И вот уже новые мифы поёт Интернет. И совсем не про Чернобыль. Поколение, не знавшее Чернобыля, махнув рукой на прошлое: враньё! – подхватилось и ушло за Перевал. Уничтожать друг друга системами залпового огня. Под сурдинку: «А в чистом поле система град! За нами Путин и Сталинград»!.. И под суржик: «Ще не вмерли»… Тут уж не до Чернобыля.

А все мифы и страшилки за тот «якобы» Чернобыль, за «какой-то там» Саркофаг и Мёртвый Город – уже давно стёрлись в памяти людской. Как будто корова языком слизала. Та самая библейская корова, что разлеглась на пороге истории. И уже некому спекулировать и наживаться на той теме: ни кандидатам, ни депутатам, ни пациентам, ни «президентам». Как это было до этой новой, до гражданской. Да и незачем. Тем более, что мы ушли. А остальным оно надо?

И только нашим недоделанным «хибакуси» в банданах и свастиках по-прежнему неймётся: так и чешутся руки жахнуть «градом» по ядерному блоку! Вон, кстати, Запорожская поблизости. Ой, что будет? Любопытно – аж жуть!

Хотя, конечно, любопытство на войне – штука пагубная. Кошку ведь тоже погубило любопытство: она понюхала оголённый провод. Под током. Вот её и «шваркнуло». Так же, как и ту обезьяну с гранатой.  Что где-то там скакала. И искала приключений: «Осень. В небе жгут корабли»…



Поэтому тем, кто ушёл за Перевал, не понять, чего это мы тогда, в 86-ом так выпрыгивали из штанов:

«А видал ты вблизи тот ХОЯТ (хранилище отработанного ядерного топлива – ред.) или БЛОК?

А ходил ли ты, скажем, к «РАЗВАЛУ»?..

Уже давно осточертевшие лозунги «Слава КПСС!» сменились на ещё более одиозные лозунги «Слава тем!.. Слава этим!..».

Слава Богу, полковник Славка Вашека, мой товарищ из Припяти, таки не дожил до этого всеобщего идиотизма. Хотя, конечно, идиотизм вечен. Но той атомной войны нам хватило на всю оставшуюся. Чтобы сказать сегодня тем, кто ушёл за Перевал: а не пошёл бы я!

Ведь никто из ныне воюющих на собственной шкуре не испытал всех прелестей ядерного «прострела». Или «выброса». Когда от всплеска высокой радиации начинает ломить виски, во рту металлический привкус, а тошнотворную вонь дезраствора перебивает острый запах озончика!

Ну, да ладно! В «Горячей Зоне» и не такое бывало: Зона – май, жара – июнь, белое солнце над БЛОКОМ!.. И хотя бы глоток минералки!..

Да, где там: слева «РАЗВАЛ», справа ХОЯТ.

И времени... ну, разве что добежать от 4-го транспортного до ХЖТО (хранилище жидких и твёрдых отходов – ред.)? Всё, кончилось твоё время, Сталкер!

Дальше сплошь «шитики» выше ПДУ (предельно допустимый уровень – ред.). От серого блеска разрушенных стен слезятся глаза, мозги как вата, в висках ломота. Тут уж не до жиру, быть бы живу: дотянуть до «Могильника», а там пропади оно всё пропадом!
Но уже промокший респиратор топорщится грязными махрушками. Жжёт лицо, разъедает кожу. И белая роба на спине взмокла: то ли от работы адовой, то ли от злого зноя... А «дэпэшка», как на сплошном простреле, всё шкалит и шкалит...

Я прожил сложную и довольно бурную жизнь. И чего только не было в той жизни! Но мне почему-то всегда говорили: «Ты добрый». И при этом крутили пальцем у виска. Конечно же, намекая на некое недоразумение во взаимоотношениях: ты придурок или где? И чего ты туда попёрся? В ответ, я привычно отмахивался: «Если не я – то кто же»? Ну, да ладно… Хотя, конечно, досадно.

Так было и потом: в 86-ом. Многие тогда запасались медсправками, чтобы не ехать в Чернобыль. А уж идти в «Горячую Зону» – об этом и речи быть не могло. Особенно для начальства и партработников.

