Удивительное дело, но главным источником по биографии Носова до сих пор являются его мемуары "Тайна на дне колодца", изданные уже после смерти писателя, в 1977 году — и вот никто с тех пор больше не изучал её, никому она не стала интересна. Может быть, за исключением С.Е. Миримского, который собрал опубликованные свидетельства современников о писателе в трёхсотстраничной книге "Жизнь и творчество Николая Носова" 1985 года издания, но это "немного другое". Нет ни памятника (кроме странной надгробной стелы на Кунцевском кладбище — утверждают, что на "пристройке" к ней Незнайка куда-то "весело бежит", но лично я никакого веселья там не вижу, скорее — коротыш всерьёз чем-то напуган, наверное — тем самым куском, который оторвался от солнца), ни музея, ни даже почти обязательной для фигуры такого масштаба книги в "молодогвардейской" серии "Жизнь замечательных людей"…

и почтовую открытку со спецгашением…

Вот это, кстати, павильон нашей страны на Экспо-2010, вид сбоку («почувствуй себя коротышом!»).

А в 1957 году в открытом за два года до того журнале "Юность" под руководством Валентина Катаева началась публикация "Незнайки в Солнечном городе". Кстати, сам Катаев впоследствии, в предисловии к трёхтомному собранию сочинений Николая Носова рассказывал, что познакомился с творчеством этого "детского" писателя намного раньше, чем впервые прочитал хоть одну написанную им строчку: внук Валентина Петровича, по примеру героев носовской повести "Весёлая семейка" Мишки и Коли начал самостоятельно мастерить в квартире инкубатор. Что, "Юность" впала в детство? Вряд ли…

Параллельно продолжают создаваться "традиционные" носовские рассказы: "Замазка" (1956), "Приключения Толи Клюквина" (1961) и другие. Немного особняком (и ближе к "Незнайке") стоит рассказ-басня "Бобик в гостях у Барбоса" (1957), главными героями которого выступают не люди, а две собаки. Но после 1961 года Носов работает исключительно над романом "Незнайка на Луне", который начал печататься в журнале "Семья и школа" (1964, №7—1966, №2), хотя уже в 1965 году вышло и отдельное издание.

А вот после 1965 года художественных произведений писатель уже не создавал. Или о них пока ничего не известно. В 1971 году вышла "Повесть о моём друге Игоре", основанная на общении с внуком, а в 1977 году — уже упомянутая выше автобиографическая книга "Тайна на дне колодца". Так что 1965-1976 года можно считать третьим, заключительным периодом носовского творчества, отмеченным сплошным знаком «нон-фикшн».

Синдром поиска глубинного смысла (СПГС) — весьма распространённое явление и, видимо, неотъемлемая и неизбежная часть любой в достаточной мере развитой и самодостаточной культуры, в любом случае находящаяся вне пресловутой "зоны комфорта". То есть в рамках общества отвечающая, говоря терминами М.К. Петрова, не столько за "трансляцию", передачу, сколько за "трансмутацию", преобразование уже существующего коммуникативного кода. И в этом качестве данный феномен всегда оказывается востребован обществом, особенно — на различных "переломах истории", когда звучат призывы "сжечь Рафаэля" и "сбросить Пушкина с парохода современности" (и вот, поди ж ты, найди сегодня хоть один пароход, а Пушкин — никуда не делся, вот он, "наше всё").

