Причем, для начала работы в этом направлении не обязательно дожидаться начала реальных боевых действий. Воздействие на умы в киберпространстве, по радио и телевидению можно вести и заранее, в мирное время. Что зачастую прямо сейчас и делается Западом против России.

Минобороны нашей страны работу по противодействию подобным атакам, по сути, вело всегда. Еще в советские времена в знаменитом ГлавПУРе — Главном управлении Советской армии и Военно-Морского флота — существовало управление спецпропаганды. Компьютеров тогда не было. Но спецпропагандисты в погонах (как правило — выпускники Военного института иностранных языков Министерства обороны СССР) заранее составляли тексты листовок и газет, которые предполагалось забрасывать во вражеский тыл. Готовили сценарии теле- и радиопередач на случай войны. И много еще чего делали. В округах и на флотах так же работали структурные подразделения помельче.

Правда, большая часть этих усилий была адресована тем, кто, как предполагалось, окажется по ту сторону фронта. Сегодня все резко изменили новые средства массовых коммуникаций. Прежде всего — Интернет. Поэтому информационно-психологическая оборона собственной страны и собственных войск в военном ведомстве вышла на первый план. Курирует эту работу в МО РФ первый заместитель министра Руслан Цаликов. По его инициативе в Военном университете Минобороны (бывшей Военно-политической академии) с прошлого года начали читать профильный курс «Психологическая оборона».

Курс рассчитан на армейских и флотских офицеров и сотрудников других силовых ведомств. Им рассказывают о сущности современных «гибридных войн», которые ведутся, в том числе, и в киберсреде. Методами пропаганды и психологического манипулирования.

«Русских хакеров» ищут даже в Мексике

Сам Цаликов, выступая в апреле перед курсантами Военного университета, заявил, что на сегодняшний день в мире ради достижения политических и стратегических целей все чаще используются невоенные средства: «Их задача — формирование у человека определенного мировоззрения. И с учетом нарастания „градуса агрессивности“ мы должны уметь грамотно отражать информационные угрозы, чтобы обеспечить безопасность государства».
 
Достаточно напомнить, что недавно российское посольство в США опубликовало 120-страничный аналитический доклад под названием «Дело о серьезной русофобии». Эксперты собрали воедино примеры беспочвенных обвинений в адрес России: начиная с 2016 года только в общенациональных изданиях США появилось более 8000 антироссийских публикаций. Как правило, никакими конкретными и проверенными фактами не подкрепленных.

Истерия приобрела такие масштабы, что «русских хакеров» обвиняли даже в попытке нарушить работу электростанции в Вермонте. А бывшего российского посла в США Сергея Кисляка и вовсе записали в шпионы.

Доходило до абсурда. В частности, советник президента Соединенных Штатов по национальной безопасности Герберт Макмастер обвинил Россию в попытке вмешательства в ход выборов… президента Мексики в 2018 году. Это голословное обвинение опровергли даже не российские официальные лица, а мексиканские — спикер сената Эрнесто Кордеро и посол Мексики в России Норма Пенсадо.

Россия оказывается мишенью информационных атак не только со стороны США. Так, недавно в Черногории завершился судебный процесс над предполагаемыми участниками попытки государственного переворота. И снова в нем усмотрели «руку Кремля», который якобы собирался сменить власть в полумиллионной балканской стране, готовящейся ко вступлению в НАТО.

— На деле оказалось, что Россия не может выиграть информационную войну даже у правителя маленькой Черногории Мило Джукановича, у которого нет миллиардных дотаций на информационное обеспечение. А есть только знание, как в нужный момент попасть в нужные стереотипы мировых СМИ, — говорит эксперт Московского центра Карнеги Максим Саморуков.

Американцы не видят дальше своего носа

О том, каким образом сегодня Россия должна противостоять информационной войне, развязанной Западом, «Свободная пресса» поговорила с экспертом по вопросам военной психологии, директором «Медицинского центра имени Лунца» Константином Небытовым. В частности, он рассказал:

— Сегодня в рамках обостряющегося противостояния между Россией и США используется хорошо структурированный комплекс подрывных технологий. Объединенных единым замыслом и поэтапно применяемых. И в подобном противостоянии все активнее используются технологии по трансформации поведения, цель которых — продвижение разного рода социальных изменений.

«СП»: — Американцы, как полагаете, преуспели в этом?

— И да, и нет. Есть различные примеры. С одной стороны, можно вспомнить историю Вьетнамской войны. Во Вьетнаме американцы столкнулись с тем, что, когда они строили в захваченных деревнях больницы или школы, местное население вскоре разрушало их. После этого США были вынуждены изменить стратегию. Они начали спрашивать у местных жителей, какие объекты инфраструктуры нужно для них построить? И привлекали самих вьетнамцев к такому строительству. Это позволило улучшить имидж оккупационных властей.

Теперь разберем американское вторжение в Афганистан при Джордже Буше-младшем. Большая часть усилий американцев по информационному воздействию фокусировалась на изменении афганского языка отношений, а не поведения. Но это было изначально большой ошибкой. Наказанием за которую стало то, что эти отношения сдвинулись в нежелательном для США направлении. Если в 2005 году 68% афганцев считали работу, проводимую американскими оккупационными властями, «эффективной», то в 2010 году эта доля рухнула до 32%. Американцы сами настроили местное население сами против себя!

Хотя в том же Афганистане и в Ираке у американцев были и успешные информационно-психологические операции. Первая — массовый сброс листовок, который привел к капитуляции около тысячи талибов в провинции Кундуз. Вторая — продвижение схемы скупки оружия у иракского населения.

Появился даже термин «культуроцентричная война». Для победы в ней важнее знать местную культуру, мотивацию, цели, нежели добиваться трансформации технологий. Поскольку восприятие — это реальность, то с помощью разных информационных контекстов можно конструировать нужный тип реальности, подталкивая индивидуальное или массовое сознание к нужному выбору реальности.

«СП»: — А каким образом сегодня ведется «культуроцентрическая война»? Если для малообразованных пуштунов достаточно пачки листовок, то вряд ли в случае с высокоразвитыми странами воздействие на них ограничивается только этим.

— Конечно! Вспомните пример «демонтажа СССР». Государство, имевшее мощнейший идеологический базис, пало очень быстро — как только массовым сознанием завладели такие поведенческие триггеры, как джинсы, жвачка, машины западного производства, западная музыка…

Культуроцентрическая (или назовем ее еще поведенческой) война не носит признаков войны агрессивной. Она не просто незаметна, а даже приятна для объекта воздействия. И методы такого воздействия становятся все более разнообразными.

Хотя это вовсе не означает, что такое воздействие будет эффективным. Очень часто упрощенные, искаженные представления об отношениях в том или ином обществе приводят к непониманию вероятного поведения людей. Например, исследования среди населения мусульманских стран демонстрируют четкое разделение: с одной стороны — симпатия к голливудским фильмам (а это ведь тоже один из механизмов «поведенческой войны»), а с другой — глубочайшее отвращение к поддержке США.

Источник
/ Мнение автора может не совпадать с позицией редакции /