На Украине цвела весна. Над Припятью заливались соловьи. А на 4-ом Блоке всё разворотило взрывом. Это родимый наш Реактор так рванул, что куски графита долетели до Полесского. Началась паника, и киевляне ринулись из Киева. И, в общем-то, правильно делали. Им бы ещё медальку вручить: «За освобождение Киева»! А так-то что?

А вот что на меня тогда нашло, я уж и не помню. Но привычно махнув рукой: «если не я – то кто же?» – я рванул вперёд, заре навстречу: сквозь прострелы и выбросы РАЗВАЛА в эпицентр взрыва. На 4-ый БЛОК. От которого все шарахались, как чёрт от ладана.
И там, на кровле высокой части ХОЯТа, нахватался «шитиков» выше крыши: за себя и «за того парня». Который со своим партбилетом прохлаждался в это время в санатории на ЮБК. И РАЗВАЛ видел только на картинке. Правда, потом, когда замаячили льготы, он быстро купил себе инвалидность и связь с Чернобылем и стал бить себя в грудь: «А подай мне первую категорию»! И ведь получил!.. А потом взял, да и тихо скончался. Под тяжестью нагрудных знаков «за Чернобыль». Вот такие «геройские герои»…

Зато про моих припятских ребят: Борю Артамонова, Витю Плещеева, Колю Кулаго, Слуковского, Бильмайера и других, кроме меня, похоже, некому и слова замолвить. А ведь какие парни были! Других таких теперь уж не найдёшь…

Сутками стояли в спецнамордниках, тогда в мае, под разрушенным реактором! И прожигали, прожигали плазмой проём в знаменитом помещении 009/2. А над головой день и ночь качался тот самый фундаментный крест РБМК (реактор большой мощности канальный – ред.), от вида которого мурашки по коже пробегали.

Ну, днём-то ещё как-то так. А вот ночью… Под Реактором жарища, а тут в полной амуниции. От плазмы железобетон плавится, жидким стеклом под ногами течёт. Загазованность адская: фильтры намордника через полчаса коричневыми становились. А вокруг, аж до «бункера» – ни души! И нас двое на всю атомную. БТР и тот за первым Блоком прятался. Когда на третью ночь Витя Плещеев вырубился в 00/9, думали радиация… Вот так и жили под Реактором.

Это уже позже, когда вышел Закон, толпа непричастных ринулась в ВНЦРМ пробивать экспертные заключения и инвалидности.
Я тогда наивно рассчитывал на справедливость: оно мне надо? Выживу – сами придут и дадут! Ведь я же работал на самом 4-ом БЛОКе!.. И «шитиков» нахватался по самое немогу. Меня и союзные министры за те дела нахваливали и ручку жали. Думалось: чего уж там, не плачь, не бойся, не проси! Вот такая каша в мозгах от Воланда…

Ну, сумасшедший – что возьмёшь? Кому расскажешь – не поверят: «а мы с надеждой в будущее – свет»! Так ведь нет: вновь «по полям война грохочет вслед»...

Потому что в 91-ом в том Законе всё перемудрили, и вместо дозы облучения для установления связи с работами на ЛПА (ликвидация последствий аварии – ред.), влепили список заболеваний!.. Конечно, идиотизм, но это дало возможность получать связь, даже не зная, что такое ЛПА. И где тот Чернобыль. А вот чего ради я тогда, в 86-ом, вляпался на той кровле в сотню рентген, так оно мне надо было? Чтоб да – так нет.

Зато взорванную «ЕЛЕНУ» (верхняя крышка реактора – ред.) с этой кровли было видно здорово!

И Мёртвый Город – как на ладошке да при ясном солнышке! Там, за путепроводом… Где белые здания Припяти сахаристо искрились под ослепительным солнцем Чернобыля…

Хотя, конечно же, на кровлю тогда я вылез совсем не для того, чтобы любоваться, как чудна Припять при ясной погоде! Совсем не за этим… Да, чего уж там! Просто дело было срочное. А «право неограниченного риска» было только у меня. Как у руководителя вахты. Тут уж понятно, что никого другого на кровлю не пошлёшь. Поля здесь!.. Фукусиме такое и не снилось… Даже «ДП-5» (рентгенометр – ред.) зашкаливал. Вот и приходилось самому ножками, ножками: вперёд и вверх, а там!.. А там и «рации» навалом, и «рейганов» – выше крыши, а уж «шитиков» – хоть пруд пруди! Особенно у венттрубы и под фундаментным крестом. Вобщем, всего было. Такие, брат, дела. И не только на крыше.

