Если в силу каких-то обстоятельств распространение вируса не остановить радикально в течении полутора-двух месяцев, то все процессы приобретут необратимый характер, и в одночасье весь миропорядок рухнет. История знает аналогичные периоды, которые были сопряжены с глобальными мировыми катастрофами, войнами и чрезвычайными обстоятельствами. 

Если попытаться заглянуть в будущее из той позиции, где мы находимся сейчас, то при всей неопределенности и открытости, можно тем не менее наметить несколько наиболее вероятных сценариев или отдельных моментов.

1.    Глобализация рухнула окончательно, стремительно и бесповоротно. Она давно уже подавала признаки кризиса, но эпидемия просто взорвала все ее основные аксиомы: открытость границ, солидарность обществ, эффективность существующих экономических институтов и компетентность правящих элит при столкновение с проблемой  коронавируса. Глобализация пала как идеология (либерализм), экономика (глобальные сети), политика (лидерство западных элит).

2.    На обломках глобализации будет создаваться новая архитектура постглобалистского (постлиберального) мира.

Чем быстрее мы признаем именно такой поворот, тем более подготовленными окажемся к тому, чтобы справиться с новыми вызовами. Это сопоставимо с последними днями СССР: подавляющее большинство правящего советского класса отказывалось даже думать о возможности перехода к новой модели государства, управления и идеологии, и лишь совсем незначительное меньшинство осознавало фатальный характер кризиса и готовилось принять альтернативную модель. Но в условиях двухполюсного мира при крахе одного из полюсов оставался второй. И решение состояло в том, чтобы признать его победу, скопировать его институты и постараться включиться в его структуры. Это собственно и дало глобализацию 90-х и тот однополярный мир, который тогда и сложился.

Сегодня рушится именно эта однополярность, которая – при всех попытках отстоять независимость и отвоевать наилучшие условия – признавалась (в области идеологии, экономики и политического устройства) всеми крупными мировыми игроками – включая Китай, Россию и всех остальных.

Следовательно, правящие элиты стоят перед более сложной проблемой: выбор между рушащейся в бездну моделью и полной неизвестностью, в которой ничто не может выступать в качестве образца или надежного рецепта для строительства будущего. Можно себе представить, насколько отчаянно – еще более отчаянно чем в позднесоветскую эпоху советская номенклатура – будут правящие элиты цепляться за глобализм и его структуры, даже вопреки очевидный крах всех его механизмов и инструментов, институций и структур.

Поэтому число тех, кто сможет более или менее свободно ориентироваться в нарастающем хаосе, будет совсем невелико даже среди элит. Как будут складываться отношения между глобалистами и постглобалистами представить себе трудно, но уже сейчас можно в общих чертах предвосхитить основные моменты постглобалистской реальности.

1.    На первый план выходит не открытое общество, а закрытое общество.Суверенитет становится высшей и абсолютной ценностью. Благом объявляется спасение и жизнеобеспечение конкретного народа в пределах конкретного государства. Власть будет легитимной лишь в том случае, если она сможет справиться с этой задачей: вначале спасти жизни людей в условиях пандемии и сопутствующих ему катастрофических процессов, а затем организовать политико-экономическую и идеологическую структуру, позволяющую отстоять интересы данного закрытого общества перед лицом других. Это совершенно не обязательно предполагает войну всех со всеми, но вместе с тем изначально определяет главный и абсолютный приоритет эта страна и этот народ – прежде всего. И никакие иные идеологические соображения не могут перекрыть этого принципа.

2.    Закрытое общество должно быть автаркийно. Это значит, что оно должно быть самодостаточным и независимым от внешних поставщиков в вопросах прежде всего продовольствия, промышленного производства, денежно-финансово системы и военной мощи. Все это в ближайшее время станет главными приоритетами в условиях борьбы с эпидемией, когда государства вынужденно закроются (уже закрылись), но в постглобалистском мире такое состояние станет перманентным. Если глобалисты рассматривают это как временную меру, то постглобалисты должны, напротив, готовится к тому, чтобы это стало стратегическими приоритетами.

3.    Самодостаточность в вопросе жизнеобеспечения, ресурсов, экономики и политики должна сочетаться с эффективной внешней политикой, где на первый план выходит стратегия альянсов.

Самое важное иметь достаточное число стратегически и геополитически важных союзников, совместно составляющих потенциальный блок, способный обеспечить всем участникам эффективное сопротивление и достаточно надежную оборону от вероятной внешней агрессии. Это же касается и экономических и финансовых связей, расширяющих объем доступных рынков, но не в глобальном, а в региональном масштабе.

4.    Для обеспечения суверенитета и автаркии важно установить контроль над теми зонами, от которых жизненно зависит суверенитет и безопасность каждого суверенного образования. Это превращает определенные интеграционные процессы в геополитический императив.

Существование в угрожающей близости к национальной территории (потенциально или актуально) враждебных анклавов подорвет обороноспособность и безопасность. Следовательно, уже в условиях борьбы с эпидемией определенная модель интеграции должна быть предусмотрена и заложена.