Россия, несомненно, вот уже третий десяток лет (а то и дольше) находится на таком "переломе" или даже "перевале" (почему-то вспоминается пресловутый перевал Дятлова, который никакого отношения к данной теме не имеет?). Поэтому своего рода ореол, который постепенно возник после 1991 года вокруг творчества Николая Носова: прежде всего — вокруг его трилогии о Незнайке и, в особенности, романа "Незнайка на Луне" как "книги-предсказания, предвосхитившей наше будущее и судьбу всего Советского Союза", — весьма интересный и показательный культурный феномен. При этом многочисленные и сбывшиеся научно-технические "прогнозы" из носовских книг: вроде систем видеонаблюдения, плазменных телевизоров или эффектов невесомости, — отступают на второй план. А на первом оказываются элементы социальной антиутопии. Кто-то считает описание Носовым лунного общества "лучшим учебником политэкономии капитализма для детей и взрослых", кто-то — "литературным диссидентством в маске детского утренника", кто-то — "зеркалом русской контрреволюции", кто-то — предтечей романа Ивана Ефремова "Час быка" (1968) и ряда других "предзастойных антиутопий". Вот, например, мнение одного (кстати — весьма "продвинутого") современного читателя: "Не знаю, хотел ли вложить Носов в книги смыслы, которые стали ясны позднее. Существует мнение, что писатель, творя свои произведения, погружается в информационное поле Земли, откуда на него снисходят смыслы. И чем талантливее творец, тем больше ему удаётся в этой тёмной пучине... добыть жемчужин сигналов из будущего. И тогда появляются пророческие книги..."

Не ставя под сомнение факт существования феномена, названного здесь "информационным полем Земли", но и не рискуя с такой категоричностью определять его природу, замечу лишь, что полумистического ореола, подобного носовскому, почему-то напрочь лишены произведения всех авторов "большой тройки" детской литературы советского периода: Корнея Чуковского (даже с учётом его якобы антисталинского "Тараканища"), Сергея Михалкова и Агнии Барто. Или, если учитывать творчество Самуила Маршака, то даже "четвёрки". Не говоря уже о произведениях других советских "классиков для детей".

И, да — ещё один из важнейших моментов этой "носовской мифологии": согласно ещё одной, весьма популярной легенде, Ельцин давал свою президентскую присягу не на Конституции России а на "подарочном" издании трилогии про Незнайку: мол, другой подходящей "толстой книги" в окружении "всенародно избранного" под рукой тогда не нашлось...

Вообще, Носов — писатель очень "неправильный". При очевидной чуть ли не с самых юных лет литературной одарённости, писать "всерьёз" и публиковаться он начал только в 30 лет, а толчком к этому преображению назван его подросший сын Пётр, 1931 года рождения. Точно так же внук Игорь, 1962 года рождения, якобы выступил в роли триггера для перехода Николая Николаевича от художественного творчества к жанру "нон-фикшн".

Современники буквально в один голос говорят о внешней неприметности, многообразных неожиданных умениях и знаниях, а также о весьма замкнутом характере автора "Незнайки", о том, что для них сам он, по большей части, оставался "вещью в себе", а "раскрывался" только в общении со своими юными читателями, да и то — не сразу и далеко не всякий раз.

Знаком был со многими писателями, и не только детскими, но близких друзей ни среди них, ни помимо писательской среды у него не было (или о них ничего не известно). Долгое время, после окончания в 1932 году Московского института кинематографии (ныне — ВГИК), работал в сфере кино, но не художественного: был режиссёром и постановщиком ряда научных, учебных и мультипликационных фильмов, 15 декабря 1943 года был награждён орденом Красной Звезды. Официально награда была вручена "за создание выдающегося учебного фильма и проявленный при этом трудовой героизм". Соответствующие воспоминания второй жены писателя и его коллеги по кинематографическому творчеству Татьяны Фёдоровны Носовой-Серединой, в которых раскрывается данная тема, налицо: "Фильм "Планетарные трансмиссии в танках" (сделанный на студии "Воентехфильм" и посвящённый английскому "Черчиллю". — Г.С.) был оценён "вне категории", то есть получил высшую оценку. Планетарная трансмиссия — это разной величины шестерни, зубцами входящие одна в другую и приходящие в движение, как только танк начинает работать. Увидеть систему шестерён в работе невозможно, поскольку вся она упрятана внутри машины, к тому же измазана маслом, но Николаю Николаевичу удалось "открыть" систему и заснять её так, что работу её можно было увидеть очень наглядно и понять без всяких пояснительных слов. Показ сопровождался музыкой "Лунной сонаты" Бетховена и произвёл на научных консультантов сильное впечатление... За этот фильм (и вообще за работу в области научно-технического кино) Николай Николаевич был награждён орденом Красной Звезды".

Если наложить на "неправильности" и "неожиданности" жизни и творчества Николая Носова некие привходящие обстоятельства, то невольно возникает ощущение какого-то "параллельного бытия", каких-то странных корреляций.

