Кровавая хроника

Первый из них (весьма краткосрочный – около полутора часов), судя по динамике этого и последующих событий, заключался в решении путчистами первоочередных задач. По большей части – успешном: взята под контроль ключевая коммуникация – Босфорский мост, захвачены главный аэропорт страны, здания правительства, нейтрализован парламент, установлен контроль над государственным телевидением.

Организаторы путча получили возможность блокировать работу социальных сетей и Интернет в целом, а также частично функционирование мобильной связи. Были нейтрализованы не поддержавшие путч высшие офицеры турецких ВС. Сопротивление национальной службы разведки Турции – MIT, а также отдельных подразделений полиции было решительно подавлено с применением оружия, в том числе танков и авиации. Важным моральным фактором стал выход на улицы некоторой части турецкого общества, которая демонстрировала поддержку действий путчистов. В этот период сколько-нибудь организованных действий со стороны правительства и президента Турции, а также поддерживающих его слоев населения не наблюдалось. Это позволило руководителям путча заявить о его успехе и взятии ситуации в стране под свой контроль.

Последовавшие в этот период первые заявления должностных лиц иностранных государств и ООН были наиболее показательны – они делались в условиях неопределенности относительно итогов, при наметившемся успехе путчистов. И если лейтмотивом заявления руководства нашей страны стал призыв к соблюдению законности и демократических принципов, недопущению кровопролития, подавления народа военной силой, то американский госсекретарь высказался весьма двусмысленно, заявив о необходимости соблюдения преемственности, как будто президент и правительство Турции уже окончательно нейтрализованы и речь идет о создании новой системы власти.

Однако некоторые первоочередные задачи путчистами не были полноценно решены. Прежде всего не были захвачены политические лидеры страны – президент Эрдоган и премьер Йылдырым. Остались вне контроля путчистов и частные телеканалы, особенно мелкие: кабельные и интернетовские. Не было представлено населению и новое политическое руководство страны с его идеологией и программой как альтернатива эрдогановским. А также в ответ на первые действия на тот момент фактически отстраненного от власти президента Эрдогана, призвавшего поддерживающую его часть населения страны выйти на улицу и дать отпор путчистам, последними не были приняты меры по мобилизации своей базы социальной поддержки. А она, судя по выборам и массовым акциям протеста против действий Эрдогана, остается весьма существенной. Эти ошибки привели к тому, что успехи первого этапа путчистам развить не удалось.

Вторым этапом стало противостояние мятежных войск и вышедшего на улицу населения, поддержавшего президента и правительство Турции. Организаторы путча, видимо, вообще не считали нужным опираться на массовые акции гражданской поддержки, полагаясь исключительно на оружие, которое они применяли, не оглядываясь на возможные жертвы среди мирного населения. В итоге массовые акции за путчистов постепенно сошли на нет – не без помощи их самих, объявивших комендантский час и запретивших выход на улицы. Сторонники мятежников требование исполнили, а противники – нет. Массовые акции протеста гражданского населения против путча начали нарастать, причем весьма интенсивно. Численности мятежных войск не хватило для полноценного контроля территории даже двух основных городов, Стамбула и Анкары. В итоге путчисты оказались лицом к лицу с массой разъяренного протестующего гражданского населения, многократно их превосходящего по численности. Судя по сообщениям СМИ, войска решились на применение оружия на поражение по демонстрантам. Однако если ориентироваться по окончательным жертвам переворота, представленным турецким правительством на конец 16 июля (265 погибших, в числе которых сами путчисты, противостоящие им силы, полиция, сотрудники спецслужб и мирные граждане), то потери мирного населения не должны быть существенными с учетом численности протестантов – в пределах 90–110 человек. Это свидетельствует о том, что войска не решились на полноценный расстрел демонстраций. Вероятно, основной контингент войск – рядовые солдаты и младшие командиры, будучи главным образом призывниками, – не смог открыть огонь на поражение по гражданским людям, которыми они совсем недавно были и которыми им скоро предстояло стать опять. Малая кровь не испугала, а только разъярила демонстрантов. При этом сами войска путчистов, оказавшись перед лицом массы протестующих, в своей основной части (за исключением, конечно, идейных) были деморализованы, поняв, что население их не поддерживает.

