязательств возможно лишь за счёт активов, находящихся на балансе АО. На личное имущество учредителей и акционеров обществ ответственность не распространяется. У публичных АО, в отличие от ООО, кроме ограниченной ответственности ещё имеется такая привилегия, как собирать деньги путём размещения на рынке акций.

Подобную «ограниченную ответственность» правильнее назвать «полной безответственностью». Она, с одной стороны, создаёт идеальные условия для афер и хищений; с другой стороны, становится причиной ослабления и уничтожения отечественной экономики. Причину привлекательности акционерной формы бизнеса для жадных авантюристов ещё в конце позапрошлого века сформулировал американский писатель Амброз Бирс (1842-1914). Он её назвал «хитроумным изобретением для получения личной прибыли без личной ответственности».

Все мы помним (и никогда не забудем) «шоковую терапию» 90-х годов прошлого века, которая проходила под флагом «приватизация и акционирование». Люди акцентировали и продолжают акцентировать внимание на «приватизации», которую справедливо называют ограблением народа и преступлением, не имеющим срока давности. Но мне хотелось бы сосредоточить внимание на «акционировании». Это не менее преступное деяние, о котором почему-то почти не задумываются. В чём заключается преступный характер акционирования?

Приобретя «акционерный иммунитет», новые «хозяева» активов, полученных в результате приватизации и залоговых аукционов (Прохоров, Ходорковский, Фридман и проч.) получили возможность собирать громадные деньги из самых разных источников. Во-первых, на фондовом рынке путём размещения акций. Во-вторых, в виде кредитов от банков. В-третьих, в виде государственных заказов. В-четвёртых, через контракты от бизнес-партнёров.

Деньги охотно давались, благо получатели были солидными, их солидность подкреплялась гигантскими активами, которые играли роль надёжной гарантии. Однако в процессе бурной коммерческой деятельности АО деньги почему-то не трансформировались в реальные активы. И неожиданно для многих «успешные» АО «лопались», то есть банкротились. Благо в 90-е годы в России было принято такое законодательство о банкротствах, которое делало эту процедуру простой.

После многих банкротств почему-то оставалась только «лужица», ничего «твёрдого» из того, что бы было получено на старте (после приватизации), у АО не оказывалось. «Твёрдые» активы таинственным образом трансформировались в «ликвидные», денежные. А «твёрдые» активы в виде основных фондов (машины, оборудование и проч.) подвергались «амортизации» или перепродавались другим юридическим лицам по сходной цене (подобно тому, как перепродаются ворованные вещи). Но даже «ликвидных» активов невозможно было обнаружить, поскольку деньги выводились в те зоны, которые были недосягаемы для конкурсных управляющих. То есть в Англию, Швейцарию, разные офшоры и проч.

Перепроданное ворованное (пардон: приватизированное) имущество передавалось (и продолжает передаваться) по цепочке. И в каждом новом звене этой цепочки оно становится основанием для учреждения нового акционерного общества. И очередная акционерная история повторяется по стандартному алгоритму. Цепочка обрывается лишь тогда, когда происходит полная и окончательная физическая аннигиляция активов. То есть 100-процентный износ оборудования, превращение его в груду металлолома. Или полное истощение ресурсной базы (если речь идёт о добыче полезных ископаемых).

Акционирование – это также процесс «расчленения» сложившихся в своё время хозяйственных комплексов.

Советская экономика, как известно, представляла собой единый народнохозяйственный комплекс (ЕНХК) – систему взаимоувязанных отраслей и производств (увязка осуществлялась Госпланом с помощью межотраслевых балансов). Советская экономика, образно выражаясь, была одной гигантской корпорацией, состоящей из многих цехов, размещавшихся на бескрайних просторах страны. Каждый цех – это предприятие или производственное объединение. В РСФСР накануне развала Советского Союза (в 1990 году) было 30,6 тысячи дееспособных крупных и средних промышленных предприятий. В том числе 4,5 тыс. крупных и крупнейших с численностью занятых на каждом до 5 тыс. человек.

В декабре 1991 года прекратил своё существование СССР. По сути, это было расчленение единого государства. А дальше в «демократической» России продолжился процесс расчленения единого организма экономики. Уже в 90-е годы на старте приватизации и залоговых аукционов началось расчленение отдельных предприятий. На базе одного советского предприятия или производственного объединения возникало порой до десятка акционерных обществ, каждому из которых доставался «кусок» или «кусочек» активов. Как говорится, резали или рубили по живому.

В 2013 году численность акционерных обществ в России, по данным СПАРК, составляла 140 тысяч. Это в 4,6 раза превышает число предприятий со статусом юридического лица в РСФСР в 1990 году. А ведь надо иметь в виду, что часть активов советских предприятий в результате многочисленных перепродаж и «реорганизаций» сегодня находится также на балансах бесконечного количества разных контор «Рога и копыта», имеющих статус ООО. При перепродаже ворованного (приватизированного) процесс дальнейшего дробления активов продолжается и будет продолжаться до момента их полного физического исчезновения. Ведь задача каждого нового собственника заключается в том, чтобы ещё что-то суметь отжать из активов, подобно тому, как отжимают сок из лимона.

