От нас до противника всего 50 метров, слышно, как кто-то осторожно ходит в мертвых домах, хрустит под ногами стекло и битая плитка. Но агитатору никто не отвечает. Его чистый голос, которому бы позавидовала любая мечеть, уходит куда-то в глубь бетонных лабиринтов и там теряется бесследно. А за нашими спинами, если выглянуть в другие амбразуры выгрызенные в монолитном бетоне, как на ладони лежит мирный Дамаск, горят фонари. Видны стоп-сигналы машин, лезущих вверх по холмам сплошным потоком. И мы находимся на границе двух миров.
 
Агитатор вынимает из кармана электронную жужжалку, которая по арабским меркам выдает обидный звук, похожий на неумелый свист в четыре пальца. Но Дерайа молчит. В небе слышится мерный рокот, мы смотрим на часы — все верно. Каждые 40 минут над районом пролетает вертолет и «кошмарит» боевиков, сбрасывая по две мощные бомбы. На этот раз легло совсем рядом — дом ощутимо качнуло. Агитатор, собрав в свой приятный голос всю возможную желчь, закричал в темноту: «Аллах акбар» и обидно заржал. Из темноты в темноту щелкнули два ответных выстрела, пули выпущенные из ниоткуда ушли в никуда.
 
На самом деле, парень кричит не из вредности. Весь этот «спектакль» - не для боевиков. На крыше здания под щедро усыпанным яркими звездами небом у невысокого парапета «колдует» снайперская пара. Именно для них старается оратор, пытаясь раззадорить боевиков, заставить их вылезти из укрытия для ответной тирады. Снайпера разговаривают шепотом, больше общаясь жестами. Один — с винтовкой, другой — с экраном тепловизора. Здания напротив просвечиваются насквозь, но тепловых пятен почти не видно. Нет-нет, промелькнет какая-то вспышка, словно солнечные зайчики перебегают завешенную маскировочными простынями дорогу. Халиб, оператор чудо-агрегата, пытается мимикой изобразить нам кошку. Получается смешно, но мы серьезно, с пониманием киваем. Халиб начинает вертеть ладонью над головой, но в этот раз пантомиму мы понять не можем. Через минуту снова доносится вертолетный гул. И снова один за другим два мощных взрыва сотрясают соседний квартал, покачивая нашу высотку.
 
Но исламисты так и не показываются в прямой видимости. В последнее время со снабжением у них беда. После взятия правительственными силами города Шейх Мискин, была отрезана последняя дорога, соединявшая исламистов Юга с Дарейей.

Расходовать боеприпасы на банальную перепалку стало накладно.

- Мирных жителей в этих кварталах давно не осталось, - говорит нам «старший по подъезду», 25-летний старлей Хусейн Незрак. - Наш пункт находится на линии прямого соприкосновения с противником. По ночам они прячутся, а днем совершают вылазки, обстреливают и даже передвигаются на машинах. Мы пока не ведем наступательных действий, закрепились на этих позициях. Они пытаются прорваться, но пока безуспешно.

- Что там за группировки?

- Фронт аль-Нусра, Джебхат Ислам, Шохадат Дерайя.

- А представь, что в Женеве примут какое-то решение, по которому с нынешним врагом придется мириться...

- Ну, если на такое согласится наше правительство, мы будем выполнять приказы. Мы все хотим, чтобы наш народ вернулся к мирной жизни. Но вы же видите, это война, очень много погибших с нашей стороны. Тяжело будет с ними помириться. Я считаю, что каждый, кто воевал против армии, должен получить заслуженное наказание. Но я — лишь подчиненный, который выполняет приказы. Политика — это не мое.

- А ты откуда?

- Я сам из Латакии, здесь уже 6 месяцев. Последние три стало лучше, благодаря поддержке российской авиации. По всей Сирии открыты несколько фронтов — и в Дераа на Юге, и в Латакии на Севере, и здесь мы больше продвигаемся.
Мы знаем, что можно привыкнуть к любым нечеловеческим условиям быта. И знаем, что нет ничего хуже зимней войны в бетонных промороженных городах. Когда ты чувствуешь и осязаешь, как каждую секунду камень вытягивает из тебя тепло, накопленное у печки. Когда кожа на пальцах готова лопнуть от жара, а спина покрывается инеем. Из-за сухости и пыли все синтетические вещи трещат электрическими разрядами, настолько мощными, что кажется, их обязательно увидит противник.
 
Пыль еще одно проклятие — она забивает оружие, ноздри, глаза. Пыли очень много и становится все больше после каждого обстрела, когда пули и осколки смалывают бетон в сахарную пудру. Из-за дикой конфигурации домов и кварталов, исполненных в традициях «арабской городской архитектуры», любое перемещение - квест. Причем, его алгоритмы надо знать наизусть. В глухом и безопасном коридоре может внезапно найтись сквозное окно, которое круглосуточно держит под прицелом противник, терпеливо дожидаясь беззаботного пешехода. Сирийские солдаты, живущие в этом безумии, спасаются тем, что говорят. Говорят без остановки, многими часами. Молоденький парень, лежащий возле нас в пыли на куске картона, за три самых холодных предутренних часа пересказал своему напарнику всю свою короткую жизнь, треть которой пришлась на войну. Мы заснули под этот неспешный разговор, и проснулись к его концу, когда солдат рассказывал о последних боях идущих уже пять лет.
 
/ Мнение автора может не совпадать с позицией редакции /