До сих пор не понятно, отчего там, у Сталкера больше дух захватывало: то ли от «намордника» на такой жаре, то ли от «прострела» над «ЕЛЕНОЙ»? Хотя потом привык и «РАЗВАЛ» для меня был, как дом родной. И даже хуже: хватаешь «шитики» и не замечаешь… Пока от этих «шитиков» тошнить не начинает.

Там, за моими плечами, остались знаки «ОПАСНО! ВЫСОКАЯ РАДИАЦИЯ!»,  хранилище отработанного ядерного топлива на разрушенном 4-ом БЛОКЕ, «Могильники» в Череваче и Буряковке, «Сосна-крест» и «Рыжий лес» под Мёртвым Городом... Ну, и «РАЗВАЛ», конечно. Куда ж без него, родимого, на 4-ом БЛОКЕ? Внутри которого я и накрутил тогда дозу выше ПДУ и неплохо подзагорел «ядерным загаром»…

– Сергей Сергеевич, – спрашивали меня мои хлопцы в «Могильнике», когда я пришёл с кровли, и от меня самого сифонило с полсотни рентген, – неужели вы не боитесь радиации?

– Да, чего уж хорошего? – из последних сил хорохорился я перед хлопцами.

Конечно, на «РАЗВАЛЕ» 4-го Блока, где я с этими ребятами кувыркался тогда на последнем издыхании, никто не хотел умирать. Даже не думали об этом. Тем более что нам было не до этого: да, чего уж там? Было нам всего под сорок, а то и меньше, и жизнь всё ещё казалась прекрасной, удивительной! Ну, и так далее. Даже здесь, в «Горячей Зоне»… Где прострелы били вдоль стен до 600 рентген с гаком... А у венттрубы на кровле – 7000 рентген. Да, и работёнка была та ещё: адова!.. Жарища за 30, и силы на исходе. Но мы никогда не считали это геройством и не били себя в грудь. Ну, что за бред, скажи Серёга?

Более того: поминая между делом незлым тихим словом братьев Стругацких, с их «хабарами» и «сталкерами», мы на ходу сочиняли такие анекдоты про чернобыльских ёжиков и родимый наш реактор, что те братья по разуму только диву давались: и откуда мы такие бесшабашные на их голову свалились? А уж как «родимый» наш реактор пыхтел от нашей наглости – словами не передашь! Да ещё из-под шубы из карбида бора, песка и доломита злорадно выбрасывал на наши головы целую кучу «шитиков». И что самое противное было в этих выбросах – так это их непредсказуемость. К тому же от этого непрекращающегося безобразия мирного атома в Горячей Зоне никуда не спрятаться, не скрыться… А от паров свинца я вот уже 25 лет откхекаться не могу. Да, теперь-то уж что?



А тогда только и оставалось, что менять мокрый «намордник» да поминать зной, РАЗВАЛ и радиацию. А так-то что: натянешь свежий намордник, упакуешься, врубишь дозик, ноги в руки и вперёд! Перебежками от ХОЯТа до ХЖТО. А там галереями в ВСРО (вспомогательные системы реакторного отделения – ред.), на 9-ю отметку 3-го Блока. И уже оттуда, отдышавшись, сверившись с чертежами, пробиваешься на 4-0й БЛОК… И один принцип у Сталкера: быстрей пробежишь – меньше нахватаешься! И молишь Бога, чтоб в «прострел» не вляпаться. Или чтоб «выброса» не было.

Серьёзная штука «выброс»… Фон в Горячей Зоне раз в 10 подскакивал.

При «выбросе» Реактор плевался от «Факела» до Полесского. Там «Седьмое Пятно» на стадионе образовалось… Тоже ведь никто не знал. Ну, а уж по ПРОМу сифонило так, что даже «бурдой» (жидкость, которой поливали всю зараженную местность – ред.) заливать не успевали.

«Бурда» потом ссыхалась, лопалась и шуршала ошметьями, как сброшенная змеиная кожа.

