Их заботит и вызывает скрытую ненависть, с одной стороны, то, что, надев пилотку, человек так или иначе признает Победу общественно-значимой ценностью. С другой, – то, что постоянно напоминает: миллионы надевают эту пилотку искренне.

Парад, «Бессмертный полк», пилотка красноармейца – часть складывающегося ритуала. Ритуал потому и нужен и устанавливается – в значительной степени и стихийно, — что некое общее символическое действие создает некое ощущаемое, хотя и нематериальное единство, незримой тканью соединяющее людей. Ровно так же, как это происходит при причащении и у христиан или схожих обрядах в других конфессиях.

Собственно, это и есть причащение – рождение сопричастия к некому значимому: Победе, Памяти тех, кто ее завоевал, единству с теми, кто ощущает это так же, как ты.

Никто не заставляет надевать пилотку и выходить со Знаменем Победы, если он ощущает это сопричастие иначе и молча. Но когда пытаются осудить тех, кто этот ритуал совершает, то делают это не случайно, а вполне осознанно стремясь ритуал разрушать и постараться по возможности не допустить коллективно-психологического единства с Победой и ее наследием.

Война с Победой и памятью о Победе ведется давно – и прямыми наследниками тех, кто был побежден, и геополитическими противниками СССР/России, и представителями той, вечно стонущей и ненавидящей страну субкультуры, которая всегда недовольна всем, и больше всего тем, что страна хочет себя уважать, побеждать и сохранять суверенитет: и экономический, и политический, и культурный.

Сначала они уверяли всех, что никакой Победы не было и праздновать нечего. Потом – что цена Победы была непомерной («завалили трупами») и гордиться здесь нечем. Потом уверяли, что вообще лучше бы победил Гитлер («пили бы баварское»).

Отторгнутые обществом – попытались размыть торжественное величие фотографий фронтовиков фотографиями гулаговцев. Которые, кстати, подчас тоже уходили на фронт, только тогда и нести их нужно в рядах сражавшихся на фронте.

Когда оказалось, что на них в самом лучшем случае смотрят с недоумением, отступили, мимикрировав под почитающих Победу, но, устроившись среди них, стали демонтировать ее содержание и твердить, что отмечается День Победы неправильно: слишком много радости, слишком много сопричастия, слишком много торжества и победного духа.

И теперь они требуют все поменять: считать это не праздником народа, а праздником ветеранов, из дня гордости и величия превратить в день скорби и чувствовать себя не частью народа победившего, а частью народа пострадавшего. И день посвятить не празднованию, а сочувствию ветеранам и скорби по погибшим.

И даже все может показаться резонным и достойным – есть и уважение, есть и почитание, есть и память о подвигах – только уже отделенных от себя, а потому — чужих. Достойных признания, но к человеку другого поколения отношения не имеющих.

Это не стилистическое различие и не недопонимание между памятью о горе и памятью о подвиге. Это сознательный демонтаж героического – с заменой его на страдальческое. И вполне проработанная технология разрушения сознания.

Сегодня 9 Мая — это День Победы, за которую пришлось уплатить великую цену.  Только величие Победы во многом и определяется величием цены. Тем, насколько была велика угроза стране, народу и миру, насколько силен был враг. Насколько страшен был удар по стране, насколько было тяжело, и не смотря на это – удар выдержали, выстояли и победили.

Они хотят превратить это в день боли и сомнения и убедить людей в том, что война настолько страшна, что победа бессмысленна. А стало быть — сломить волю к действию, к сопротивлению злу и стремлению к Победе.

Это просто сознательно используемая технология разрушения сознания и воли, когда разрушается мобилизационный потенциал Памяти Победы, который, охватывая ощущающих ему причастие людей, утверждает их в моральной готовности и мотивирует их на то, чтобы при необходимости подвиг 1940-х повторить. И заменяется на вечное мазохистское переживание страдания, лишающего способности сопротивляться и преодолевать препятствия, с другой стороны – изначально утверждающего недопустимость каких-либо жертв и тягот, которые могут стать ценой за победу. Всегда страдать, плакать и сдаваться.

Те, кто пытаются утвердить эту интенцию, частью сами таковы, потому что в принципе никогда не желают напряжения и никогда не готовы на реальную борьбу. Но частью – очень хорошо понимают, что делают, когда внешне вполне достойные слова используют для разложения сознания страны.

Нужно понять – это война. Это называется «технология разложения войск противника». И это делается сознательно и целенаправленно – для того, чтобы лишить страну воли и отказаться от своего права на существование, интересы и независимость.

И те, кто это делают, сколько бы они ни говорили о «заботе о ветеранах», «памяти о жертвах» и «ужасах войны», не наивны: их вдохновляют воспоминания о том, как однажды уже была разрушена великая страна – не оружием и агрессией, не высокими технологиями и большей мужественностью, а внедрением примерно таких же разлагающих сознание представлений.

Причем особо забавно, что делая это, они постоянно твердят, о том, что наносят свои удары исключительно из стремления сохранить память о войне и не допустить ее повторения, что не нужно в них видеть врагов, потому что главная угроза для страны – это ее внутренний раскол на своих и чужих.

И хотят убедить всех, что они – не враги и не чужие, они такие же, как все – просто у них своя точка зрения и они всем хотят добра и не хотят раскола.

На самом деле раскола и нет: для большинства общества 9 Мая — это праздник Победы, а не День Страдания. И день, когда страна ощущает, что способна подобный подвиг повторить – но именно это им и не нужно: им не нужно, чтобы она повторяла подвиг 1945-го, потому что им нужно, чтобы она повторила позор 1991-го.

И обществу нужно понять, что перед ним не чудаковатые «гуманисты» — перед ним хищные озлобившиеся и готовящиеся к удару звери.

Источник
/ Мнение автора может не совпадать с позицией редакции /