– Вы городской житель, по образованию инженер. Как получилось, что вы стали фермером?

– После окончания института моя деятельность некоторое время была связана с механикой: мы занимались восстановлением и продажей армейских грузовиков. Покупали в армии технику, делали ремонт и продавали народному хозяйству. А потом в 2011 году случился скандал с министром обороны, и армия перестала реализовывать технику – государство решило всё резать на металлолом, ничего не продавать, чтобы не было вопросов. Пришлось переквалифицироваться в фермеры; мы в эту сторону давно смотрели.

В деревню из Москвы мы с женой переехали 15 лет назад. У нас тогда не было детей, мы жили в арендованном домике, совсем маленьком. Деревенская жизнь не была для нас тяжела; единственное, что причиняло нам дискомфорт, – зимой в доме было холодно, 14–15 градусов. Но рядом была хорошая конюшня; моя жена Серафима занимается лошадьми, я тоже их люблю, поэтому для нас это стало таким якорем. Через несколько лет мы купили участок земли в 3 гектара и начали строить собственный дом.

Фермер, у которого мы купили землю, получил ее по программе в 1991 году. Ее тогда давали бесплатно. Он пытался что-то там делать, но у него ничего не получалось – он уже был довольно пожилой. Так что он продал землю нам. В то время земля была дорогой, я один не мог потянуть такую покупку и привлек своих школьных друзей.



Первоначальная идея у нас была – основать экоферму и заняться экотуризмом. Планировали построить домики для туристов, завести кур, коз, баранов, лошадей, продавать органические продукты высокого качества. Начали реализовывать проект: затеяли стройку, купили баранов, гусей и кур. Но оказалось, что у нас мало земли и мало денег. Финансов хватило на здание 400 кв. м, где мы планировали держать животных; дорогие домики для туристов мы не потянули. Гуси, куры и бараны съели наше поле в три гектара за половину лета. А докармливать их комбикормом – это не наш метод. То есть всё работало не совсем так, как мы себе это представляли, – мы ведь раньше были городскими жителями и считали, что три гектара – это огромный участок. Оказалось, что на трех гектарах можно разве что пчел разводить, и то негде им летать будет.



– И что помогло вам найти новое направление сельскохозяйственной деятельности?

– Примерно в это же время за границей мы попробовали сок, очень похожий на домашний. И решили изменить планы. Животных оставили только для себя, чтобы кормить наши семьи, а здание, которое планировалось под хлев, переоборудовали под цех производства сока. Здание хорошее, капитальное, утепленное, даже жалко было баранов туда запускать.

«В наш сок мы не добавляем ни воду, ни сахар»

– Мы начали с того, что прочитали всё про этот сок, выяснили, как он делается. Потом нашли австрийскую фирму, которая выпускала нужное нам оборудование. На первое время купили маленький агрегат, производили на нем в среднем 500 бутылок в день. Рекорд был 777 бутылок за смену. Через пару лет стало очевидно, что наш сок нравится покупателям, и мы расширили производство.

Мы делаем сок по технологии прямого отжима. На сегодняшний день в торговых сетях преобладают восстановленные соки – прозрачные, очень сладкие, без ярко выраженного аромата. Наш сок похож на тот, что в советское время продавался в трехлитровых банках. Еще, когда мы на выставках проводим дегустацию, люди вспоминают деревню, бабушку и сок, который она делала.



В домашних условиях такой сок можно получить с помощью соковыжималки. У нас другой принцип: сначала яблоко измельчают в дробилке, потом яблочную стружку давят. Сухая масса уходит в одну сторону, сок вытекает в другую сторону. Чтобы сок не забродил и не появилась плесень, его нагревают до 80 градусов секунд на 30. Горячим он разливается по бутылкам и сразу закупоривается. В принципе это метод домашней консервации: содержимое остыло, крышка всосалась вакуумом, и банка стоит в погребе, ждет своего часа.

