— Константин Анатольевич, итак, грядёт очередная внезапная реформа господдержки, причём в очень чувствительном, проблемном сегменте — обеспечении крестьян техникой. Какова, по-вашему, цель этих преобразований, что власти хотят получить «на выходе»? 

— Какой-то внятной концепции, идеи, стоящей за этими решениями, я лично не вижу. По крайней мере, к решению проблем механизации села, к подлинному техническому перевооружению российских аграриев это точно не имеет никакого отношения. Причём решение об отмене программы «1432» было принято чиновниками кулуарно, без какого-либо публичного обсуждения с машиностроителями, аграрным сообществом. Нас просто в очередной раз ставят перед фактом, приводя довольно сомнительные аргументы. Мало того, есть чёткое поручение президента России Владимира ПУТИНА от 8 октября 2018 года о том, что программа «1432» должна сохраниться как минимум до 2023 года с ежегодным выделением на неё из бюджета не менее 8 миллиардов рублей, но это поручение открыто игнорируется. 

И если задуматься о том, кому выгодны эти странные и внезапные «преобразования», кто, так сказать, является их бенефициаром, то можно, например, увидеть, что некоторым крупным игрокам российской аграрной отрасли давно очень хочется получать бюджетную поддержку на закупаемую ими импортную сельхозтехнику. Техника иностранного производства федеральными агрохолдингами приобретается на миллиарды рублей, и вы представляете, о каких суммах здесь идёт речь. То, что они таким образом поддерживают не российское, а зарубежное машиностроение, зарубежную промышленность, их совершенно не волнует. Ну, это ладно, но почему это не волнует наших чиновников — вот для меня самый интересный вопрос. 

Кроме того, могу предположить, что эти 10-15 миллиардов рублей, ежегодно выделявшиеся на программу «1432», видимо, вызывали раздражение у некоторых чиновников от сельского хозяйства: дескать, безобразие, такие деньги, и распределяются без нашего участия! То есть это похоже ещё и на какую-то мелкую ведомственную ревность. 

— Одной из претензий к программе является то, что аграрии фактически лишены выбора, и с помощью субсидии «1432» им нерыночными методами навязывается определённая техника. Может быть, действительно конечный потребитель — фермер, директор хозяйства — должен решать, какую технику выбрать: импортную или отечественную? 

— Это просто демагогия. Это абсолютно то же самое, что сказать: «А давайте не будем поддерживать российское сельское хозяйство: конечный потребитель, покупатель в магазине будет сам выбирать на прилавке, что ему покупать: отечественную еду или зарубежную. А для этого побольше ввезём импортной еды!» Слава богу, такую ерунду уже никто не говорит: то, что отечественный сельхозпроизводитель является абсолютным приоритетом, это аксиома. Но в отношении российского сельскохозяйственного машиностроения этот абсурд насчёт «свободной конкуренции» звучит регулярно. 

Вообще, эта дилемма — субсидировать собственное производство сельхозмашин или дать средства аграриям, чтобы они выбирали — ложная. Это передёргивание. Мы должны поддерживать отечественного производителя, любого, всё, точка. Потрясает то, что разглагольствования о «свободной рыночной конкуренции» идут на фоне санкций, фактической экономической войны, объявленной России, на фоне тотального протекционизма зарубежных стран, защиты своих производителей в ведущих аграрных державах. 

И ведь эти люди прекрасно понимают, что если государство сейчас отнимет господдержку у российских сельхозмашиностроителей, то эти средства автоматически перетекут в поддержку импорта техники. Ещё раз: эти деньги пойдут не конечным потребителям-аграриям, а именно зарубежной машиностроительной отрасли. Понимают — но продолжают выступать с такими инициативами. 

— Но есть и ещё одна претензия со стороны противников программы «1432» , и претензия серьёзная: программа так и не смогла глобально переломить ситуацию с техническим оснащением АПК России, с энерговооружённостью гектара. 

— Ну, во-первых, это, наверное, больше вопрос к экономическому блоку нашего Правительства, отвечающего за развитие экономики и платёжеспособного спроса, правда? Во-вторых, машиностроители России сегодня только-только восстанавливаются после чудовищного погрома и геноцида, который был устроен в 90-е — начале 2000-х отечественному сельхозмашиностроению и агропромышленному комплексу в целом. Сотни предприятий машиностроения с огромным трудом становятся на ноги, умудряются привлекать инвестиции и развиваться в тяжелейших условиях нынешней, мягко говоря, неадекватной экономической политики. Мы быстро научились делать достойные по качеству и конкурентные по цене машины — трактора и комбайны, опрыскиватели и энергосредства, сеялки и жатки. И программа «1432» за эти годы стала отличной подмогой в нашем деле, она даже самим Правительством не раз признавалась самой эффективной программой поддержки промышленности. 

