Особая тема – роль стран, в том числе «бывших» (таких, как Ливия), не граничащих с сирийско-иракским театром военных действий непосредственно, на территории которых родственные ИГ террористические структуры будут проводить активные отвлекающие операции: Египта (на Синае), государств Магриба, стран Сахары и Сахеля. Действия там местных исламистов поддержит Катар, дистанцирующийся от непосредственных связей с ИГ, по крайней мере открытых, но продолжающий использовать его в собственных интересах.

С высокой степенью вероятности можно предположить масштабные провокации против Израиля, призванные втянуть еврейское государство в прямую конфронтацию либо с ИГ, либо с противостоящим ему ирано-сирийско-ливанским шиитским блоком. Первое с учетом того, что Иерусалим, заинтересованный исключительно в безопасности своих границ, ограничится уничтожением приближающихся к ним групп боевиков и не включится в операции против ИГ, будет направлено на развал антитеррористической коалиции. Именно это в 1991 году пытался в ходе «Войны в Заливе» спровоцировать Саддам Хусейн, проводя ракетные обстрелы Израиля с тем, чтобы втянув его в войну, оставить США без арабских союзников. Второе ослабит давление на ИГ, а в идеале спровоцирует большую ирано-израильскую войну.

Тем более что Израиль с учетом курса президента Обамы на сближение с Исламской республикой и динамики развития ядерной программы Тегерана вынужден интенсивно готовиться к вооруженному противостоянию. Да и Иран, контролирующий ракетный плацдарм на юге Ливана, занимаемый «Хезболлой», возобновивший поставки ракет ХАМАСу в Газу через Синай и оперирующий значительными по численности подразделениями КСИР в Сирии, готов к войне с Израилем.

Гражданская война в Сирии и ИГ в Ираке сковывает Иран на средиземноморском направлении. Прямая военная конфронтация с Израилем не является для него приоритетной. Тем не менее провокация, которая столкнет Иерусалим и Тегеран, вполне может быть проведена тем же ИГ, если по Израилю будет нанесен удар со значительным числом жертв. Хотя та же «Хезболла» крайне не заинтересована в развитии такого сценария, который для нее может стать смертельным, – это же можно сказать о правительстве Асада.

Определенная сдержанность во взаимной конфронтации была продемонстрирована Ираном и Израилем при недавнем обмене ударами. Хотя в результате на сирийских Голанах погиб иранский генерал, а в ходе ответного обстрела израильтяне понесли потери в живой силе, дальнейшей эскалации конфликта – к большому сожалению сирийских джихадистов и их спонсоров в Саудовской Аравии и Катаре – удалось избежать. Заслугу в этом руководство израильского ЦАХАЛ может разделить с командующим иранскими подразделениями в Сирии генералом Касемом Солеймани. Де-факто произошел «размен». Израиль показал, что любые действия Корпуса стражей исламской революции в пограничной зоне будут пресекаться. Иран же – что не оставит гибель командного состава без последствий.

Нефть – слабое звено

Возвращаясь к проблеме сухопутной операции антитеррористической коалиции против Исламского государства, отметим, что бомбардировки позиций ИГ с воздуха (кем бы они ни проводились), продолжавшиеся несколько месяцев, хотя и сдержали его экспансию в направлении Багдада, шиитских святынь Ирака, Дамаска и курдских регионов (отчасти), не нанесли этой организации серьезного урона. Отступление боевиков в Курдистане, в районе города Кобани и гор Синджар, которое основные мировые СМИ подали как победу коалиции и курдских пешмерга, представляет собой типичный уход партизанско-террористических групп, составляющих основу военных сил ИГ, от воздушных ударов.

Именно такую тактику применяли в Афганистане в противостоянии с американскими войсками талибы. Она же лежала в основе действий иракской «Аль-Каиды», прямой предшественницы Исламского государства Ирака и Леванта (ИГИЛ), против тех же американцев в 2000-х годах. Отказ исламистов от позиционной войны против заведомо более сильного противника, имеющего абсолютное превосходство в бронетехнике, артиллерии и ВВС, позволяет им сберечь силы и нанести удар позднее, концентрируясь на направлениях, где можно добиться однозначного успеха.