Наша особенность в том, что мы не добавляем ни воду, ни сахар; консерванты нам тоже не нужны – соответственно, какое было яблоко, таким будет и сок. Если взять яблоко с юга, оно будет очень сладкое. Если взять из Тверской области или из Марий-Эл, вкус будет кислый, на любителя. Мы стараемся делать средний вкус. Яблоки по сортам не купажируются, просто закупается сырье из средней полосы – это зимнее и осеннее яблоко, в котором достаточно и сахара, и аромата.



– С поставщиками были сложности?

– Поиск поставщиков был одним из самых сложных моментов. У нас нет четких требований к яблоку, как у супермаркетов: чтобы оно было товарного вида, определенного сорта; поэтому первые поставщики возили нам яблоки из брошенных деревень. Казалось бы, дело несложное – выяснилось, что сложное. Были такие, что работали до первой оплаты: деньги получили и пропали. Видно, в загул ушли. Были безответственные, которые считали, что нам и гнилье сойдет. Много мы и денег потеряли, и времени. Бывало, что привезет человек первый раз маленькую машину – вроде всё хорошо. Приняли яблоки, рассчитались. Люди думают, что теперь можно и схитрить: приезжает фура, а в ней совсем не то, что надо. Сейчас мы уже отобрали постоянных поставщиков, добросовестных фермеров.



Нам яблоко из промышленных садов не подходит: их обрабатывают разными химикатами, поэтому мы работаем только с частниками. Мы год от года их варьируем, потому что по-разному бывает: где-то урожай, где-то неурожай, в одном регионе солнечное лето было, в другом дождливое. В этом году у нас яблоки из Пензенской, Тверской и Тульской областей.

Мы работаем стабильно с начала сентября, сейчас пойдут морозы, и будем заканчивать. Работаем круглосуточно, в две смены, чтобы не упустить этот короткий сезон. Сейчас мы заготавливаем себе объем на весь год, до следующего сентября должно хватить. Срок хранения наших соков по всем ГОСТам – год, как и у домашней консервации. Конечно, бывает, что какой-то процент забродит, но он тоже находит покупателей: такой сок интересен производителям сидра.

О торговых сетях и «честном» ящике

– Многие фермеры говорят, что один из самых сложных этапов – реализация готовой продукции. Где вы продаете ваш сок?

– С реализацией до сих пор непросто. Хочется, конечно, продать побольше и сразу. От нас до Москвы 50–60 км, много приходится возить. Специализированные магазины экопродуктов с удовольствием продают наш сок, но у них дорогущая аренда, хранить им негде, поэтому они берут запас только на неделю. Ресурс в виде автомобильного топлива бьет по нашему карману. Еще один способ реализации – торговые сети. Мы заходили туда в 2014 году, когда было импортозамещение, лояльное отношение к российским поставщикам. Как сейчас – не знаю, мы давно никуда не стучались. Куда зашли в 2014-м, там и продаемся. Отношение у сетей разное: где-то нас поставили под лавку, где сок никто не видит и, соответственно, не берет. Продажи маленькие – это ни нам, ни сетям не интересно. А где-то мы участвуем в разных акциях, хорошо представлены, есть уже свои покупатели, которые специально за соком заходят в магазин и заодно еще что-то покупают.



Мы можем делать больше сока, у производства есть потенциал – он раза в два превышает нынешний объем. Но мы это просто не продадим. Сок у нас не дешевый, он дороже восстановленного. Он вкуснее и полезнее, но не все это понимают, не всем это надо. А дешевле мы не можем продавать – мы и так зарабатываем совсем немного. Чтобы сделать литр сока, нужно два килограмма яблок, довольно дорогая упаковка; квалифицированная рабочая сила и логистика тоже стоят денег.

– В своей деревне вы поставили на улице деревянный ящик с бутылками сока и табличкой: «Возьмите сок и оставьте деньги». Такое часто практикуется на Западе; в России, вы, возможно, первый фермер, который на это решился. Как возникла эта идея?

