3 августа 1835 года где-то в лондонском Сити два самых известных банкира Европы пришли к соглашению с министром финансов. Двумя годами ранее британское правительство приняло закон об отмене рабства, объявив его вне закона на большей части территорий империи. А теперь она брала один из крупнейших займов в истории, чтобы финансировать выплаты компенсации рабам, чего требовал закон 1833 года. Натан Майер Ротшильд и его шурин Мозес Монтефиоре согласились одолжить британскому правительству 15 миллионов фунтов стерлингов, а позже правительство добавило к этому еще 5 миллионов. Общая сумма составила 40% годового дохода правительства, что эквивалентно примерно 300 миллиардам фунтов стерлингов сегодня.

Можно было предполагать, что эта так называемая «компенсация за рабство» будет выплачена освобожденным рабам, дабы восстановить допущенную по отношению к ним несправедливость. Однако вместо этого деньги ушли исключительно рабовладельцам в качестве компенсации за потерю того, что считалось их собственностью. Ни одного шиллинга, ни одного извинения не услышали от британского государства порабощенные им люди или их потомки.

С 1835 года прошла, кажется, целая вечность, но произошедшие в той тихой комнате события напрямую влияют на всех британских налогоплательщиков. Наши налоги шли в том числе и на выплату займа, и закончилось все это только в 2015 году. Целые поколения британцев оказались вовлечены в наследие финансовой поддержки одного из самых вопиющих преступлений против человечности в мире.

Тот факт, что вы, ваши родители и их родители, возможно, выплачивали огромные компенсации рабовладельцам аж с 1830-х годов, привлек внимание общественности лишь в прошлом месяце. Все открылось 9 февраля благодаря твиту Министерства финансов Великобритании: «Удивительный пятничный факт: миллионы из вас благодаря налогам помогли положить конец работорговле. Знаете ли вы, что в 1833 году Британия потратила 20 миллионов фунтов на то, чтобы купить свободу всем рабам в Империи? Сумма заимствованных для закона об отмене рабства денег была столь велика, что выплачивалась вплоть до 2015 года. А это значит, что ныне живущие британские граждане помогли расплатиться за отмену работорговли».

Твит, который, по словам министерства финансов, стал результатом запроса представленного в январе Закона о свободе информации, вызвал бурю гнева в сети. Во-первых, британская работорговля была отменена не в 1833 году, а в 1807 году. Во-вторых, в 1833 году рабство было отменено не во всех частях Британской империи. Новый закон применялся к британским Карибским островам, Маврикию и Капской колонии в современной Южной Африке, но не к Цейлону (ныне Шри-Ланка) или, например, Британской Индии. В-третьих, в 1833 году рабы, вкалывавшие на плантациях, не получили никакой свободы, поскольку до 1838 года были вынуждены работать в неволе, без оплаты и под постоянной угрозой наказания. И самое главное, в твите министерства не упоминалось, что целые поколения британских налогоплательщиков выплачивали кредит, который пошел на компенсации не рабам, а рабовладельцам.

Твит, который был, кстати сказать, поспешно удален, попахивал британской исторической амнезией и узаконенным расизмом. Несколько дней спустя историк Дэвид Олусоганаписал: «Вот что происходит, когда те общины, для которых эта история никогда не сведется к какой-то пятничной публикации, по-прежнему недостаточно хорошо представлены в государственных учреждениях».
Твит стал символом того, как наследие рабства продолжает формировать жизнь потомков бывших невольников, да и всех без исключения жителей Великобритании, независимо от их происхождения. Наследие рабства никуда не делось, оно предстает перед нашим взором каждый божий день.

Сегодня мы можем лишь начать понимать влияние рабства на Британию, впервые позволив 500-летней истории человечества пронестись перед глазами. Мы видим, что, начиная с последних десятилетий 1400-х годов, африканцев похищали из семей, сгоняли в темные ямы, а затем в корабельные трюмы. Мы видим, что путешественники и торговцы, такие как Джон Хокинс в 1560-х, становятся одними из первых британцев, что сделали огромные состояния на торговле похищенными африканцами. Мы видим, что к концу XVII века британцы начинают доминировать в сфере работорговли, обогнав португальцев, испанцев и голландцев. Мы видим десятки тысяч торговых судов, идущих по «среднему пути» через Атлантику и превращающих пленников из Африки в американский товар. Половина всех африканцев, обращенных в рабство в XVIII веке, была перевезена в трюмах британских кораблей.