Даже Росстат, известный своим искусством приукрашивать экономическое состояние в стране, даёт следующие цифры по степени износа основных фондов (%): 1991 г. – 35,4; 2018 г. – 47,4. А по коммерческим организациям (без субъектов малого бизнеса) износ в 2018 году составил 50,9%. На конец 2017 года доля машин и оборудования со 100-процентным физическим износом составила в коммерческом секторе 27,0%.

Известный российский экономист Григорий Ханин считает, что Росстат сильно приукрашивает состояние основных фондов российской экономики. По оценкам Ханина, объём фондов российской экономики по остаточной стоимости за период 1991-2015 гг. сократился примерно вдвое. В стоимостном выражении потери за четверть века оценены в 422,5 трлн рублей, что эквивалентно суммарному ВВП России за период 2011-2015 гг. В относительном выражении потери основных фондов в 1991-2015 гг. больше, чем в Великую Отечественную войну (тогдашние потери оценены в 33,5%).

Удивительно, но мы сегодня наступаем на те же грабли, на которые уже наступали в прошлом. В нашей истории была пора активного «грюндерства» (учредительства акционерных обществ) во времена «реформ» Александра II (1860-70-е годы). Вторая волна грюндерской «горячки» пришлась на 1920-е годы, когда страна переживала угар НЭПа (новой экономической политики). В ходе обеих «горячек» акционерные общества лопались как пузыри. И вот с 1992 года мы наблюдаем третий приступ «горячки», который продолжается по сей день. По сути, каждый день в России происходит по несколько десятков средних и крупных «пожаров» - ликвидация АО. Например, в прошлом году в РФ было ликвидировано 16,5 тыс. акционерных обществ (кстати, это более чем в 4 раза превысило количество вновь созданных АО).

Очень ярким образом того, как происходила ликвидация акционерных обществ, является пожар «Вороньей слободки», описанный Ильфом и Петровым. Вообще сегодняшние аферы и грюндерские проекты, которые мы наблюдаем в сегодняшней России, принципиально ничем не отличаются от тех, которые талантливо изображены в романах «Золотой телёнок» и «Двенадцать стульев» упомянутых авторов.

Достаточно вспомнить фирму «Рога и копыта», организованную Остапом Бендером. Или, например, «Промысловую артель химических продуктов «Реванш»», учреждённую подпольным миллионером Александром Ивановичем Корейко.

«Артель располагала двумя комнатами. В первой – висел портрет основоположника социализма Фридриха Энгельса, под которым, невинно улыбаясь, сидел сам Корейко в сером английском костюме… В задней комнате находилось производство. Там стояли две дубовые бочки с манометрами и водомерными стеклами, одна на полу, другая на антресолях. Бочки были соединены тонкой клистирной кишкой, по которой, деловито журча, бежала жидкость. Когда вся жидкость переходила из верхнего сосуда в нижний, в производственное помещение являлся мальчик в валенках. Не по-детски вздыхая, мальчик вычерпывал ведром жидкость из нижней бочки, тащил её на антресоль и вливал в верхнюю бочку. Закончив этот сложный производственный процесс, мальчик уходил в контору греться, а из клистирной трубки снова неслось всхлипыванье, жидкость совершала свой обычный путь – из верхнего резервуара в нижний.

Александр Иванович и сам точно не знал, какого рода химикалии вырабатывает артель «Реванш». Ему было не до химикалиев. Его рабочий день и без того был уплотнён. Он переезжал из банка в банк, хлопоча о ссудах для расширения производства. В трестах он заключал договоры на поставку химпродуктов и получал сырьё по твёрдой цене. Ссуды он тоже получал. Очень много времени отнимала перепродажа полученного сырья на госзаводы по удесятерённой цене, и поглощали множество энергии валютные дела на чёрной бирже, у подножия памятника героям Плевны.

По прошествии года банки и тресты возымели желание узнать, насколько благотворно отразилась на развитии промартели «Реванш» оказанная ей финансовая и сырьевая помощь и не нуждается ли здоровый частник ещё в каком-либо содействии. Комиссия, увешанная учёными бородами, прибыла в артель «Реванш» на трёх пролёточках. В пустой конторе председатель комиссии долго вглядывался в равнодушное лицо Энгельса и долго стучал палкой по еловому прилавку, вызывая руководителей и членов артели. Наконец, дверь производственного помещения растворилась, и перед глазами комиссии предстал заплаканный мальчик с ведром в руке».