Растворившись в гражданском населении с тем, чтобы добиться отвода западных войск, несущих значительные потери в минной войне и под градом точечных ударов в тылу, «партизаны», оставшись один на один с местными силами, добиваются перевеса в короткие сроки. В том числе за счет того, что воевать с успехом на Ближнем Востоке этноконфессиональные подразделения (к которым относятся иракские шииты и курдские пешмерга) могут на протяжении длительного времени только на собственных землях. В суннитских же районах в конечном счете побеждает тот, кто опирается на местные племена.

Эта опора в начале иракской кампании позволила генералу Дэвиду Петрэусу выбить «Аль-Каиду» из провинции Анбар, используя ополчение «Сахва», состоявшее из бойцов суннитских племен, изгнавших со своей территории агрессивных чужаков. Позднее, после того, как шиитское правительство в Багдаде, опираясь на армию и МВД Ирака, вступило с ними в прямую конфронтацию, племена присоединились к Абу-Бакру аль-Багдади и его ИГИЛ, став одной из опор будущего Исламского государства. Соответственно ключевым вопросом победы над ИГ является изменение позиции племен суннитского Ирака.

Чтобы они перестали воевать за ИГ и укрывать радикальных исламистов в своих населенных пунктах, необходимо сделать это невыгодным – в первую очередь пресечением доходов от продажи на черном рынке нефти. То есть промыслы, НПЗ и трубопроводы ИГ должны быть разбомблены, а покупающие у исламистов нефть турецкие, иорданские и иракские (из Иракского Курдистана) компании отсечены от банковского финансирования, что есть прямая задача финансово-контролирующих органов США. Отток капитала резко снизит вербовочные возможности ИГ за границами контролируемого им региона, остановит приток высококвалифицированных специалистов из стран Запада, распространение влияния ИГ в Африке, Центральной и Юго-Восточной Азии. Отметим, что до настоящего времени эта задача коалицией не выполнена.

Другим весомым аргументом для суннитских племен в пользу отказа от поддержки Исламского государства представляется ситуация, когда населенные пункты, являющиеся опорой ИГ, стираются с лица земли в показательном порядке, который на Востоке видится единственной принятой нормой, а переставшие быть его базой оставляются в покое. Что становится задачей для саудовского и иорданского управлений общей разведки, имеющих каналы взаимодействия с иракскими племенами, в том числе родственные. Отколовшиеся от ИГ племена должны получить не только военную поддержку, но и достаточно серьезную финансовую компенсацию. Это точно соответствует старинной британской поговорке: «Араба нельзя купить – его можно только арендовать» или российской идее сочетания кнута и пряника.

Чья будет пехота?

В середине февраля американцы провели в иорданской столице переговоры с шейхами ряда суннитских племен Ирака. Зейдан аль-Джибури и Джалаль аль-Гауд заявили, что готовы участвовать со своими сторонниками в операции против ИГ, но требуют, чтобы в суннитских провинциях Ирака перестали действовать шиитские отряды МВД Багдада, славящиеся террором против мирного населения. Вопрос о том, в какой мере официальный Багдад способен отказаться от давления на суннитов, остается открытым: договороспособность действующего правительства экспертами расценивается не выше, чем его предшественников.

Вышеназванные проблемы более или менее ясны руководству антитеррористической коалиции. Но неясно, кто именно будет ими заниматься, что и объясняет медлительность действий. Тем более что коалиция эта формальна и у всех ее участников разные цели. Каждый готов бороться лишь за то, что необходимо именно ему, требует от США помощи исключительно по своим направлениям и необходимость координации действий с другими участниками воспринимает крайне настороженно. А интересы не только не совпадают, но могут быть и прямо противоположны (как у Саудовской Аравии и Турции – с одной стороны и Ирана – с другой в Сирии).

Сами американцы явно не предпримут в ближайшее время какую-либо военную интервенцию в Ираке или Сирии (общественное мнение Штатов резко настроено против военных операций на Ближнем Востоке). Соответственно им необходимы вооруженные силы, готовые действовать против ИГ «на земле». Одной из таких, с которой Вашингтон пытается договориться о проведении сухопутной операции против ИГ, являются курдские пешмерга общей численностью около 70 тысяч.