С XV по XIX век более 11 миллионов закованных в кандалы чернокожих пленных были насильственно перевезены в Америку, и бог знает, сколько еще так и не сошло на берег. Пленников часто бросали за борт, когда те были больны, обладали чересчур сильной волей или их было невозможно прокормить. Тех, кому удавалось пережить путешествие, выбрасывали на берег и продавали тому, кто больше заплатит, снова и снова, как финансовые активы. Матерей разлучали с детьми, мужей — с женами, люди становились собственностью. Рабов насиловали и линчевали, клеймили, избивали и калечили. Многие рабовладельцы в своих дневниках, справочниках, газетных статьях и письмах с готовностью признавали все те наказания и нарушения, которым подвергали чернокожих людей на тростниковых полях и в стенах своих домов. Возьмем, к примеру, непростительные воспоминания о насилии и хищничестве, которыми полон дневник Томаса Тислвуда, британского рабовладельца на Ямайке в середине 1700-х годов. В свои 37 лет Тислвуд описал 3 852 случая половых контактов с 136 порабощенными женщинами на Ямайке. В записи от 23 июля 1756 года он описал наказание раба следующим образом: «Слегка выпорол его, хорошенько натер спину уксусом, заставил Гектора испражниться ему в рот, сразу же засунул туда кляп и заставил ходить с ним 4 или 5 часов».

На Барбадосе англичане создали одно из первых современных рабовладельческих обществ. Рабство, безусловно, с незапамятных времен практиковалось во многих странах. Но никогда прежде вся экономика какой-либо территории не основывалась на рабском труде во благо капиталистической промышленности. Начиная с 1627 года, невольники активно выращивали сахарный тростник, работая 24-часовыми сменами в группах скованных общей цепью каторжников в кандалах. Будучи одним из ужаснейших экспериментов в мире, эта система плантационного рабства распространилась в течение следующих веков на страны Карибского бассейна, Южную Америку и южную часть США. Чернокожих рабочих пугали и пытали, заставляя срезать стебли, перемалывать, кипятить и «консервировать» сахар с целью отправки в Великобританию в рамках прибыльного «торгового треугольника» между западным побережьем Африки, Америками и Великобританией. Торговля рабами и те товары, что они были вынуждены производить — сахар, табак, а затем и хлопок — породили первых королей современного капитализма.

Великобритания не смогла бы на рубеже XIX века стать самой мощной экономической силой на земле без контроля над крупнейшими рабовладельческими плантациями и более чем 800 000 рабов. А наследие столь масштабного и длительного рабства затрагивает все, что нам знакомо в современной Великобритании, в том числе названные в честь рабовладельцев здания, такие как Колстон-Холл в Бристоле; улицы, такие как Бьюкенен- и Данлоп-стрит в Глазго; и целые районы, построенные для рабовладельцев, такие как лондонские доки Вест-Индия. Культурное наследие рабства наполняет даже британские вкусы, начиная с подслащенного чая и заканчивая хлопчатобумажной тканью и характеризующим повседневную жизнь классовым неравенством.

Центральная роль Великобритании за все 500 лет работорговли и плантационного рабства часто растворяется подобно горькой таблетке в гораздо более приемлемой роли, сыгранной в истории отмены рабства. Повествование часто начинается со скамей Церкви Святой Троицы в Клапеме, где молился ангелоподобный Уильям Уилберфорс. Сегодня на витражах над алтарем этой церкви можно увидеть изображение, на которой он в 1807 году сообщает весть об отмене работорговли стоящей перед ним на коленях чернокожей женщине. Вокруг Уилберфорса объединилась группа социальных реформаторов Англиканской церкви, которые возглавили кампанию против работорговли, а затем настаивали на борьбе за отмену плантационного рабства в 1833 году. В течение последних нескольких десятилетий ученые также подчеркивали то, каким образом движение против рабства зависит от расширения демократического участия в гражданских дебатах, при этом в рядах аболиционистов решающую роль сыграли британские женщины и рабочие классы. Британских парламентариев завалили тысячами петиций от простых граждан, требовавших принятия законов, которые в конечном итоге положили конец рабству.