Сколько раз в то лето приходилось вот так, в одиночку, пробиваться к цели по закопчённым коридорам гермозоны 4-го БЛОКА, где ещё не ступала нога дозиметриста – теперь уж точно и не припомнишь…  Снимешь дозобстановку (это в первую очередь!), сделаешь разметку под прожиг и назад. К своим хлопцам на ХОЯТе.

Потом уже организовываешь смены из расчёта сколько «жизней нужно положить» на эту самую работёнку. И ведёшь ликвидаторов по тобой пройденному маршруту.

Работу в «Горячей Зоне» мерили «жизнями». Такая была мера.

Задача ставилась на штабе в ХОЯТе. Там и прикидывалось, сколько «жизней нужно положить», чтоб уложиться в сроки. Выскакиваешь из штаба, дозик в руки и вперёд! Потому и жизнь свою доверяли только дозику: ДП-5.

Штаб на нуле, в центре «Могильника». Набит до отказа серьёзными мужиками в робе Сталкеров. Все в намордниках. И все вникают.

Ну, и я туда же.

Кто есть кто – не разберёшь. Но народ здесь собрался жжёный: не один блок за плечами! Ну, а радиация... – оно конечно. Но не так чёрт страшен, как его малюют…

Вот так бежишь мимо «РАЗВАЛА», прижав «дозик» к животу, чтоб не болтался. Выхватишь краем глаза дрожащее марево струящихся потоков над закопчёнными обломками Реакторного. И тут же по нервам, как по нотам, бьёт «синдромчик ЗОНЫ»:
– ВЫБРОС!..

Взглянешь на «12-ую», где уже третий месяц под обломками Валера Ходемчук лежит… Стиснишь зубы: «В Бога – душу!..». Но грустить некогда. Самому бы не вляпаться… Прострел здесь – не приведи, Господи! Тут уж, как всегда, ноги в руки и вперёд!
Но уже во рту привкус металла (всё-таки вляпался!..). Дыхание сбивается. Глаза на лоб лезут. Рвануть бы этот намордник к чёртовой матери! А там пропади оно всё пропадом!.. Не могу!

Но вновь срабатывает инстинкт, и я давлю себя:

– Вперёд!

А куда деваться?

Война.

ЗОНА.

И лишь грохот моих башмаков долго не стихает в радиоактивной тишине пустынной галереи...

Ко многому я уже привык после Чернобыля. И к «синдрому чернобыльской трубы», как к синониму «ленинского бревна», и к словоблудию на заданную тему…

И уж, тем более, к этому «соловьиному» трёпу…

Боже, какими мы были наивными! Пока мы там вкалывали как папы карлы, запаковывались в свинец и хватали «шитики» на крыше, или выше, многие непричастные, правдами и неправдами уже пробивали себе «посвідчення», хапали льготы, и геройски били себя в грудь. Может быть, поэтому сегодня «непричастных» с «посвідченнями» в разы больше, чем ликвидаторов? Всё может. Чего уж там…

К тому же, кто только не плясал на чернобыльских гробах! А потом на наших горбах въехал во власть.

И когда Горбачёв развалил страну, а эти трое, что в Беловежской Пуще словно с дуба свалились, и по-пьянке устроили всей стране «свадьбу в Малиновке», «развод по-итальянски» и много чего ещё нехорошего – то все враз стали нищими, злыми и голодными. Тут уж было не до Чернобыля. Тем более, не до ликвидаторов с их проблемами. С тех пор любая власть для ликвидаторов – вроде, как враг народа. И народу ничего не оставалось, как только поминать эту власть незлым тихим словом: «шоб они все»!..

А тут ещё, ровно через 25 лет, в Фукусиме от землетрясения и цунами все атомные блоки рванули, к ядрёне-фене, почище, чем в Три Майл Айленде. Так наши соловьи-политики тут же радостно засуетились и залились благим матом на всяких ток-шоу. Изображая из себя  «спецов» по ядерной энергетике, жертв атомного взрыва и несчастного аборта одновременно: подайте, Христа ради, на второй конфайнмент! И это уже в который раз. Ну, «красавцы» – что возьмёшь?..

Поэтому, когда я слышу, как всё новые «герои Чернобыля» (старые-то уже ушли) несут очередную ахинею про Фукусиму, Чернобыль и свои «невероятные» приключения в Припяти – то невольно приходит мысль: «Однако! Оно мне надо»?..    

