Почвой трагедии, разыгравшейся в Орловском районе Ростовской области, является застарелый земельный конфликт между двумя семьями местных жителей. Подчеркиваем, местных, а не чеченских, как написали почти все источники, поскольку педалирование этнокультурных нюансов в данном случае абсолютно неважно. Представители и семьи Бациевых, и семьи Далакишвилиживут здесь очень давно, с начала 80-х годов прошлого века и тесно вплетены в местный социальный контекст.

Трагедия зрела давно, нельзя назвать произошедшее земельным конфликтом в полном смысле этого понятия. Семьи прежде дружили, а спор вокруг земельного участка, который стал причиной трагедии, возник сравнительно недавно. Этому конфликту не более пяти лет, и связан он с, так сказать, глобальным противостоянием двух семей в агропромышленном комплексе района — скорее это конфликт амбиций.

Семья Бациевых стремительно увеличивала подконтрольный земельный фонд. Но крупнейшим в округе является сельскохозяйственный кооператив «Новоселовский», это объединение пайщиков бывших колхозных земель, только в «живом» виде работающего предприятия. Это уточнение важно, поскольку зачастую, особенно в более северных регионах, сельскохозяйственные кооперативы — это просто большие площади заброшенных и заросших часто молодыми лесами неработающих земель. Пайщикам их площади не нужны, часто их уже нет в живых. Но здесь юг, и с землей напряженка.

Василий Далакишвили, по происхождению чеченец-кистин, стал председателем кооператива «Новоселовский» пять лет назад. И вытеснил прежних его распорядителей — семью Бациевых. Такая вот аграрная демократия. Но Бациевы — крупнейшие землевладельцы этой округи, территорий, входящих в состав Камышевского сельского поселения. Они запустили процесс собирания земель, пытались добиться банкротства кооператива, так как являются его крупнейшими кредиторами, деньги давали под кабальные проценты. Одним словом, Бациевы пытались вернуть себя к власти на юго-востоке Орловского района. Конфликт вокруг участка земли, который работники кооператива пытались вспахать, — лишь последняя капля давно тлевшего противостояния.

Эти земли — дальние окраины ростовской земли, недалеко от границы с Калмыкией. До Элисты отсюда 150 километров, а до Ростова-на-Дону — больше 300. Это сердце житницы России. Пустующих земель здесь нет давно, колхозные паи никто не продает за десятки тысяч рублей, как в областях Нечерноземья. Заброшенных деревень тут тоже нет, хотя на хуторе Чернозубов, где произошла перестрелка, есть пустующие дома. Но это действительно дальние дали. До райцентра Орловский отсюда почти 80 километров. Семьи с детьми на протяжении десятилетий старались перебираться поближе к цивилизации, хотя бы в центр поселения, на хутор Камышевку, где живет более тысячи человек и за счет миграционного притока из соседних республик, в том числе и Северного Кавказа, численность населения примерно стабильна.

Миграция из Дагестана и Чечни в первую очередь явление здесь тоже давнее, по крайней мере в течение нескольких десятилетий дагестанские и чеченские крестьяне мигрировали на северо-запад, в степные районы Ставрополья, Калмыкию. Юго-восток Ростовской области — крайний север этой «дуги расселения» животноводов. В советское еще время существовала целенаправленная политика создания животноводческих хозяйств на основе кадрового ресурса дагестанских животноводов. Связано это было в том числе с нехваткой уже тогда земель для отгонного животноводства в степной части Дагестана, куда существуют давние миграционные потоки из горных районов республики. Ну, а тем, кому не хватало земли там, место находилось в степях соседних Калмыкии, Ставропольского края и Ростовской области.