– Я хотел понять, в какой деревне я живу – в честной или нечестной. С первого дня, когда мы начали делать сок, я придумал поставить на улице такой ящик. Гадал: сразу всё украдут, или всё же какие-то деньги там останутся? Оказалось, что у нас живут люди ответственные и честные.



Бывает, конечно, какая-то недостача, но очень редко. Такой ящик стоит только у нас в деревне, больше пока мы не осмелились нигде поставить. Многие этому удивляются; один человек приехал ко мне из другого города и сказал: если бы я у себя такое поставил, унесли бы вместе с ящиком.

– Вы планируете как-то развиваться?

– Планов у нас много, но не всегда легко их осуществлять, потому что они требуют вложений. Мы не очень любим кредитоваться, но бывают вынужденные меры – например, покупаем новое оборудование. Но вообще стараемся по средствам жить. Развиваемся постепенно, бизнес-модели у нас нет – такой, что через 5 лет нам нужно построить консервный завод мощностью 100 тонн в час. Потому что рынок непредсказуем, сейчас он проседает – видно, люди стали меньше зарабатывать, хуже покупают премиальные продукты. Мы бы хотели вернуться к идее экотуризма, но нужно поднакопить средств.



«Если резко переехать из города в деревню, можно испытать шок»

– Что вы могли бы посоветовать людям, которые хотят переехать из города в деревню и заняться сельским хозяйством?

– В первую очередь я считаю, что переезжать нужно постепенно. Осмотреться на новом месте, освоиться и потом решать, потянешь ты такую жизнь или нет. Мы пожили года три в съемном доме, потом уже свой построили. А если ты сразу продал городскую квартиру и купил дом в деревне, можно испытать шок.

Бывает, что зимой метель на улице, отключилось электричество, и надо идти заводить генератор, лезть в колодец… Или ветер дунул, дерево упало, провода оторвались – иди чини. В городе позвонил в ЖЭК и сиди, жди коммунальщиков. А тут всё сам. Хотя мы не за 500 километров от города живем, а всего за 50, но если вызвать «скорую помощь» или полицию, они сюда будут ехать три часа. Газа и водопровода здесь нет, телефон ловит плохо. От государства у нас есть только электричество. Если зимой дорогу замело, мы ничего не ждем, садимся на трактор и разгребаем.



У нас с Серафимой трое детей. Они полноценно участвуют в нашей жизни. Мы принимаем яблоки у населения по определенным ценам, дети тоже могут собрать и сдать. Не то чтобы пойти украсть, но есть сады, где хозяева сами просят приехать за яблоками, чтобы не увозить их на помойку и в лес. Дети могут подъехать, у них есть транспорт специальный, собрать, привезти, взвесить. Потом у нас животные остались, у детей достаточно обязанностей по животным: курятник почистить, напоить, еще что-то. Им не сложно, они с удовольствием это делают.



Сельское хозяйство – дело приятное, полезное, но тяжелое. Говоря по-русски, халявы тут не будет. На чем люди сжигаются? Они считают так: я куплю корову, она дает 20 литров молока в день, это 2 тысячи рублей. Если у меня будет 10 коров, это 20 тысяч рублей в день. Но это так не работает, потому что животные болеют, у них всё нестабильно, реализация тоже нестабильна, и разочарование приходит довольно быстро. Кругом навоз, погода плохая. У нас в Подмосковье еще и климат тяжелый для сельского хозяйства. Даже не потому, что зима долгая, а потому, что сырость долгая. Такая промозглая погода осенью и весной, а если еще и лето дождливое… Это самое плохое и для животных, и для растений. Чуть южнее уже поинтересней сельским хозяйством заниматься – в Воронежской, Липецкой областях.

Надо быть готовым к трудностям, и тогда все получится. Но больших денег здесь не будет. В сельское хозяйство идут не за деньгами – это образ жизни. Человек, который живет на земле, ближе к Богу.

Источник
/ Мнение автора может не совпадать с позицией редакции /