Банковская система с рогами и копытами

Традиционно оленеводство рассматривается как необходимое условие для сохранения культуры коренных и малочисленных народов севера. Язык этих народов состоит по большей части из профессионального жаргона оленеводов, охотников и рыболовов. Не станет оленеводства или других привычных промыслов — постепенно утратит смысл язык, разрушится привычный уклад жизни, затем забудется культура и народ просто перестанет существовать, пояснил «Известиям» Игорь Набок, директор Института народов Севера при НГПУ имени Герцена.

— Но есть и экономический аспект. Надо понимать, что это важная часть социально-экономической системы. При всей своей архаичности это важная отрасль хозяйственности, — продолжает он.

Оленеводство в Арктике — «единственная банковская система, которая дает 30% годовых», объясняет «Известиям» Владислав Выучейский, руководитель Союза оленеводов Ненецкого автономного округа.

К оленеводческим в России сегодня относят 19 регионов на Севере, Дальнем Востоке и в Забайкалье. Ямало-Ненецкий автономный округ и Ненецкий автономный округ — одни из самых успешных не только по российским, но и по международным меркам. Именно там сегодня находятся самые большие в мире домашние стада этих животных.

— Ненецкое самое крупностадное, а потому масштабное. Действительно, на Ямале, в НАО и на Таймыре оленей больше всего, в силу того что там живут ненцы, энцы, долганы и нганасаны, выпасающие огромные стада, — рассказывает «Известиям» координатор социальных и просветительских программ проектного офиса развития Арктики ПОРА Андрей Иванов.

Так, по данным организации «Оленеводы мира», только на Ямале местным оленеводам принадлежит больше 700 тыс. этих животных, в то время как их общее поголовье в мире оценивается примерно в 2,5 млн.

В свою очередь, хозяйства в НАО отличаются высокой степенью стабильности — там почти не было серьезных эпидемий или массового падежа животных (как, например, в последние годы это происходило на Ямале).

Однако и там сегодня оленеводство сталкивается со множеством проблем, которые зачастую сводятся к кадровым вопросам — хозяйства часто не могут найти грамотных специалистов, а местные жители, которые хотели бы стать оленеводами, в свою очередь, не всегда имеют для этого возможность.

Остаются единицы

Основные проблемы северян, ведущих кочевой образ жизни, и в том числе занятых в оленеводстве, сегодня можно поделить на две группы, объясняет Андрей Иванов. Социальные — связанные в первую очередь с развитием инфраструктуры, оказанием медицинский услуг и защитой прав представителей коренных и малочисленных народов севера, и культурные, к которым относятся вопросы образования, сохранения языка и культуры тех или иных народов.

— Настоящей бедой сегодня является подготовка кадров для районов Крайнего Севера. Именно об этом шла речь на совете по межнациональным вопросам при президенте РФ в Нальчике (состоялся в конце ноября 2019-го. — «Известия»), — пояснил Андрей Иванов, отметив, что система подготовки специалистов на базе Института народов Севера, существовавшая в советское время, после перестройки была практически полностью разрушена.

Если говорить непосредственно об оленеводстве, то главная проблема отрасли действительно заключается в нехватке квалифицированных специалистов, рассказал «Известиям» Владислав Выучейский. Однако дело не только в нехватке образовательных программ или учреждений, но и в нарушении важного для оленеводов принципа преемственности.

— Раньше бригадир совхоза мог целенаправленно готовить себе смену, чтобы потом уйти на руководящую должность выше — например, в район. Теперь у людей мотивации для этого нет — мы иногда собираемся, спрашиваем, кто хотел бы стать главой хозяйства, а желающих или нет вообще, или их остаются единицы, — объясняет он.

При этом престиж профессии среди местных жителей достаточно велик — по его словам, опросы, проведенные среди школьников в ненецких селах, показывают, что оленеводами хотели бы стать около 50% из них. Вопрос в первую очередь в том, как к оленеводам относятся люди из других регионов страны, занимающие руководящие должности или приезжающие в хозяйства для закупок.

