В последние годы в тех или иных регионах мира наблюдаются процессы, которые можно охарактеризовать как последствия применения новых или усовершенствованных технологий организационного оружия (оргоружия). В одних странах такое применение приобретает форму "цветных революции" (частично сюда относится Югославия, где до прямой военной агрессии НАТО применялись технологии, схожие с теми, апробация которых затем прошла в таких странах как Украина, Тунис, Грузия, Киргизия, Египет), в других государствах и даже регионах они модифицируются в форме организации массированной интервенции негосударственных военизированных формирований (пример - Ливия, Сирия, т.е. те страны, где применение оргоружия по разным причинам не ограничилось проявлениями, наблюдавшимися в странах, прошедших относительно бескровные "цветные революции"). Применение оргоружия зачастую называют по разному - "управляемый хаос", "гибридные войны", "контролируемая нестабильность", "комплексные конфликты", "цветные революции", "мягкая сила" и т.д. Зачастую разные термины могут обозначать одно и то же, но бывает и наоборот; под одним и тем же термином специалисты, не говоря про обывателей, поверхностно знакомых с темой, понимают процессы и явления, серьезно отличающиеся друг от друга. В данной статье не ставится цель какой-либо систематизации подвидов оргоружия, заново дать определения этим терминам, провести между ними различия или подробно рассмотреть технологии оргоружия - об этом уже написаны тысячи статей и монографий. Однако для анализа за основу все же следует взять определение, от которого нужно отталкиваться в дальнейшем. В данной статье взята дефиниция, приводимая в работе члена Президиума Российской криминологической ассоциации, доктора философских наук И. Ю. Сундиева "Организационное оружие: функциональный генезис и основные направления использования в современной истории России"[1]:

Одно из основных условий применения организационного оружия — замена системы базовых ценностей государства-мишени ценностей государства-инициатора как самых перспективных. [...] Применение организационного оружия отражает историческую тенденцию перехода от войн с истреблением противника к войнам, ориентированным на его "само дезорганизацию" и "само дезориентацию" для сохранения имеющейся ресурсной базы. На практике это осуществляется применением системы организационных (согласованных по целям, месту и времени разведывательных, пропагандистских, психологических, информационных и др.) воздействий на противника, заставляющих его двигаться в необходимом для другой стороны русле.

Организационное оружие есть способ активации патологической системы внутри функциональной системы государства-мишени, при котором патологическая система для своего развития поглощает ресурсы носителя. Характерной особенностью патологической системы (применения организационного оружия) [...] является то, что она воздействует на функциональную систему общества, в первую очередь, "извне", с иерархически "вышележащего" (властного) уровня системной организации. Кроме того, применение организационного оружия "не всегда заметно" для традиционных форм научного наблюдения и "непонятно" в рамках традиционной логики обыденного познания. Деструкция, как действие организационного оружия, направлена на достижение результатов, находящихся в "системе ценностей" инициатора применения данного оружия.

Безусловно, оргоружие применялось достаточно давно, хотя особый импульс к своему развитию оно получило в XX веке с бурным ростом информационных и коммуникационных технологий, развития общей теории систем (в т.ч. и социальных), практической и прикладной психологии, вследствие двух мировых войн,  глобального противостояния в виде Холодной войны и т.д. Как правило, подобные технологии использовались вместо или параллельно с классическим оружием в классических конфликтах. Особенно эффективным его применение было в тех случаях, когда развязывание традиционного конфликта несло неприемлемые риски для агрессора, вследствие наличия у противника оружия массового поражения (ОМП), массированное применение которого с обоих сторон могло привести к омнициду - тотальному уничтожению человечества и всего живого вообще. Соответственно требовался альтернативный подход в достижении сопоставимого геополитического и военно-стратегического результатов без неприемлемых рисков и оргоружие в такой ситуации оказалось просто незаменимым. Однако раньше подобные технологии воздействия на объект-жертву не воспринимались им как классическая война, в том смысле, что ни одна страна и ее правительство не вводило военное положение из-за существовавшего противостояния с применением оргоружия. Военное положение вводилось только при наступлении классической войны, с использованием всех традиционных форм оружия - стрелкового, бронетехники, авиации, ВМФ, затем ракет, систем ПВО, ПРО и даже ОМП. В остальное же время считалось, что существует мир, пускай часто весьма хрупкий. Действительно, в прошедшие эпохи применение оргоружия зачастую не вносило в жизнь государства-мишени и его общества тех катастрофических и радикальных изменений, которые наблюдаются при классической войне. Отсутствовала необходимость проводить мобилизацию, переводить войска в режим полной боеготовности, объявлять комендантский час на территории всего государства, поступать с преступниками, предателями, вредителями и паникерами по законам военного времени, переводить на особый режим работы заводы, а также продовольственную систему на карточную основу и т.п. Во время Холодной войны непосредственное противостояние сводилось к работе спецслужб, диппредставительств, средств пропаганды и контрпропаганды, др. Опосредованно противостояние велось в КБ и НИИ, бывшими частью гонки вооружений, однако условия работы в этих учреждениях все же не были столь суровыми, как в военное время и уж тем более ее специфику нельзя распространить на все общество. По этим причинам не требовалось вводить военное положение, которое бы немедленно затронуло все сферы общественной деятельности и социальные группы. Условно считалось, что идет мирное время, хотя, очевидно, уже тогда наблюдались существенные подвижки в пользу постепенного стирания разницы между миром и войной, а использование оргоружия по своим последствиям все больше приближалось к классической войне, которая сама становится частью оргоружия.   