Но особенность отгонного животноводства в том, что для этой деятельности нужны колоссальные площади, плюс разрастающимся поголовьям нужны новые территории. А здесь на самом деле лишней земли нет. В советское время казалось, что колоссальные массивы степей никогда не будет возможным освоить под пашню. Но это время наступило, и практика показала, что использовать богатые перспективно пахотные земли в южной части страны под животноводство было неверным решением. Для животноводства отлично подойдут и стремительно пустеющие земли всех более северных регионов, в том числе Нечерноземья, где землю можно брать даже даром. А тут, на юге, так или иначе, но животноводов будут вытеснять растениеводы. Хотя это процесс длительный, к тому же животноводы на протяжении последних двух десятилетий сами пытаются расширяться на востоке Ставрополья, что уже приводило в конфликтам с местными крестьянами и фермерами, живущими за счет зерна и подсолнечника.

И конфликты, возникающие из-за нехватки земель для отгонного животноводства, всегда будут иметь характер межэтнического противостояния. И потенциал социальных проблем здесь высокий по этой причине.

Внешние наблюдатели, не вдающиеся в тонкости бытия этого расположенного вдали от крупных городов региона на стыке Ставрополья, Ростовской области и Калмыкии, сейчас пишут либо о том, что «неспособных работать на земле русских» вытесняют выходцы из республик Северного Кавказа, либо о том, что идет динамичная исламизация старой казачьей степи. Ни та, ни другая точка зрения неверна.

В Камышевском сельском поселении Орловского района Ростовской области порядка 500 человек из полутора тысяч населения являются выходцами из Чечни и Дагестана. Но если смотреть статистику за длительный период времени, то видим, что действительно отток русского населения здесь превышает его естественный прирост, а миграции русских в Орловский район в целом нет почти вообще.

Причина этой ситуации не в целенаправленной политике заселения или неспособности работать, а в том, что в среде русскоязычного населения максимальные обороты набрала урбанизация, жизненные стратегии людей связаны с поиском возможностей для переезда в города, в этом регионе, естественно, в основном в Ростов-на-Дону.

В среде мусульманского населения юго-востока Ростовской области подобный тренд наблюдается тоже. Только география уже. Люди перебираются с дальних хуторов, таких как Чернозубов, в центры поселения, такие как Камышевка, где есть магазины, школа, благоустройство. Но земельный ресурс они не бросают, на хуторах остаются рабочие площади. Эти люди — животноводы, и если их лишить земли, они уедут работать таксистами и маршрутчиками в Ростов.

И получается так, что поскольку русскоязычное деятельное население покидает район вообще, то в поле в прямом смысле этого слова остаются выходцы из Чечни, которые давно уже пустили корни здесь. Например, оба погибших в перестрелке молодых представителя семей Далакишвили и Бациевых учились в школе в Камышевке.

Дальше все будет сложнее. Животноводам нужно больше земли, они будут искать возможности для расширения ресурса на месте. Но их, в свою очередь, будут теснить мощные агрохолдинги, здесь обладающие широким административным ресурсом. Они нацелены на освоение площадей животноводов. Это неизбежно будет приводить к конфликтам, в которых под обстрелом окажется местное население всякого происхождения.

Нужна целенаправленная государственная политика по изменению аграрного профиля этого громадного района. Животноводство без особых проблем можно переносить в более северные области, в регионы ближе к Москве и особенно к северу от столицы. Там идеальный климат для животноводства и огромные площади пустующих земель.

А на юге неизбежно будет наращивать обороты растениеводство, сейчас расширяются посевы сои, фасоли, десятков других культур, растут мощности тепличных хозяйств. Доступной земли ни на Кубани, ни даже на Дону уже нет. В то время как в областях Нечерноземья или северного Черноземья стоимость земли составляет всего 10−15% всей стоимости инвестиционных проектов в аграрной сфере, на юге эта цифра доходит до 80%, настолько дорогая здесь земля.

Решать эту проблему нужно сейчас, до тех пор пока земельные конфликты не переросли в этнические.

Источник
/ Мнение автора может не совпадать с позицией редакции /