Делить стада на частные и те, которые принадлежат хозяйствам, не совсем верно, отмечает Владислав Выучейский, потому что сегодня даже большие хозяйства, как правило, принадлежат частному владельцу или представляют собой объединение владельцев. Тем не менее в семьях «частников» (то есть тех, кто кочует с собственным стадом) вопрос с преемственностью обычно не стоит.

— Там у мальчиков еще в детстве есть несколько собственных оленей — может быть, три или пять. Это сразу другой уровень ответственности — они постепенно учатся заботится о стаде, оно постепенно увеличивается, — объясняет глава Союза оленеводов НАО.

Другое дело, что из-за принципов наследования далеко не все впоследствии смогут стать оленеводами.

— У ненцев большие семьи — бывает по 15–20 детей. Даже если детей шесть, понятно, что стадо не будет поделено между ними, оно достанется кому-то одному. Остальным приходится искать себе какую-то другую работу. Далеко от производства они обычно не уходят, работают, например, на переработке шкур, — продолжает собеседник издания.

Ценное мясо

Сама по себе оленина — мясо очень ценное, отмечает Игорь Набок. Однако долгое время оно не было востребовано у массового потребителя. Ситуация начала меняться лишь в последние несколько лет — причем не только в России, но и в Северной Европе.

В частности, в Скандинавии сегодня оленина считается экологически чистым дорогостоящим продуктом, а спрос на нее благодаря такому позиционированию почти в три раза превышает предложение, рассказывает Владислав Выучейский. Заполнить нишу, по его мнению, могла бы продукция отечественных оленеводов.

Сегодня оленину на территорию Евросоюза импортируют несколько предприятий на Ямале. Но уже несколько лет это — единственный в России регион, поставляющий на запад оленину. Хотя работа в этом направлении ведется.

— Для этого нужно соответствовать определенным стандартам. Сначала мы, хозяйства, должны привести в порядок всю документацию, потом государственные органы, Россельхознадзор, например, должен отправить заявку в Брюссель, где ее рассмотрят. Мы как хозяйства со своей стороны необходимую работу для получения сертификации сделали, от нас больше ничего не зависит, — говорит глава Союза оленеводов НАО.

На панты — рога оленей в период роста, — существует большой спрос в Китае. Но наладить экспорт сложно, опять же из-за отсутствия необходимых документов и недостаточного развития производственных мощностей. В России перерабатывается лишь около 60% туш оленей, кроме того, не разработаны ГОСТы на пантовое сырье, не утвержден порядок выдачи разрешений на заготовку и переработку.

Со стороны российских потребителей спрос тоже растет — но среди тех, кто хочет приобрести продукцию оленеводов, много желающих получить панты, шкуры или мясо подешевле и почти нет тех, кто был бы заинтересован в долгосрочном сотрудничестве и совместном развитии производств, говорят в региональном Союзе. В результате на строительство современного завода по переработке (его стоимость в организации оценили почти в €2,5 млн) местным хозяйствам пришлось брать кредит в одной из скандинавских стран, где предложили сниженную процентную ставку — в 2,5% годовых.

Во всех оленеводческих регионах для таких хозяйств и самих оленеводов предусмотрены льготы и субсидии — в том числе в рамках программы поддержки представителей коренных и малочисленных народов Севера (КМНС).

— Нужно отметить, что Россия выгодно отличается в области законодательства по защите КМНС. За последние два года принят целый пакет законов и подзаконных актов, приводящих законодательство в соответствие с Конституцией и международными положениями о правах коренных народов, — подчеркивает Андрей Иванов.

Кроме того, государство поддерживает отрасль, покупая у оленеводов мясо, панты и шкуры по фиксированным ценам: на Ямале, например, с 2020 года она будет повышена и составит 450 рублей за килограмм оленины.

В Красноярском крае, где насчитывается около 127,5 тыс. домашних оленей, на поддержку оленеводов заложено около 220 млн рублей, рассказал заместитель председателя краевого правительства Анатолий Цыкало в ходе совещания в Министерстве по развитию Дальнего Востока и Арктики.