— Кстати, а справедливо ли, что два крупнейших завода — Ростсельмаш и ПТЗ — получают по программе «1432» львиную долю субсидий? 

— Если вы посмотрите на реальные цифры за все прошедшие годы, то увидите, что в процентном отношении субсидии в объёме продаж, например, завода Ростсельмаш ровно такие же, как и у других участников программы — 15%. Да, в денежном выражении из-за величины предприятия и объёмов продукции эти субсидии больше, но в процентном — иногда и ниже, чем у остальных 62-х предприятий. Вот сейчас на Ростсельмаше идёт очередная крупномасштабная реконструкция цеха под новую линейку тракторов классической компоновки. Мы увеличим свою реализацию, и естественно будем рассчитывать на ещё большую господдержку. Что здесь несправедливого? 

— Взамен программы «1432» аграриям будет предложена разрабатываемая сейчас система льготного лизинга. Как по-вашему, будет ли она столь же эффективной, выгодной для аграриев? 

— Понимаете, меня и моих коллег по ассоциации настораживает то, что всё это мы уже проходили. Помните, не так давно был у нас такой замечательный во всех отношениях министр сельского хозяйства Елена Ивановна СКРЫННИК, которую в прессе ещё называли мадам Лизинг? Под её руководством как раз шла так называемая «поддержка машиностроения и технического перевооружения села посредством лизинга», но деньги в основном шли в уставной капитал Росагролизинга. При этом это ведомство вело себя, скажем так, очень вольно в плане сотрудничества с российскими машиностроителями. Например, Росагролизинг мог без объяснения причин по девять месяцев не закупать комбайны завода Ростсельмаш и других заводов, вся производственная программа предприятий шла насмарку, машины сотнями стояли на складах. Не было ни прозрачных правил, ни регламентов совместной работы, ни, главное, контроля за выделяемыми бюджетными средствами. Именно в это время вновь пошла деградация нашей отрасли, окончательно рухнули многие крупные машиностроительные заводы — Красноярский комбайновый, Волгоградский тракторный и т.д. 

Одновременно сельчан активно пересаживали на импортную технику, чиновники радовались красивым наклейкам, бодро разъезжали по заграницам за счёт «принимающей стороны», телевидение снимало репортажи про «механизаторов в рубашках под кондиционерами». Как известно, после этой эпопеи «поддержки лизинга техники» в Росагролизинге обнаружилась финансовая дыра размером почти в 40 миллиардов рублей. 

И пока нет никаких свидетельств, что и сегодня правила будут более прозрачными, предсказуемыми, что благодаря денежным вливаниям произойдёт рост закупок отечественной техники и, наконец, рост технической оснащённости АПК. 

— То есть вы не верите, что новое руководство Росагролизинга и Минсельхоза сможет наладить эту систему? 

— Поймите, дело не в «верю — не верю». Ну хорошо, давайте предположим, что всё у них получится и новые меры поддержки заработают. Но они в любом случае заработают не сразу, понадобится как минимум один-два года, чтобы механизм был отлажен, отработан в регионах. А за это время российское сельхозмашиностроение снова уйдёт в стагнацию, в режим выживания. О какой-либо модернизации предприятий, расширении линейки машин, создании новых современных моделей можно будет просто забыть. Почему нельзя сделать хотя бы некий переходный период, когда при нынешней работающей программе «1432» запускаются параллельные меры поддержки? 

Кроме того, а почему именно лизинг? Почему именно он должен стать приоритетным направлением господдержки приобретения техники? Есть ведь и другие инструменты — льготные кредиты, факторинг, система скидок. И нужно использовать все инструменты. Внятного аргументированного объяснения от чиновников мы тоже так и не услышали. Если мы говорим о стимулировании спроса на технику, программа «1432» удешевляет машины для крестьян — чем это не стимулирование спроса? Мы должны поддерживать друг друга, а не подавлять под лозунгами «заботы» о крестьянине. 

— Константин Анатольевич, а есть ли прогресс в деле импортозамещения узлов, агрегатов и комплектующих в российской сельхозтехнике? По каким элементам техники и оборудования мы по-прежнему критически зависимы от зарубежных поставщиков? 