Аболиционисты Великобритании утверждали, что рабство является нарушением божьей воли. Поскольку каждый человек обладал душой, утверждали они, ни один не может стать собственностью другого, не извратив божественный план. Чтобы побудить сограждан взглянуть в лицо невольникам и увидеть таких же, как они, людей, британские аболиционисты распространяли автобиографии переживших рабство лиц, в частности, работы Игнатиуса Санчо, Олаудф Эквиано и Мэри Принс. Если бы британская общественность могла слышать звучавшие в этих страниц голоса чернокожих людей, то прониклась бы глубочайшим сочувствием к их горю.

Но ситуация вокруг отмены рабства не может сводиться к одним лишь историям белых благотворителей, дарующих свободу своим чернокожим подопечным. В Национальной портретной галерее представлено 32 изображения Уильяма Уилберфорса и только четыре изображения черных аболиционистов и выступавших против рабства активистов. В Великобритании общепринятая версия слишком часто игнорирует тот факт, что работавшие на плантациях чернокожие были убеждены в собственной индивидуальности задолго до всех остальных. Рабству были свойственны восстания, и к 1810-м — 1820-м годам мятежи начали вспыхивать во многих рабовладельческих обществах Карибского бассейна. В 1816 году рабы восстали на Барбадосе, а в 1823 году этой участи не удалось избежать и Демераре. Вскоре после рождества 1831 года дерзкое восстание вспыхнуло на Ямайке. Около 60 000 рабов объявили забастовку, сжигая сахарный тростник на полях и разрушая сахарные заводы. Повстанцы проявили удивительную дисциплину, заперев рабовладельцев в их поместьях без причинения им какого-либо физического вреда.

В ответ британское правительство Ямайки жестоко подавило восстание, убив более 540 чернокожих. Взрывная волна от восстаний дошла до британского парламента и ускорила принятие решения по отмене рабства. Генри Тейлор, глава вест-индского отдела британского колониального управления, позже комментировал это так: «Косвенно это ужасное событие [восстание]… нанесло рабству смертельный удар».

Не только чернокожие мобилизовались с целью собственного освобождения: к 1820-м годам рабство начало сталкиваться с экономическим принципом, который становился символом веры британских капиталистов: свободной торговлей. Эрик Уильямс, историк рабства и человек, ставший первым премьер-министром независимого Тринидада в 1962 году, утверждал, что рабство в Британской империи было отменено только после того, как перестало быть экономически полезным. Многие британские торговцы, занимавшиеся продажей в Великобритании кубинского, бразильского и вест-индского сахара, хотели положить конец всем тем пошлинам и мерам защиты, что обеспечивали сохранность вест-индийской сахарной монополии. Британские капиталисты также увидели новые возможности для получения прибыли по всему миру, от Южной Америки до Австралии, поскольку новые транспортные и военные технологии — пароходы, канонерки и железные дороги — позволили европейским поселенцам пересекать новые границы. К 1833 году экономическая система британского рабства уже была при смерти, оставалось только покончить с ней официально.

К 1830 году в британском парламенте и общественной сфере бушевали споры об отмене рабства. Мощная вест-индская группировка — около 80 депутатов, имевших связи с карибскими рабовладельцами — выступала против. К ним присоединилась еще одна группа в составе около 10 членов парламента, которые сами рабами не владели, но выступали против любого предложения изменить право рабовладельцев на собственность. Фракция предложила «компенсированную эмансипацию», то есть выплату рабовладельцам денег при отмене рабства, как способ отстаивания их имущественных прав. Помимо членов парламента, тысячи британцев по всей стране — владельцы рабов, вест-индские торговцы, сахаровары, торговые брокеры, владельцы судов, банкиры, военные, дворяне и священнослужители — активно отстаивали принцип компенсации, посещая общественные митинги, организованные различными комитетами Вест-Индии.