В этой связи, с одной стороны удивительна, а с другой закономерна ситуация, когда в последний период существования СССР не было объявлено военное время, а ведь распад Союза проходил в т.ч. и при массированном применении оргоружия, т.е. вследствие проводимой против него неклассической войны. Притом, что по своим последствиям распад крупнейшей страны на планете сопоставим с исходом глобального конфликта классического типа. Невиданное обрушение экономики и промышленности, дезорганизация и стремительная техническая деградация Вооруженных Сил, деморализация населения, демографический шок, последствия которого ощущаются до сих пор, проникновение в высшие эшелоны власти вражеской агентуры и повсеместное сращивание власти с криминалом, резкая акселерация процессов социальной поляризации, падение влияния и престижа государства на внешнеполитических направлениях, практически полная десуверенизация и демодернизация с переходом от индустриальной супердержавы к сырьевому придатку коллективного Запада - все это только короткий и далеко неполный перечень того, с чем столкнулась Россия в постсоветское время. Очевидно, что подобный результат, целиком и полностью отвечавший интересам геополитических противников СССР и их агентуры внутри совноменклатуры, равноценен поражению в полномасштабной войне классического типа. Значит, те процессы, которые привели к столь тяжелейшим последствиям, логично интерпретировать как военные действия, а не только связывать их с кризисными явлениями в советском обществе и экономике, поскольку финальный распад страны был следствием сложнейшего взаимовлияния внутренних и внешних причин.

Тогда почему не было введено военное/чрезвычайное положение, если угрозы оказались столь высокого порядка?

Ответ состоит из двух частей - очевидной и неочевидной. Очевидная заключается в том, что позднесоветская геронтократия неадекватно понимала существующие угрозы, была частично вовлечена в процесс постепенного сноса Советского Союза и социалистической модели как глобально-стратегической и социосистемной альтернативы капитализму, поэтому предпринимать меры по активному противодействию внутренним и внешним угрозам, требовавших серьезных реформ при сохранении советского строя как такового и суверенитета страны, вырождавшаяся номенклатура не могла и в значительной степени не хотела. Неочевидная состоит в том, что даже если угрозы были бы системно исследованы и верно оценены, а сама номенклатура приняла решение о противодействии им, то далеко не факт, что у нее получилось бы реализовать свои планы. Возможно ситуацию могло исправить проведение серьезных политико-управленческих и экономических реформ и/или ввод военного положения, но бесконечное пребывание в состоянии классического военного положения имеет крайне отрицательные стороны. Среди них можно выделить две. Во-первых, огромные траты ресурсов, которые в обычной ситуации должны пойти на социально-экономическое развитие страны, а во-вторых, если говорить о СССР, при существовавшем структурном, а затем и системном кризисе и отсутствии возможности начать полномасштабную войну с противником (из-за неизбежного перехода к обмену ядерными ударами) такой шаг лишь ускорил бы внутренние кризисные процессы и финальную дезинтеграцию. Наконец, ввод классического военного положения в условиях применения оргоружия равноценен использованию ударных доз обезболивающего в борьбе с раком, когда в организме обнаружены метастазы. Контраргументы с примером КНДР здесь не подходят, поскольку идеология чучхэ хоть и подразумевает превращение страны в крепость для установления всенародной обороны, но приводит к экстремальным побочным эффектам, которые обязательно дадут о себе знать в будущем, а кроме того власть Трудовой партии Кореи (ТПК) существует во многом благодаря покровительству своих соседей - сначала СССР, а затем Китайской Народной Республики. Даже несмотря на имеющуюся информацию о зачистке в рядах ТПК прокитайского крыла, КНР не откажется от поддержи соседнего режима, поскольку китайцам наличие Северной Кореи необходимо для сдерживания своих региональных противников в виде Японии и Южной Кореи, что, впрочем, не означает, будто Пекин доволен действиями Пхеньяна. При этом наличие нескольких ядерных зарядов у северокорейских правителей не должно никого вводить в заблуждение; оргоружие в свое время во многом и получило свое столь бурное развитие из-за наличия у потенциального противника ядерного арсенала, способного нанести ответный неприемлемый урон, даже подвергнувшись превентивному массированному ракетно-ядерному удару. У СССР был крупнейший ядерный арсенал, но он оказался совершенно бесполезен против оргоружия, когда в процессе его применения внешними противниками были выявлены уязвимости в советской номенклатуре. Через психоиделогическое влияние, подкуп и использование стремления части общественного квазикласса (номенклатуры) получить социальные гарантии, был форсирован процесс его трансформации в настоящий класс собственников, чего невозможно было достичь без сноса Советского Союза. В таких условиях ядерное оружие (и любое другое классическое ОМП) совершенно бесполезно, поскольку ему было противопоставлено организационное оружие массового поражения, действующее на совершенно иных принципах.