Следует учитывать, что пешмерга не армия, а структура, объединяющая вооруженные формирования, часть которых подчиняется Демократической партии Курдистана Масуда Барзани, а другая является вооруженными отрядами Патриотического союза Курдистана, до недавнего времени возглавлявшегося бывшим президентом Ирака (2005–2014) Джалалем Талабани. Оружие курды получают из Франции и Германии. Боеприпасы – из Канады, Венгрии, Чехии, Болгарии и Албании.

Помимо соперничества между полевыми командирами из-за их разной политической ориентации фактором, ослабляющим пешмерга, является коррупция. Оценить военный потенциал курдов и ИГ позволяет интервью, которое 15 февраля дал газете «Аль-Хайят» руководитель Автономного региона Курдистан Масуд Барзани. По его словам, потери курдов Ирака в борьбе против ИГ составили 800 убитых и около 4000 раненых. Среди убитых – 10 бригадных генералов. Самыми серьезными боевыми операциями Барзани считает успешные для курдов битвы за овладение горами Синджар, Мосульской дамбой и дорогой, связывающей Мосул с Тель-Афаром.

Военный потенциал ИГ на направлении противостояния с курдами оценивается в 50 тысяч человек, причем воевать с этими отрядами, с их точки зрения, сложнее, чем с армией Саддама Хусейна. В рядах ИГ много опытных боевиков. Причем баасистские кадры, которыми руководил бывший заместитель Саддама Хусейна Иззат Ибрагим ад-Дури, играли значительную роль на первом этапе суннитского восстания. В настоящее время исламисты полностью доминируют в ИГ, подчинив себе все остальные силы.

Основным вопросом, помимо безопасности населения, руководство региона считает удержание Киркука, центра нефтеносного района, занятого пешмерга в июле 2014 года после захвата ИГ Мосула. Около 50 процентов населения Киркука – курды, 32 процента – арабы-сунниты, 16 процентов – туркоманы (в основном шииты). Тем более что овладеть Киркуком мало – его нужно оставить за собой, а пригород Киркука – Хувейджа, в котором в 2013-м развернулось протестное движение против правительства Нури аль-Малики, пока контролирует ИГ.

Скорее всего США отдадут главную роль в командовании сухопутной операцией королю Иордании Абдалле II. Амман стал местом интенсивных встреч и переговоров между различными иракскими фракциями. В начале января иорданскую столицу посетил иракский министр обороны Халед аль-Обейди. 9 февраля ответный визит в Багдад нанес начальник генштаба иорданской армии Машаль аз-Забен.

На сирийском направлении под контролем правительства Башара Асада находятся Дамаск, средиземноморское побережье Сирии (Латакия и Тартус), провинции Хама и Хомс. ИГ контролирует провинции Ракка, Дейр эз-Зор и земли до восточных районов Алеппо. В сельских районах провинции Идлиб создан эмират «Джабхат ан-Нусры». Сирийские курды пользуются независимостью в анклавах на северо-востоке страны. «Исламский фронт» Захрана Аллюша установил мини-государство в Восточной Гуте, что позволяет нанести удар по позициям ИГ с запада силами Асада в рамках неформального временного соглашения с американцами (явно достигнутого).

Чего ждать

Со своей стороны лидеры ИГ накануне генерального наступления сил коалиции на Мосул проводят изменения в военной и организационной структуре. Согласно секретному меморандуму военного руководства ИГ, завизированному Абу Бакром аль-Багдади, «ячейкам и представителям ИГ необходимо свернуть любую деятельность по рекрутированию новых бойцов в Германии, Франции, Марокко, Иордании и КСА в силу участившихся попыток спецслужб этих государств инфильтрировать свою агентуру в ряды организации».

В меморандуме говорится, что ИГ необходимо усилить вербовку в регионах, в которых западные спецслужбы и их арабские коллеги имеют минимальные возможности влияния. Это прежде всего относится к китайским уйгурам, несколько сотен которых воюют в ИГ. Пекин озабочен вовлечением уйгурских сепаратистов в мировой джихадистский процесс. Боевики из Синьцзян-Уйгурского автономного района Китая направляются в Ирак через Афганистан. Попытки КНР наладить взаимодействие с афганскими спецслужбами результатов не дали. В этой связи Китай обратился к Франции с просьбой о помощи в инфильтрации агентуры на каналы связи ИГ с уйгурскими сепаратистами. Логичным выглядело бы обращение КНР к Турции, имеющей сильные позиции среди уйгуров, но его не было. Что говорит об убежденности китайских спецслужбистов в изначальной бессмысленности привлечения Анкары к этому процессу.