Взять хотя бы 1938 год, к которому относятся первые публикации Николая Носова в "Мурзилке". Для страны — это время смены власти в НКВД и завершения предвоенной "Большой чистки".

Во время войны Носов получает "фронтовой" орден Красной Звезды, которым тогда награждались "военнослужащие Советской Армии, Военно-Морского Флота, пограничных и внутренних войск, сотрудники органов Комитета государственной безопасности СССР, а также лица рядового и начальствующего состава органов внутренних дел" — "за большие заслуги в деле обороны СССР как в военное, так и в мирное время, в обеспечении государственной безопасности". Планетарная трансмиссия танка "Черчилль", который был поставлен в количестве 253 машин… Всё "понятно без слов"?

В 1952 году 44-летний Носов получает Сталинскую премию за повесть "Витя Малеев в школе и дома", меняет официальную (кинематографическую) сферу деятельности и полностью посвящает себя литературному творчеству. В том числе и прежде всего — абсолютно неожиданным для того времени "Незнайке и его друзьям". Актуальные политические аллюзии в творчестве Носова быстро нарастают. "Солнечный город", с решающей ролью "волшебника" и его "волшебной палочки" уже вполне ощутимо спорит с курсом ХХ съезда КПСС, а "лунное общество" — почти открытая критика Программы КПСС образца 1961 года. Тем не менее, никаких видимых проблем у писателя даже при сверхпрофессиональной советской цензуре той эпохи не возникает: в 1967 году он награждается вторым орденом — Трудового Красного Знамени, в 1968 году достаточно широко отмечается его 60-летие, а в 1969 году за трилогию о Незнайке становится первым лауреатом Государственной премии РСФСР имени Н.К. Крупской.

Но — больше не пишет ничего, что имело бы хоть самое отдалённое отношение к идеологии или политике. Насколько это обстоятельство могло быть связано с передачей 18 мая 1967 года руководства советской госбезопасностью в руки Ю.В. Андропова, можно только догадываться. Но хорошо известно, что Юрий Владимирович не только серьёзно интересовался течением отечественного литературного процесса, но и проводил с этим самым "течением" различные "гидротехнические работы".

Внук писателя, Игорь Петрович Носов, по примеру деда пишущий для детей, вспоминает: "У него всегда было вдохновение, а вот нормальные условия для творчества отсутствовали. Будучи уже лауреатом Сталинской премии… и печатаясь на сотнях языков мира, он жил в коммунальной квартире… в районе Киевского вокзала. Окна выходили на железную дорогу, где дымили и громыхали старые маневровые паровозы. Грохот стоял такой, что заглушал включенный телевизор, в квартире дребезжали стекла. Форточку открыть было невозможно! Кроме того, рядом с нашим домом проходила ветка наземного метро. В таких условиях дедушка трудился до 1968 года.

В его квартире площадью 44 квадратных метра книги, как у Знайки, были везде: и на столе, и под столом, и на кровати, и под кроватью, и на шкафу, и в шкафу, и под шкафом… Большей квартиры для писателя не нашлось, хотя дед просил об этом. Заметьте, он просил продать ему квартиру, а не предоставить бесплатно! Отказывали дедушке, впрочем, не только в этом. Например, для переиздания «Незнайки на Луне» долгое время не могли найти бумаги.

Он не был вхож в высокие кабинеты, не занимал в Союзе писателей СССР никаких должностей… Правда, в Союзе писателей состоял и взносы платил довольно большие — согласно гонорарам. Произведения Николая Носова ведь выходили миллионными тиражами! Был абсолютно непубличным человеком…"

В общем, есть некоторые основания предполагать, что Николай Носов был не столько провидцем и пророком, сколько одним из "посвящённых" и, соответственно, информированных участников того идейно-политического процесса, который в конечном счёте привёл к уничтожению "советского проекта". Причём не с "победившей" (якобы) в 1991 году стороны. Но, как сказал некогда, по утверждению Платона, великий Сократ: "Я знаю только то, что ничего не знаю..." Носовский Незнайка с удовольствием подписался бы под этими словами...