Одновременно президент и правительство вели активную пропагандистскую работу, в том числе и среди сохранивших нейтралитет по отношению к путчу войск. Что в конечном итоге увенчалось успехом – часть войск решилась выступить против путчистов. Вероятно, в этом важнейшую роль сыграло то, что те решились на стрельбу по безоружным демонстрантам. Это не могло не вызвать неприятия таких действий, желания пресечь расстрел мирных граждан, нейтрализовать их убийц. В итоге по путчистам начали наносить удары войска, выступившие на стороне президента, что знаменовало начало третьего этапа. Общая продолжительность второго, судя по сообщениям о развитии ситуации, составила два-три часа.

Основным содержанием третьего этапа стало вооруженное противостояние войск путчистов и тех, что выступил на стороне президента и правительства. Именно в это время стали приходить сообщения об ударах по танкам путчистов, которые наносились боевыми самолетами. Тогда же стало известно о двух уничтоженных вертолетах путчистов (судя по опубликованным видео – «Апач») истребителями ВВС. Факт выступления части ВС Турции на стороне президента и правительства окончательно подорвал моральный дух основных сил мятежа, тем более что, судя по опубликованным данным, основная часть рядовых и младших командиров, привлеченных к восстанию, не в полной мере представляли себе, чем им предстоит заниматься и не осознавали реального положения дел. В результате мятежные войска постепенно стали отказываться от сопротивления.

Четвертый этап состоял в окончательном разгроме основных сил путчистов. Боевые действия деморализованные войска еще вели. В основном это были те подразделения, которые непосредственно подчинялись лицам из числа идейных путчистов. Остальные части постепенно прекращали сопротивление.

К утру 15 июля путч в основном был подавлен. Сами его организаторы к этому времени фактически признали свое поражение – примерно в это время лидеры и другие участники путча начали принимать меры к тому, чтобы скрыться от преследования.

Далее восстановивший полноту своей власти в стране президент и правительство силами верных им войск, полиции и спецслужб вели аресты путчистов и им сочувствующих, добивали отдельные очаги сопротивления. К вечеру 15 июля все было кончено.

Поддержка сбоку

Провалившийся турецкий переворот интересен в двух аспектах. Во-первых, важно оценить, какие геополитические и международные региональные последствия по его итогам могут последовать. А во-вторых, какие выводы стоит сделать из этого опыта с точки зрения теории и практики ведения гибридных войн, в частности противодействия подобным угрозам.

Для анализа геополитических итогов необходимо выделить некоторые важнейшие особенности, ключевой из которых является тот факт, что организаторы и вдохновители путча были из числа старшего армейского офицерства (в звании майор-полковник). Организуя госпереворот, эта категория офицеров особенно нуждается во внешней поддержке, поскольку легитимизация новой власти без таковой весьма сомнительна как внутри страны, так и вне ее. Поэтому без связи, причем весьма тесной, с иностранными спецслужбами, которые могли бы гарантировать признание новой власти, организаторы переворота вряд ли на него решились. В этом контексте весьма показательным выглядела упомянутая первая реакция госсекретаря США, призвавшего к «преемственности власти», то есть косвенно признавшего переворот.