Вторым направлением рекрутирования джихадистов, по идее Абу Бакра аль-Багдади, должен стать российский Северный Кавказ. На сегодня в ИГ воюют 1500 чеченцев и 200 дагестанцев. Подавляющее большинство из них имеют боевой опыт кампаний в Чечне и долгое время живут в эмиграции в Турции. Основной пункт вербовки располагается в Панкиси, в Грузии, и в той же Турции. При этом попыток масштабной дестабилизации ситуации на самом Северном Кавказе со стороны исламистов ждать не следует: Россия в антитеррористической коалиции участия не принимает.

В меморандуме ИГ указывается, что наступление на Мосул планируется проводить силами иракской пешмерга, шиитской милиции под командованием специалистов из КСИР, иракской армии с задействованием на определенных направлениях сирийского спецназа. Мосул предполагается оборонять силами мобильных групп, что минимизирует потери от авиаударов. Предполагается, что город в конечном счете придется оставить. В этой связи значительная часть консультативного и управляющего совета ИГ в лице «Маджлис аш-Шуры» эвакуирована в провинцию Найнава, где оборудованы подземные убежища. Это параллельное командование возглавляет Абу Мухаммед аль-Аднани, правая рука Абу Бакра аль-Багдади.

Тактическим ходом, упоминаемым в меморандуме, является необходимость усиления боевой активности структур ИГ в Северной Африке (особенно в Ливии) и на Синае. Это должно отвлечь силы коалиции (Египта, поддерживающего существующий статус-кво на саудовско-иракской границе) на второстепенные направления. Насколько это сработает – сказать сложно. По нашей оценке, отвлечь силы АРЕ могут только широкомасштабные боевые операции, на что у исламистов в Ливии нет сил. Хотя демонстративные казни в Ливии египтян заставляют Каир как минимум отвлекать на ливийское направление свои ВВС. Отметим, что про Сирию в меморандуме ИГ ничего не говорится, что означает – направление не представляется для руководства ИГ существенным. Это подтверждает планомерный отвод отрядов ИГ из районов, примыкающих к сирийско-турецкой границе, и их частичная передислокация в Ирак.

ИГ без границ

Тем не менее и в Ливии, и на Синае наметилось усиление террористической активности, что указывает прежде всего на наличие единого командного центра, расположенного скорее всего в Дохе. Все три территории, контролируемые военно-террористическими структурами, объединенными в рамках ИГ, входят в зону интересов и поддержки Катара. Что заставляет крайне скептически подходить к итогам противостояния ИГ с антитеррористической коалицией во главе с Соединенными Штатами Барака Обамы, для которого именно этот эмират является одним из главных союзников в арабском мире.

Доха стояла у истоков создания ИГ и поддерживала эту организацию как часть антиасадовского фронта в Сирии, когда она представляла собой не более чем ИГИЛ и еще не вышла на самофинансирование. Однако к Катару ни из Вашингтона, ни из Брюсселя не звучат ни претензии, ни обвинения. ИГ – проект Катара, дополняющий его «линейку возможностей» в сфере ультрарадикального ислама, в придачу к патронируемым им (в союзе и одновременно конкуренции с Турцией) «Братьям-мусульманам», сочетающим террористические и политические методы захвата и удержания власти. Вопрос, как можно эффективно бороться с ИГ, одновременно сотрудничая с его главным патроном, не имеет ответа.

Это оставляет Исламскому государству широчайшие возможности для маневра, тем более что международный бренд им создан (или скорее создан «под него») на высоком профессиональном уровне, который и не снился порожденной саудовцами «Аль-Каиде» (что напоминает историю телевизионного канала «Аль-Джазира», ставшего первым по-настоящему популярным медиаресурсом в исламском мире).

ИГ пользуется влиянием от Европы и Северной Африки до Пакистана и Индонезии. И вытеснение с части занимаемой им в настоящее время в Ираке и Сирии территории означает, что структуры ИГ будут бороться за власть и контроль над ресурсами в других странах при посильной помощи государств, использующих или пытающихся использовать его в своих целях. Не слишком утешительный прогноз, но сделать более оптимистичные выводы из сегодняшней ситуации невозможно.

 
/ Мнение автора может не совпадать с позицией редакции /