Здесь полностью сработал базовый принцип материалистической диалектики, гласящий, что надстройка полностью определяется базисом: в нашем случае оказалось, что помимо госсобственности в стране существует и другая, частная  собственность, которая стала оказывать давление на принятие правящим классом своих политико-экономических решений и мотиваций к действию.

Парадоксальным образом теперь после приватизации собственности в России возникла мощная фракция национальной крупной буржуазии, стремящейся к формальной национализации и построению власти на основе системы не частной, а именно государственной собственности. Возникновение и формирование в России «государственной буржуазии» как отдельной (и главенствующей) категории господствующего класса требует специального углублённого анализа.

Существование подобной тенденции не обусловлено наличием советского наследия, а полностью определяется логикой эволюции  крупной российской буржуазии, выросшей из переродившейся и компрадорской советской элиты.

Тот факт, что после проведённой приватизации ведущей фракцией господствующего класса в России оказалась государственная буржуазия, говорит о том, что частный капитал оказался неспособен обеспечить стабильность государственной капиталистической системы ни в борьбе с наёмным трудом, ни во внутренней конкуренции с противостоящими группировками, ни в конкурентной борьбе с иностранным капиталом.

Базисом, материальной основой существования класса «государственной буржуазии» являются госкорпорации, ставшие ядром государственно-монополистического капитализма, построенного на руинах советской государственно-монополистической системы. Формирование этого базиса было вызвано объективной необходимостью развития российского капитализма как периферийного и сырьевого, то есть глубоко вторичного, и уже по этой причине несуверенного.

Возникновение ключевого положения государственной буржуазии не имеет параллелей с развитыми капиталистическими странами за исключением Италии, но имеет много сходных черт с тем, как возникает государственная буржуазия в странах так называемого «третьего мира». Это позволяет нам сделать несколько выводов о генезисе государственной собственности в капиталистической России и причинах возникновения феномена российской государственной буржуазии.  

Выделение российской государственной буржуазии в особую фракцию правящего класса позволяет выявить наличие специфических противоречий между прочими фракциями буржуазии. Эти противоречия не носят антагонистического характера, но тем не менее способны достигать небывалой остроты и влиять тем самым на внутреннюю общеполитическую ситуацию.

В таких внутренних конфликтах частнокапиталистических кланов, статус которых определяется вторичностью сырьевой модели российского капитализма, роль решающего арбитра приобретают структуры транснационального капитала, определяющие базовые параметры существования российского правящего класса. Отсутствие суверенитета вмонтировано в саму политэкономию сырьевого российского капитализма и не может быть изменено никакими волевыми усилиями какого бы то ни было президента или группы стремящихся к суверенитету политиков.

Национализацией такие проблемы, как показал советский опыт, тоже не решаются, хотя на начальном этапе существенно снимают многие кризисные явления. Однако на последующих этапах система неизбежно деградирует и вырождается в то, во что она выродилась в процессе горбачёвской «Перестройки», которая была неизбежна. Пика деградации система достигла при Горбачёве, когда никакой частной собственности в СССР не существовало.

Являясь, таким образом, некоторым ответом на вызовы времени, система государственно-монополистического капитализма в России родилась и окрепла по вполне объективным причинам. Она призвана служить целям укрепления капиталистической системы производства, распределения, обмена и потребления материальных благ, попытавшись при этом решить проблему расширенного воспроизводства.

При этом возникновение системы госкорпораций и формирующегося в них топ-менеджмента как ядра фракции «государственной буржуазии» привело к противоречию между базовыми демократическими институтами России, возникшими в ходе либеральной реформы Ельцина, и статусом госкорпораций, получивших двойственный и потому имманентно противоречивый статус.

Буржуазно-демократическая революция в России 1993 года, гегемоном которой была интеллигенция, а движущей силой – пролетариат и мещанство, пережила отступление после победы над партийно-номенклатурной советской системой. Формирующаяся ускоренными темпами российская буржуазия  не смогла поставить демократические институты ни на службу интересам общества, ни на службу исключительно своим классовым интересам. Страдания отечественных товаропроизводителей от малого до крупного бизнеса тому подтверждение.

Авторитарные решения по форсированию построения капитализма в России привели к противоречию между демократическими  институтами и крупным капиталом, поставившим чиновничество себе на службу. Впоследствии, в ходе эволюции российского капитализма, когда в нём сложился и окреп кластер монополистических госкорпораций, противоречия перенеслись в сферу взаимодействия между политической властью с её демократическими институтами и государственным сектором, с самим институтом государственной собственности в капиталистическом государстве.

Дело в том, что сам механизм формирования отношений монополистических госкорпораций и политической элиты выстроен по принципу неформальных институтов отказа от буржуазной законности, более того – прямого её нарушения. Именно в этом и состоит причина тотальной и системной коррупции, неустранимой без угрозы срыва системы управления в тотальный коллапс.

Возникает система клиентелизма, куда госсектор оказывается втянут, и неотъемлемой частью которой он становится. Система клиентел, являющаяся паразитированием соперничающих кланов на теле экономики, приводит к многочисленным политическим и финансовым  злоупотреблениям, выливающихся в публичные скандалы.