Говорила мне Алёнушка тогда:

– Радиации нахватаешься – никому не будешь нужен!..

Так оно и было.

Но ведь не послушался, и пошёл вперёд: «Если не я – то кто же»?

Да, чего уж там!..

Тем более что от «Могильника» до «РАЗВАЛА» – там рукой подать! Но пока добежишь – взмокнешь… Это тебе не Копачи или

Чернобыль, где пижоны из «героических разведок» на БРДМках (бронированные разведывательно-дозорные машины – ред.) носятся.
Здесь только на галерее с ХЖТО до 3-го БЛОКА, как раз напротив «РАЗВАЛА», в момент выброса десятками рентген сифонит. Кто первый раз сюда попадал – так впечатлялся, что волосы дыбом вставали! А так-то что?

Зато «РАЗВАЛ» отсюда видно здорово: нагромождение обломков, ржавьё разорванных труб и арматуры, жёлтые ГЦНы (главные циркулярные насосы – ред.), под которыми Валера Ходемчук лежит, синие сепараторы… А ниже – серое крошево бетонной смеси, растёкше­еся по обломкам.

Хаос. Развал. И «прострел» в две сотни… А местами и до тысячи. Рентген, естественно. «Зивертами», «греями», «беккерелями», «кюри» и прочей галиматьёй  рентгены станут обзывать гораздо позже.

А так рентген, он и в Африке рентген. Или его биологический эквивалент на худой конец – и будь здоров! Народ, правда, уже тогда изощрялся, кто как мог: придумывал и «рейганы», и «шитики», и «рацию»…

Вобщем: всего было…

Тогда я ещё не знал, что скоро кончится война. И ЗОНА превратится в «кормушку». И что раз в год, в ночь с 25 на 26 апреля, на чёрной стене Саркофага будет появляться белая надпись «Кормилец»... И что чернобыльская тема станет «Уловкой-86»… Для всяких там партократов, демократов и прочих номенклатурных проходимцев всех грядущих времён и народов.

И когда в ноябре 1986-го все победно расписывались на чёрной стене «Саркофага», никто и подумать не мог, что всё ещё только начинается: и развал страны, и горечь бесцельно прожитых лет, и самоубийства от дикой нищеты и безысходности торжества демократии…

И что гордость сталкеров: «Если не я – то кто же?» – окажется горькой иронией судьбы для будущих поколений: «Ну, и какого ты туда попёрся»?..

А насчёт умирать: так мы когда-то всегда умираем. И когда мы умираем, всё проходит…

Ну, а где же настоящие ликвидаторы? Те, кто летом 86-го действительно работал на «прострелах» РАЗВАЛА, ВСРО и ХЖТО? А не те, кто впечатлялся в Страхолесье «миллионом алых роз» Пугачёвой или, в крайнем случае, в «Сказочном» слушал Барыкина: «Я буду долго гнать велосипед»… Зато теперь плетёт такую ахинею про родимый наш реактор, и свои виртуальные подвиги, что уши вянут!.. Не об них здесь речь.

Где те, кто пробивался в 009/2, прожигал биозащиту, откачивал воду с минусов и чистил кровли? А потом строил «Саркофаг» и «ХОЯТ»? Где те водители из АТП, что вывозили на радиоактивных колымагах мусор с кровель, который светил до 600 рентген? А вертолётчики, шахтёры?..

«Иных уж нет, а те далече»… Светлая им память!

Ведь у державы для настоящих ликвидаторов никогда «нема коштів». У так званой «еліти» – совести. А у медиков – так, вообще, ничего… Отсюда, куда ни кинь, один расклад для ликвидатора: «если хилый – сразу в гроб!».

«Чего вы хотите? – сказал мне один профессор, когда я уже загибался в их клинике. – Вы же были в Чернобыле». Ладно, я тогда сообразил, что власти врут, а Минздрав не чешется. И вовремя успел обратиться к нетрадиционной медицине. А то наша «бесплатная», трижды хвалёная медицина давно бы меня в гроб загнала... И сказала бы, что так и было. А так ничо, поживу ещё!

Ну, я-то что, а вот как другие?..
/ Мнение автора может не совпадать с позицией редакции /