— Проблема зависимости от зарубежных комплектующих решается, хотя, конечно, не так быстро, как хотелось бы. Надо сказать, что государство распланировало этот процесс на перспективу и стимулирует импортозамещение, предъявляя жёсткие требования к локализации техники по 719-му постановлению Правительства. Например, с 1 января 2020 года трактор будет считаться российским и претендовать на субсидию только в том случае, если трансмиссия и двигатель в нём произведены в России или на территории стран-членов Евразийского экономического сообщества. Похожие требования предъявляются и к другим видам техники. 

В результате мы уже имеем на отечественных комбайнах собственную российскую электронику, коробки передач — целое производство было перенесено в Россию из Японии. Расписаны и стратегические планы по созданию российских двигателей на большие мощные трактора. Сельхозмашиностроители закупают проектную документацию, «снимают» западные технологии и внедряют их в своё производство. Но мы только в начале пути: во многих компонентах — гидравлике, силовых установках, электронике — мы по-прежнему плотно «сидим» на импорте. 

— Тогда прямой вопрос: могут ли у нас в этой сфере возникнуть серьёзные проблемы в связи с внешнеполитическими рисками? 

— Конечно, могут. Свежий пример китайского производителя смартфонов «Хуавэй», по-моему, ясно продемонстрировал, как можно одним росчерком пера президента США устроить «весёлую жизнь» конкретному производителю конкретного государства, объявив его «угрозой демократии» и запретив поставки комплектующих, программного обеспечения и т.д. Кстати, вы знаете, что в 2014 году, в разгар геополитического кризиса, правительства некоторых европейских стран рассматривали вопрос полного запрета поставок в Россию критически важных компонентов для сельхозмашиностроения? Тогда усилиями бизнеса, дипломатии этих санкций удалось избежать. Но кто поручится, что эти санкции не готовятся для нас прямо сейчас? Так что этот сценарий вполне реален. Последствия реализации такого сценария, думаю, все понимают. 

Мало того, некоторые ограничения со стороны наших «западных партнёров» существуют уже сегодня. К примеру, крупный американский производитель двигателей для тракторов и комбайнов запрещает ставить свои двигатели в технику, которая будет поставляться в Крым. Это прописано в контракте. И если бы не было ярославских двигателей, крымским аграриям пришлось бы очень тяжело. 

«Слабых бьют» — вот негласный девиз международной политики и международных экономических взаимоотношений. Вот почему так важно не рубить на корню начатую работу по поддержке импортозамещения, по развитию собственной отрасли сельхозмашиностроения. И нынешние экономические войны всех со всеми — это и сигнал, и огромный шанс для России. Сама жизнь нас тормошит со всех сторон: «Ребята, срочно занимайтесь индустриализацией своей страны, развитием собственной технологической базы, ключевых отраслей промышленности! Завтра будет поздно!» Вот такой хуавэй... 

— Но вам вновь могут сказать, что это стоит колоссальных денежных вложений, и государство пока не может себе этого позволить... 

— Отвечу так: не надо нам мешков денег от государства. Достаточно было бы снизить налоговую нагрузку на машиностроителей на 10-15%. Сегодня мы платим в казну 54% своих доходов. То есть если мы производим трактор и продаём его, допустим, за 100 рублей, то уже в процессе жизнедеятельности предприятия, зарплат, покупки запчастей и т.д. государство сразу забирает у нас с этой цены 54 рубля. Даже если бы налоги были 35-40%, это уже радикально изменило бы ситуацию. Мы получили бы возможность вкладывать большие средства в развитие предприятий, в НИОКР, в копирование и собственное производство импортных узлов и агрегатов. Российская сельхозтехника радикально подешевела бы, и у отечественных аграриев высвободились бы драгоценные ресурсы на развитие. 

Вообще я уверен, что у нас есть всё для того, чтобы развиваться гораздо быстрее, чем Китай, на который мы нынче смотрим с восхищением и завистью. Нужно лишь иметь политическую волю и экономическую политику, направленную на развитие, а не на складывание нефтяных доходов в «кубышку», причём иностранную кубышку. «Поддержи своего — взамен получишь сторицей» — вот, мне кажется, принцип, который должен быть «зашит» в наших государственных управленцев на уровне рефлекса. И ситуация вокруг российского сельхозмашиностроения, думаю, в ближайшее время чётко покажет, кто на самом деле для наших чиновников свой, а кто чужой. 

Источник
/ Мнение автора может не совпадать с позицией редакции /