Постглобалистский мир можно представить себе в виде нескольких крупных центров и ряда второстепенных. Каждый крупный полюс должен отвечать требованиям автаркии. Он будет представлять собой аналог традиционных Империй. Это значит:

·      единая вертикальная система жесткого управления (в ситуации кризиса с диктаторскими полномочиями высшей власти);

·      полная ответственность государства и его институтов за жизнь и здоровье граждан;

·      принятие государством ответственности за обеспечение населения продуктами питания в условиях закрытых границ, что требует развитого сельского хозяйства;

·      введение валютного суверенитета с привязкой национальной валюты не к мировой резервной системе, а к золоту или товарному покрытию (то есть к показателям реальной экономики);

·      обеспечение высоких темпов развития национальной промышленности, достаточных для эффективного конкурирования с другими закрытыми государствами (что не исключает кооперации, но лишь в тех случаях, когда не страдает принцип независимости и промышленной автаркии);

·      создание эффективной военной промышленности и необходимой для этого научной и производственной инфраструктуры;

·      контроль и поддержание транспортной и коммуникационной системы, обеспечивающей связь между отдельными территориями государства.

Очевидно, что для реализации таких чрезвычайных задач необходимы

·      совершенно особая элита (постглобалисткий политический класс) и 

·      соответственно совершенно новая государственная идеология (либерализм и глобализм для этого решительно не годится).

Политический класс должен рекрутироваться из управленцев и сотрудников военных учреждений.

Идеология должна отражать исторические культурные и религиозные особенности конкретного общества и иметь футурологическую ориентацию – проекцию цивилизационной идентичности в будущее.

Важно заметить, что нечто подобное предстоит пройти практически всем современным странам и  блокам стран – и тем, кто полностью погружен в глобализацию и тем, кто старался находиться от нее на дистанции. 

В этой связи следует допустить, что подобные процессы сделают США одним из важнейших мировых игроков, который вместе с тем поменяет свое содержание – от цитадели глобализации к мощной и отстаивающей только свои интересы автаркийной мировой державе. Предпосылки к такой трансформации уже содержатся отчасти в программе Дональда Трампа, а в условиях борьбы с пандемией и чрезвычайного положения приобретут еще более отчетливые черты.

По тому же пути – пока в условиях чрезвычайных мер – готовы пойти и некоторые европейские державы – сегодня это Франция и Германия. По мере углубления и затягивания кризиса эти процессы будут все больше приближаться к общим образом описанной нами схеме.

Китай относительно готов к подобному повороту идеологически и политически, будучи жестким централизированным государством с ярко выраженной вертикалью власти. Китай много теряет с крахом глобализации, которую он сумел поставить на службу своим национальным интересам, но в целом всегда особый упор делал на автаркию, которую не упускал из виду даже в периоды максимальной открытости.

Есть предпосылки для подобной постглобалисктой эволюции у Ирана, Пакистана и отчасти Турции, которые могут стать полюсами исламского мира.

Индия, стремительно возрождающая свою национальную идентичность, в условиях пандемии стала активно восстанавливать связи с дружественными странами региона, готовясь к новым процессам.
Россия также имеет ряд положительных моментов в данных стартовых условиях: 

·      политика Путина последних двух десятилетий на укрепление суверенитета;

·      наличие серьезного военного потенциала;

·      исторические прецеденты полной или относительной автаркии;

·      традиции идеологической и политической независимости;

·      сильную национальную и религиозную идентичность;

·      признание большинством легитимности централистской и патерналистской модели управления.

Однако существующая правящая элита, сформировавшаяся в позднесоветское и постсоветское время, совершенно не соответствует вызову времени, являясь наследницей двухполюсного и однополярного (глобалистского) миропорядка и связанного с ним мышления. Экономически, финансово, идеологически, технологически Россия слишком тесно связана с глобалистской структурой, что во многом делает ее неготовой к эффективному противостоянию с эпидемией – в том случае, если она из краткосрочного чрезвычайного происшествия превратится в создание нового – и необратимо постглобалиского – миропорядка. Эта элита разделяет либеральную идеологию и основывает свою деятельность в той или иной степени на транснациональных структурах – продажи ресурсов, делокализация промышленности, зависимость от иностранных товаров и продуктов, включенность в мировую финансовую систему с признанием доллара как резервной валюты и т.д. Ни по своим навыкам, ни по своему мировоззрению, ни по своей политической и административной культуре эта элита не способна к переходу в новое состояние. Впрочем, такое положение дел является общим для подавляющего большинства стран, где глобализация и либерализм до самого последнего времени считались нерушимыми и неопровержимыми догмами. И в этом случае у России есть шансы изменить такое положение дел, приведя государство и общество в готовность ко вступлению в новый постглобалистский порядок.

Источник
 
/ Мнение автора может не совпадать с позицией редакции /