Для понимания природы государственной буржуазии в России самым существенным является именно это злоупотребление властью с точки зрения официальной законности, которое представляет собой главный элемент функционирования политической системы с её управляемой демократией и парламентскими партиями, не имеющими реальной социальной базы.

Всё, что мы видим вокруг себя сейчас в виде спонтанной протестной активности несистемной оппозиции при участии масс населения по самым различным поводам – всё это лишь форма кризиса системы клиентел. Именно для поддержания её функционирования и потребовалась в своё время «управляемая демократия» с её гарантированной победой на всех выборах так называемой «партии власти», независимо от степени её популярности в массах. Эта система работала 25 лет, но сейчас она вошла в кризис и ищет способа переформатирования.

Сформировавшаяся на базе госсектора государственная буржуазия в России является сравнительно узкой прослойкой господствующего класса, но при этом обладает огромной мощью и влиянием. Создана система, где партия власти с любым названием прикрывает конфликты и скандалы в непубличной сфере взаимоотношений ключевых кланов страны.

Между политическими, экономическими и бюрократическими элитами возникла органическая связь, обусловленная природой государственно-монополистического строя. Различия между элитами стираются. Развитие ГМК содействует слиянию бюрократической верхушки с высшим слоем управленцев монополий. Элита начинает кочевать из сектора в сектор, чиновники переходят из госаппарата в бизнес и из бизнеса в госаппарат. Ослабляется культ государства, и возникает стремление уничтожить водораздел между частной и государственной буржуазией.

С точки зрения классической буржуазной политэкономии главная цель предпринимательской деятельности государства превращается в частную. Она начинает состоять не в защите и гармонизации интересов общества, а в извлечении прибыли, и методы достижения этой цели ничем не отличаются от частнокапиталистических.

Крупные госкорпорации организованы как монополистические холдинги, а прибыль присваивается в интересах узкой группы элиты. С системной точки зрения – в интересах укрепления политической надстройки капитализма. Тот факт, что ведущей фракцией господствующего класса в России стала государственная буржуазия, говорит о реорганизации этого класса, так как частная буржуазия, как уже было сказано, не способна ответить на вызовы сложившейся политэкономической системе.

Таким образом, определяя круг лиц, которых можно отнести к государственной буржуазии, можно уверенно указать на две органически взаимосвязанные группы: политическую элиту, куда отчасти входят и крупные частные собственники времён Ельцина, и менеджмент госкорпораций. Эти группы не могут существовать друг без друга, они, говоря языком политэкономии, совместно эксплуатируют миллионные массы и присваивают прибавочный продукт через различные официальные и неофициальные фонды.

Прибавочная стоимость, присваиваемая этой государственной буржуазией, скрыта в высоких окладах, взятках, подношениях, откатах и во всём том, что называется «административная рента». Это основа современной теневой экономики, порождающей теневую политику. 

Все эти присваиваемые государственной буржуазией средства идут на укрепление её политических связей и рассматриваются как «инвестиции в политику», в расширенное воспроизводство политической власти и влияния – основы для получения прибыли.

Слуга государства превращается в его хозяина тем, что благодаря своему положению в иерархии он состоит в административных советах корпораций и получает не столько государственное жалованье, сколько участвует в получении своей доли капиталистической прибыли. Функции собственности и власти в России слились, и власть приобрела функции присвоения прибавочного продукта именно потому, что она – власть.

Не случайно в нашей реальности приобретение или утрата собственности всегда сопряжены с приобретением или утратой власти. Накануне трансфера ищущие способа сохранить активы элиты больше всего озабочены именно проблемой устранения подобных рисков и реконструкции системы в направлении укрепления гарантий.

В России сложилась система, возникшая в Европе только в Италии после Второй мировой войны. Государственная буржуазия России и Италии в равной степени чувствительна к своему родству с частной буржуазией. Государственный сектор старается избегать столкновений с частным капиталом, даже если это наносит ущерб общественным интересам. Их сферы влияния уже поделены, и новой экспансии госсектора в частный сектор не наблюдается. После поглощения Роснефтью ЮКОСа для этого больше нет политической необходимости.

Капиталистический характер государственной собственности в России заложен в самих политико-правовых способах её возникновения. Периодическая национализация, сменяемая периодической приватизацией, ничего не меняет в природе строя: буржуазная национализация, как и буржуазная приватизация, служит не ослаблению капиталистических основ общественных отношений, а их укреплению.

Сейчас имеет место острый конфликт внутри самого капитализма: сходит на нет фигура частного предпринимателя, его вытесняет уже не крупная частная монополия, а государство. Именно здесь причина огромной власти тех, кто руководит кредитом и финансами.

Именно конфликт частной буржуазии с государственной и является причиной того общего кризиса капитализма, где главными орудиями войны становятся рычаги маневрирования кредитом. Именно за это идёт главная борьба между частной буржуазией и буржуазией государственной. От того, как разворачивается эта борьба, и зависит, какое трактование суверенитета победит, и какой механизм формирования элиты будет основным.  

Источник
/ Мнение автора может не совпадать с позицией редакции /