Понятие «компенсированной эмансипации» было относительно новым. Когда до 1804 года в северных штатах США освобождали рабов, компенсация их владельцам не выплачивалась. Только в 1810-х годах британское правительство предприняло беспрецедентный шаг по выплате компенсаций Испании, Португалии и некоторым западноафриканским государствам, чтобы заручиться их сотрудничеством в пресечении работорговли. Однако попытка провалилась: Испания и Португалия прикарманили британские деньги и продолжили заниматься работорговлей вплоть до конца XIX века. Тем не менее, в 1830-х годах британские рабовладельцы потребовали применения к себе этого международного прецедента.

Аргумент в пользу компенсации рабовладельцам основывался на извращенной логике. В соответствии с английскими законами, трудно требовать компенсации за утрату движимого имущества, поскольку права на таковое — домашнее имущество, инструменты, домашний скот — считались по сути нестабильными, безвозвратными и неоднозначными. А потому представительство Вест-Индии в парламенте во главе с Патриком Максвеллом Стюартом, богатым лондонским торговцем, который владел рабами на Тобаго, стало приводить причудливые аргументы, призывая перестать считать невольников людьми и приравнять их к земле или зданиям и даже частям тела. Согласно одному из доводов, поскольку правительство платило землевладельцам при найме их полей для общественных работ, оно также должно было платить рабовладельцам за пользование рабами. Согласно другому доводу, поскольку во время войны правительство платило солдатам за повреждение органов или потерю конечностей, оно также должно было предоставлять рабовладельцам помощь за отбор рабов, поскольку это вредило их экономическим интересам.

Многие аболиционисты чувствовали дискомфорт из-за компенсаций рабовладельцам, но оправдывали их как прагматичный, хотя и несовершенный способ достижения достойной цели. Другие аболиционисты, особенно авангардное движение общества по борьбе с рабством под названием «Комитет агентства», выступали против этой идеи. «Это примирит нас с преступлением», — написал один из авторов ежемесячного отчета по борьбе с рабством в 1829 году. Некоторые активисты даже требовали выплаты компенсации невольникам. «Рабовладельцу не причитается ничего; рабу — все», — говорилось в одной из брошюр 1826 года. Многие выступавшие за отмену рабства члены парламента, такие как Томас Фауэлл Бакстон и Уильям Клей, высказывались решительно против выплаты компенсаций рабовладельцам. Корпус аболиционистов также разослал сотни петиций за пределы оплотов политической элиты, настаивая на том, что те, кто совершает преступления против воли бога, не должны получить ни копейки.

Решение о выплате компенсаций рабовладельцам было не просто неизбежным выражением широко распространенных верований того времени, но и продемонстрировало то, кто именно стоит за принятием решений. Закон о реформе 1832 года коренным образом изменил британскую избирательную систему и расширил ее в ущерб интересам Вест-Индии. Но даже в реформированной Палате общин десятки депутатов все еще имели тесные финансовые или семейные связи с рабовладением. С другой стороны, следует помнить, что первые чернокожие британцы были избраны в Палату общин только в конце следующего столетия, спустя более 150 лет.

В следующие десятилетия британскому примеру компенсаций свободы последовали и другие рабовладельческие государства, включая Францию, Данию, Нидерланды и Бразилию. Но наиболее крупной была, безусловно, компенсация, которую выплатила своим рабовладельцам Великобритания. Она выделялась среди европейских государств своей готовностью потворствовать рабовладельцам и обременять будущие поколения своих граждан ответственностью за соответствующие выплаты.

В британском обществе рабовладельцы были не просто сверхбогатыми людьми. Недавние исследования историков из Университетского колледжа Лондона выявили поразительное разнообразие получивших компенсацию граждан, начиная со вдов графства Йорк и заканчивая священнослужителями Мидленда, юристами Дарема и производителями стекольной продукции Бристоле. Тем не менее, бóльшая часть денег осела в карманах богатейших граждан, которые владели наибольшим количеством рабов. Более 50% от общей суммы компенсационных выплат пришлось на 6% общего числа заявителей. Преимущества компенсаций рабовладельцам передавались из поколения в поколение. Среди потомков реципиентов числится и бывший премьер-министр Дэвид Кэмерон.