Другой важнейшей особенностью мятежа можно назвать международные условия его проведения, в числе которых стоит выделить очевидное ухудшение отношений между Анкарой и Вашингтоном, связанное с явно независимым от американского внешнеполитическим курсом эрдогановского руководства. США рассматривали курдов как своих союзников в Сирии, а турки наносили по ним удары. Сбив российский Су-24, Эрдоган фактически внес конфликтность в НАТО, нарушив в определенной мере его целостность. А Североатлантический альянс – основной инструмент контроля США над Европой. Невыгодным для Вашингтона было и обострение турецко-израильских отношений при стремлении Эрдогана, играя роль «защитника правоверных», поддерживать палестинцев. Не могло понравиться США и начавшееся сближение России и Турции после внезапно принесенных руководством последней извинений за сбитый самолет. Так что оснований подозревать США если не в прямой поддержке заговорщиков, то как минимум в сочувствии к ним у турецкого руководства было достаточно. Собственно, это и было высказано премьером в одном из его выступлений сразу после подавления путча, где открытым текстом прозвучало: «США ведут тайную войну против Турции». В сложившихся условиях никакие заявления о непричастности США к перевороту уже не могли существенно повлиять на позицию турецкого руководства. Эта особенность определяет весьма вероятное изменение курса Анкары во внешней политике. И может стать крутым поворотом в сторону сближения с Россией при дистанцировании от США и ЕС. Собственно, эта тенденция стала проявляться сразу после подавления путча: судя по сообщениям СМИ, Эрдоган провел переговоры с нашим президентом, в итоге которых было достигнуто соглашение о личной встрече в закрытом формате. При этом турецкое руководство демонстрирует утрату интереса к сближению с ЕС, в частности к получению безвизового режима для граждан республики, которого оно старательно добивалась еще совсем недавно. На этом фоне заявления лидеров ЕС о недопустимых нарушениях прав человека в связи с начавшимися по итогам попытки переворота репрессиями способствуют дальнейшему ухудшению турецко-европейских отношений.

Важнейшим международным итогом путча следует назвать ожидаемое существенное снижение боеспособности турецких ВС, прежде всего их сухопутных войск и ВВС, офицеры которых сыграли главную роль в организации мятежа. На конец дня 16 июля было заявлено о более чем 6000 арестованных, преимущественно офицеров различных рангов, включая генералов. Особенно заметными стали аресты среди летного состава ВВС Турции, потенциал которых вряд ли восстановится быстро.

С точки зрения внутренней безопасности можно выделить фактический разгром судейского и прокурорского корпуса, в котором отстранены от службы и арестованы около 3000 человек, а также резкое ослабление контрразведки, сотрудники которой, судя по сообщениям СМИ, поддержали переворот. Это не может не сказаться негативно на возможностях правоохранительной системы государства, его системы политической безопасности.

Народ и армия

Теперь стоит остановиться на выводах и уроках этого путча. В нем, наверное, в наиболее четкой форме проявились особенности острого внутриполитического противостояния, когда оно дошло до уровня вооруженного. Надо заметить, что эти особенности проявлялись и в других подобных событиях, однако на турецком примере они представлены наиболее ярко. В целом речь идет о соотношении роли в итогах гражданского вооруженного противоборства собственно военного, политического и гражданского факторов.

Первое, что обращает на себя внимание, – ключевая роль массовых протестных действий населения в условиях бесспорно решительного применения путчистами оружия как против политических противников, так и против демонстрантов. Именно массовые выступления в поддержку Эрдогана фактически вырвали победу у путчистов, которые подобной опоры не имели. Анализ предшествующих масштабных внутриполитических кризисов четко показывает корректность этого вывода. Так, на Украине силы правопорядка и ВСУ, оказавшись в одиночку перед массовыми акциями протеста, не смогли оказать им эффективного противодействия. Можно сказать, что Янукович не дал возможности войскам и спецназу разогнать демонстрантов, но в Турции путчисты себя не ограничивали в применении оружия. А итог один – поражение силовиков, оказавшихся в одиночестве перед массовыми демонстрациями, значительно превосходящими их по численности. Могут возразить: в России в 1993 году войска победили, расстреляли Верховный Совет – законную власть. Но тогда у парламента РФ не было массовой поддержки, он сам распустил сторонников по домам предшествующей ночью. Сохранись до утра масса демонстрантов-защитников в количестве 100–150 тысяч человек, которая имела место вечером 3 октября, и расстрела могло не быть – танкисты вряд ли бы решились давить людей. Можно привести и другие подобные примеры, демонстрирующие, что в XXI веке без широкой гражданской поддержки противостоять действительно массовым протестным акциям войска не могут. Связано это с тем, что личный состав очень хорошо ощущает свою связь и единство с народом, тогда как власть часто воспринимается как что-то далекое и недостижимое, порой не понимающее интересы самих силовиков. И оказавшись перед необходимостью стрелять в безоружных людей, большинство не может решиться на такое. В итоге – отказ от выполнения приказа, деморализация войск и их отступление под напором демонстрантов.