Далее для краткости опущу разговор комиссии с юным представителем «Реванша». Отмечу лишь, что на момент проверки Александр Иванович Корейко находился уже за тысячи километров от конторы «Реванша» и был всецело поглощён другим не менее амбициозным бизнес-проектом. Финал таков: по возвращении комиссии с проверки артели «Реванш» «все операции её были занесены в банковские и трестовские книги на Счёт Прибылей и Убытков, и именно в тот раздел этого Счёта, который ни словом не упоминает о прибылях, а целиком посвящён убыткам».

О том, как при НЭПе был организован процесс учреждения и ликвидации обществ с ограниченной ответственностью, мы хорошо узнаем из биографии ещё одного героя романа «Золотой телёнок» - Фунта. Он был «профессиональным» руководителем всех фиктивных коммерческих обществ в течение многих десятилетий, начиная с эпохи «грюндерства» при царствовании Александра II. Общества лопались, а Фунт садился в тюрьму, получая за «вредные условия» повышенную (двойную) заработную плату.

Вот лишь небольшой фрагмент его «трудовой» биографии времен НЭПа. В разговоре Фунта с Бендером выясняется, что его последние четыре отсидки были связаны с учреждением ГЕРКУЛЕСа, вокруг которого «кормилось несколько частных акционерных обществ. Было, например, общество «Интенсивник». Председателем был приглашён Фунт. «Интенсивник» получал от ГЕРКУЛЕСа большой аванс на заготовку чего-то лесного, зицпредседатель не обязан знать, чего именно. И сейчас же лопнул. Кто-то загрёб деньгу, а Фунт сел на полгода. После «Интенсивника» образовалось товарищество на вере «Трудовой кедр», разумеется, под председательством благообразного Фунта. Разумеется, аванс в ГЕРКУЛЕСе на поставку выдержанного кедра. Разумеется, неожиданный крах, кто-то разбогател, а Фунт отрабатывает председательскую ставку – сидит. Потом "Пилопомощь" – ГЕРКУЛЕС – аванс – крах – кто-то загрёб – отсидка. И снова аванс – ГЕРКУЛЕС – "Южный лесорубник" – для Фунта отсидка – кому-то куш»

В советское время романы Ильфа и Петрова были популярны, многие места наши сограждане знали наизусть. Читая или пересказывая их, советские люди смеялись. Сегодня, как я с удивлением узнал, многие представители молодого поколения романы «Двенадцать стульев» и «Золотой телёнок» не читали. Очень рекомендую их прочитать (или перечитать). И не столько для того, чтобы посмеяться, сколько для того, чтобы задуматься. Ведь эти романы не только о НЭПе 1920-х годов. Они о нашем сегодняшнем дне.

Ничто не ново под луной, как говорил премудрый Соломон. Мы неожиданно погрузились в атмосферу того самого угара НЭПа, которая так ярко передана Ильфом и Петровым. Только тогда угар продолжался менее десятилетия. А мы пребываем в этом токсичном угаре уже почти три десятилетия. И уже полностью отравились им. Кроме того, в эпоху НЭПа всё-таки иногда после банкротства акционерной конторы приходилось садиться за решетку. Конечно, тогдашние грюндеры страховались, приглашая занять кресло председателя разным Фунтам. Но, кажется, сегодня нужда в Фунтах уже отпадает. Ответственность нынешних АО настолько «ограниченная», что банкротство не сказывается не только на благосостоянии, но даже на репутации современного грюндера.

В Америке есть такой популярный писатель Майк Тайсон. Ему принадлежит крылатая фраза:

«Только в Америке такое возможно: ты можешь быть банкротом, а жить в особняке».

Наивный Тайсон! Если бы он побывал в нашей стране, то, наверное, отказался бы от этих слов. По части «ограниченной ответственности» крупнокалиберных грюндеров Россия явно превосходит Америку.

И ещё обращаюсь к «народным избранникам» (депутатам Государственной думы): примите, наконец, закон, который бы ликвидировал акционерную форму хозяйства, легализовавшую коммерческое мародёрство и уничтожение отечественной экономики. Напомню, что экономика в нашей стране смогла по-настоящему встать на ноги лишь после того как был ликвидирован НЭП. А его окончательная ликвидация произошла в 1930 году, когда часть акционерных обществ была преобразована в государственные предприятия, а другая часть, состоявшая из разного рода контор «Рога и копыта», была вообще ликвидирована. Кстати, одновременно с этим были ликвидированы и биржи, на которых тогдашние «грюндеры» собирали «добровольные пожертвования» граждан в пользу контор «Рога и копыта».

Понимаю, что некоторым «народным избранникам» моё предложение покажется странным. Ведь многие учились и жили уже в условиях идеологии экономического либерализма. Одна из «аксиом» экономического либерализма: акционерное общество – инструмент «эффективной» экономики. Чтобы выйти из-под гипноза подобного рода «аксиом», рекомендую «народным избранникам» пройти курс экономического ликбеза с помощью таких «учебников», как упомянутые романы Ильфа и Петрова.

Источник
/ Мнение автора может не совпадать с позицией редакции /