Вместо того, чтобы положить конец страданиям рабов, процесс эмансипации ознаменовал новый этап британских зверств и террора против чернокожих. Он был тщательно спланирован правительственными чиновниками. В сентябре 1835 года, менее чем через месяц после того, как правительство получило свой заем, рабовладельцы получили компенсационные чеки. Суммы платежей определялись на основе формуляров заявлений, в которых истцам предлагалось указать число и виды находящихся в их распоряжении невольников и предоставить свидетельства из регистрирующего рабов органа. В общей сложности компенсацию получили около 47 000 человек.

Помимо денег, рабовладельцы получили и другую компенсацию: гарантированный свободный труд чернокожих на плантациях в течение нескольких лет после освобождения. Так рабы должны были выплатить репарации своим угнетателям. В полночь 1 августа 1834 года невольников перевели из юридической категории рабства в новое состояние, называемое «ученичеством». Изначально договоренность предполагала срок в 12 лет, но затем его сократили до четырех. В этот период Великобритания заявила, что станет учить чернокожих ответственному использованию своей свободы и выведет их из естественного состояния дикости. Однако обучение это предусматривало продолжение неоплачиваемого труда тех же людей на тех же плантациях, где они работали накануне.

В некотором смысле годы «ученичества» были еще более жестокими, чем предшествовавшие им годы рабства. С принятием закона об отмене рабства обязанность наказывать бывших рабов перешла от частных рабовладельцев к государственным служащим. В Великобритании был сформирован и отправлен в колонии плантаций финансируемый государством корпус из 100 человек в составе полицейских, тюремщиков и представителей силовых структур. Их называли «оплачиваемыми магистратами». Если ученики слишком медленно набирали воду или срезали стебли сахарного тростника, плохо стирали белье или брали выходные по субботам, их хозяева могли наказать их руками вышеупомянутых магистратов.

Наказания раздавались по стандартной формуле и часто включали наиболее «современный» механизм тех времен: «колесо злосчастья». Это пыточное устройство, призванное прививать трудовую этику, представляло собой огромное крутящееся колесо с толстыми расходящимися в стороны деревянными планками. «Учеников», обвинявшихся в лени — рабовладельцы называли ее «болезнью негров» — подвешивали за руки к одной из планок и заставляли босиком «бежать» по колесу, причем часто это продолжалось часами. Если они падали или оступались, их били по груди, ногам и голеням деревянными палками. Данный вид наказания часто использовался в сочетании с розгами. В период «ученичества» колесо использовалось чаще, чем во времена рабства, поскольку считалось научно обоснованной, ощутимой и современной формой дисциплинарного перевоспитания, согласующейся с бюрократическим контролем. Один «ученик» по имени Джеймс Уильямс в своей автобиографии, опубликованной в 1837 году, вспоминал, что после 1834 года стал подвергаться наказаниям гораздо чаще, чем раньше. Рабовладельцы жестоко эксплуатировали своих бывших невольников в стремлении выжать из неоплачиваемого труда как можно больше до наступления полной эмансипации в 1838 году.

Хотя даже после эмансипации британское государство не стало считать чернокожих людьми, невольники начали выстраивать собственное сложное общество. Время, проведенное в рабстве, они называли «временем варварства» и разработали в этот период собственные внутренние банковские и правовые системы. Они создали широкие торговые связи между городами и деревнями, а также между анклавами плантаций. У них были собственные духовные практики (к примеру, обеах), которые культивировались параллельно с религией, дарованной христианскими миссионерами. Рабы работали инженерами, химиками и медиками на тех плантационных полях, где жили. Многие из их нововведений способствовали улучшению жизни в условиях рабства. В плантационных колониях проживало 800 000 человек, хотя официальный взгляд белого человека их не замечал.