Но тем не менее меры поддержки не всегда оказываются достаточно продуманными, считают сами оленеводы. Так, к критическому перевыпасу оленей на Ямале (где пастбища перестали справляться с таким числом животных, что привело к массовым эпидемиям, а также поставило под угрозу экосистему тундры), по мнению Владислава Выучейского, привел в том числе принцип распределения субсидий в зависимости от численности стада, а не от его качества.

Арктическая экспансия

Чем лучше себя чувствуют домашние олени, тем благополучнее обстоят дела и у связанных с ними коренных народов, подчеркивает Игорь Набок.

— От этого (развития оленеводства. — «Известия») зависит и сама выживаемость этноса. Например, последняя перепись показала, что два [коренных] народа у нас прибавляют численность — это ненцы и долганы. И это народы, у которых до сих пор оленеводство сохраняется и развивается. То есть сохраняются образ жизни, уклад, семья, в которой можно общаться на родном языке, — отмечает ученый.

В тематическом совещании, которое в конце сентября состоялось в Министерстве по развитию Дальнего Востока и Арктики, приняли участие представили всех оленеводческих регионов. Большинство участников согласились с тем, что для всех этих территорий ключевыми остаются вопросы, связанные с развитием социальной инфраструктуры и хозяйственных объектов.

— В первую очередь оленеводам нужна стабильная связь, чтобы вовремя получать медицинскую или иную помощь в экстраординарных ситуациях, нужны снегоходная и вездеходная техника, ветеринарное обслуживание оленей, современная система обработки и закупки оленины, шкур и дикоросов. Это очень сложные вопросы, требующие серьезного подхода и создания развитой инфраструктуры в регионах проживания и перекочевок представителей КМНС, — перечисляет Андрей Иванов.

Кроме того, и ученые, и общественники, и чиновники всё чаще говорят о проектах по цифровизации мест кочевий. Так, оленеводам Ямала правительство региона предоставило спутниковые телефоны — у каждого из них есть лимит в 250 минут на то, чтобы в экстренной ситуации в условиях отсутствия мобильной связи можно было выйти на связь с цивилизацией.

В начале декабря 2019-го стало известно, что мобильный комплекс, оснащенный в том числе доступом к Wi-Fi и спутниковой связью, разработали в Якутии. В декабре на Ямале приступили к перерегистрации оленеводов — в сентябре в региональном правительстве рассказали, что планируют не только объединить данные по ним в единый информационный реестр, но и составить интерактивную карту с информацией по всем стойбищам и факториям (небольшим поселкам, выступающим в роли «перевалочных пунктов» в тундре).

— Цифровизация жизни оленеводов — это в первую очередь возможность информировать их. Ведь на многих территориях требуется банальная санпропаганда — профилактика заболеваний, в некоторых регионах имеется крайне неприятная статистика по туберкулезу, алкоголизму, ВИЧ. В связи с потеплением могут оттаивать старые могильники, угрожающие эпидемиями среди тундровой живности, — продолжает он.

Помимо повышения престижа профессии (в первую очередь, за пределами оленеводческих регионов) и восстановления системы подготовки специалистов, нужно перераспределить нагрузку на северные регионы, уверен Владислав Выучейский.

Сделать это, по его мнению, можно, сократив количество оленей на Ямале, но активнее развивая оленеводство на других подходящих для этого территориях русской Арктики и Дальнего Востока: на Кольском полуострове (Мурманская область), Таймыре (Красноярский край), Камчатке и Чукотке. Причем на всех этих территориях эта работа уже ведется. Расширение географии позволит рациональнее использовать возможности пастбищ, а заодно откроет дорогу в тундру тем, кому на Ямале или в НАО просто не нашлось места. «Если люди хотят этим заниматься, дайте им возможность», — заключает он.

Источник
/ Мнение автора может не совпадать с позицией редакции /