Поэтому важный урок из турецкого и других подобных событий: армия должна ощущать себя защитницей прежде всего народа, законность в такой ситуации вторична.

Россия сегодня находится под гибридным ударом. Однако, судя по действиям нашего руководства, противодействие возможным массовым акциям протеста предполагается осуществлять с опорой практически исключительно на силовиков, в частности на Росгвардию. Но ее численность относительно невелика по сравнению с возможным масштабом протестных действий. В этих условиях не факт, что молодые призывники, составляющие основу личного состава Росгвардии и ВС РФ, оказавшись лицом к лицу перед многократно их превосходящей массой зрелых мужчин, годящихся им в отцы, женщин и девушек, протестующих против действий правительства, сумеют выполнить долг, а не утратят способность к сопротивлению или, хуже того, перейдут на сторону протестующих.

Другой вывод из турецкого путча состоит в том, что без яркого политического лидера, авторитетного среди населения и олицетворяющего новую силу, обеспечить удержание даже захваченной власти весьма проблематично. В России сегодня нет ярких внесистемных фигур, хорошо известных среди населения и на которых могла бы опереться власть в критической ситуации. Политики из системной оппозиции также дискредитированы своей неспособностью к действию или соглашательством с властью. Это оставляет ее в случае массовых волнений один на один с протестным населением, без поддержки со стороны признанных представителей народа.

Еще одним выводом из неудавшегося переворота является критически важное значение для удержания власти идеологического обеспечения. Путчисты ничего внятного турецкому народу предложить не смогли в отличие от Эрдогана, который имеет четкую политическую и идейную платформу. В итоге у многих людей, даже тех, кто был его противником, сложилось впечатление, что грядет жестокая военная диктатура. И они выступили против нее. В России сегодня ситуация в этом отношении примерно аналогичная: либеральная идея практически полностью дискредитирована в глазах населения, а новой нет. Более того, на фоне чудовищных коррупционных скандалов, откровенно подрывных для страны действий отдельных групп политической элиты и крупного бизнеса ничего не делается для эффективного пресечения их разрушительной деятельности. Да, снимают и сажают губернаторов. Однако всем понятно, что их сама федеральная власть и назначала. Да и не в губернаторах дело – это в конечном итоге региональный уровень, сильно зависимый от центра. Фактически складывается впечатление, что идеология нынешнего руководства страны сводится к максимальному личному обогащению любым путем, в том числе и криминальным. По этой причине и не может власть предложить обществу внятную идеологию, поскольку ее краеугольным камнем является понятие социальной справедливости. Идеологический вакуум у правящей элиты выбивает ключевую опору у власти, лишая ее массовой поддержки в острой ситуации, что, судя по опыту турецкого путча, украинского майдана и других подобных событий, может оказаться для российской власти фатальным.

К счастью, пока авторитет нашего президента среди населения исключительно высок. Однако без основательной базы – прежде всего идеологической и организационной в части внесистемной массовой поддержки из народа, в критической ситуации рейтинг подвержен резкому падению, что может стать серьезной угрозой.
 
/ Мнение автора может не совпадать с позицией редакции /