Бенджамин Дизраэли, великий премьер-министр от консервативной партии конца XIX века, однажды описал «покинутые Антильские острова», или Карибы, как мельничные жернова на шее Британии. Здесь, заметил Дизраэли, видна британская привычка считать проблему рабства чем-то далеким, хотя находилась она в ее собственном сердце тьмы. Сегодня уход от вопросов, касающихся наследия британского рабовладельчества, принимает форму повседневных историй об упразднении рабства на территории Британии и вегетативного рефлекса переключения темы на «современное рабство». Рабство обсуждается только тогда, когда речь заходит о каких-либо далеких странах, населенных темнокожими народами земли.

А потому неудивительно, что британский истеблишмент был настолько устойчив к призывам касаемо компенсаций за рабство. В 1997 году на одном из пляжей Девона были найдены останки связанного человека. Вскоре было установлено, что кости принадлежали тем порабощенным неграм, которых, держали в трюме «Лондона», судна, потерпевшего крушение в 1796 году. Невольников, бывших, вероятно, уроженцами стран Карибского бассейна, предполагалось продать на британском рынке рабов. Член парламента лейборист Берни Грант, защитник репараций и один из первых чернокожих членов парламента, воспользовался случаем, чтобы совершить паломничество в Девон и снова призвать к репарациям.

Программа Гранта началась с требования извинений от британского государства за наследие рабства. «Я собираюсь написать королеве, — сказал Грант, произнося речь в Бирмингеме в 1993 году. — Знаю, что она весьма разумная женщина». Он умер в 2000 году, так и не добившись извинений.

В 2013 году среди представителей Карибских стран снова возник мощный призыв к репарациям, а вызвала его публикация книги «Черный долг Великобритании». В следующем году ее автор Хилари Беклз, вице-канцлер Университета Вест-Индии и председатель Карибской комиссии по репарациям, выступил с обращением к группе британских депутатов и коллег во всепартийной парламентской группе по странам Карибского бассейна.

Он обосновал свое требование о репарациях необходимостью признать британского государства роль в насильственном извлечении богатств стран Карибского бассейна, которое препятствовало индустриализации и обусловило хроническую нищету. К концу XX века Карибский бассейн стал одним из крупнейших центров хищнического кредитования, организованного МВФ и Всемирным банком, а также европейскими и американскими банками. Даже сегодня экономика Ямайки, Барбадоса и Антигуа находится в подвешенном состоянии между жизнью и долгом вследствие исторически навязанной зависимости от иностранных денег.

Наследие рабства и расизма ощущается в Великобритании и теперь, ведь чернокожие рабочие более чем вдвое чаще белых работают на условиях временной или нестабильной занятости. Чернокожие составляют 3% от общего населения Великобритании и 12% обитателей тюрем страны. И вообще, цветные люди по-прежнему недостаточно представлены на руководящих должностях в политике, академических кругах и судебной системе.

Через шесть месяцев после выступления Беклза, министерство финансов закончило, наконец, погашение долга за кредит, выданный на отмену Закона о рабстве. А еще через полгода, в июле 2015, тогдашний премьер-министр Дэвид Кэмерон посетил с официальным визитом Ямайку. Там он выступил от имени британской нации, заявив, что настало время оставить болезненное наследие позади и продолжить строить будущее.

Но как можно оставить позади то, что продолжается по сей день? Похоже, что ни история британского рабства, ни возродивший рабство процесс эмансипации, ни кости невольников у британских берегов, ни долги за компенсации рабовладельцам никогда не смогут заставить представителей этой страны признать свои преступления против человечности и обеспечить реституцию.

Ученая Кристина Шарп в одной из своих работ написала, что пройдут тысячи лет, прежде чем атомы тел рабов, выброшенных в темные воды на «среднем пути», полностью исчезнут из океанической системы. Атлантический океан является одним из хранилищ последствий рабства. Как и океан британского государственного долга, где веками бродили призраки невольников в ожидании часа расплаты, извинений и обязательств британского государства восстановить то, что рабство стремилось уничтожить: индивидуальность чернокожих людей, которые точно так же, как я и мои предки, являлись уроженцами этой империи.

Источник
/ Мнение автора может не совпадать с позицией редакции /