С учетом вышесказанного, возникают два вопроса: каковы тенденции применения оргоружия и что необходимо сделать для эффективного противодействия ему?

С научно-технической революцией в последней четверти XX века в области информационных и коммуникационных технологий, с их бурным развитием и внедрением практически во все сферы человеческой деятельности, оргоружие совершило огромный скачек вперед в своем развитии. Способность получать доступ к информации о происходящем на другом конце планеты буквально за считанные секунды, появление социальных сетей, увеличение информационной ёмкости и скорости передачи данных, когда с любого смартфона можно выкладывать в Интернет довольно объемные видеоролики, находясь непосредственно в гуще событий, или вести онлайн-трансляции ("стримы"), открыли невиданные ранее технологии, методы организации и координации протестных групп, являющихся тараном в одной из форм оргоружия, получившей в СМИ название "цветных революций". Если лайт-версии "цветных революций" (Грузия-2003, Украина-2004, Тунис-2011) оказываются недостаточными для достижения цели (демонтажа правящего режима и установление такого правительства, которое отвечает интересам агрессора), то инициируются более жесткие формы применения оргоружия (Ливия, Сирия). В последнем варианте, когда через использование молодежных протестных движений устранить правительство не получилось, равно как и продвинуть нужного агрессору кандидата на главный пост в стране, задействовались более агрессивные методы через привлечение наиболее радикальных антиправительственных сил внутри страны-жертвы агрессии, готовых с оружием в руках вести войну против властей, а также канализировались потоки иностранных наемников из откровенно террористических и экстремистских организаций. В этом отношении для технологов, использующих оргоружие, радикальный исламизм стал поистине уникальным и чрезвычайно мощным инструментом, с помощью которого оказалось возможным создавать новые геоконфигурации целых регионов, причем не просто демонтируя те или иные режимы, а буквально перекраивая политические карты, приводя к распаду государств (Ливия, Сирия, Ирак), либо ослабляя государства настолько, что они полностью лишаются своего суверенитета (данной характеристике соответствуют все страны, где современные технологии переворотов достигли своих целей). Процесс шел не без сбоев, как, например, в Египте, где военные сумели противопоставить "цветному" перевороту свой контрпереворот и зачистить представителей панисламистской организации "Братья-мусульмане" с арестом их лидера президента М. Мурси. Не все цели достигнуты и в Сирии, чье правительство во главе с Б. Асадом при помощи союзников все еще сохраняет контроль над частью страны. Впрочем, справедливости ради следует отметить, что распад Сирии свершился де-факто, а сама война является запалом для распада уже всего региона - также следствие применения оргоружия.

С появлением новых технологий и инструментов оргоружия возникли инновационные способы все более быстрого внедрения патологических систем внутри функциональных систем уже целого ряда государств, в соответствии с вышеприведенным определением. С другой стороны использование столь современных технологий в больших масштабах иногда приводит к труднопрогнозируемым побочным эффектам вроде появления квазигосударственных структур по типу Исламского государства, имеющего признаки субъектности и само умеющее использовать технологии оргоружия, что говорит о серьезных адаптационных возможностях обществ и организаций, ставших основой для него. Однако в стратегическом отношении даже подобные неучтенные факторы не влияют на конечный результат. Пусть на локальном и региональном уровне продолжение существования на ограниченной территории баасистского правительства Б. Асада и наличие Исламского государства способно считаться проблемой, то на глобальном уровне данные факторы скорее играют в пользу агрессоров, стоящих за деструкцией региона. Дозированное прямое вмешательство в ключевых местах и в нужные моменты, при параллельном и непрерывном применении оргоружия, позволяет поддерживать состояние контролируемой нестабильности (с точки зрения автора это более корректный термин нежели "управляемый хаос", содержащий в себе очевидный парадокс, см. [2]) и решать задачи более высокого порядка. Например, втягивание в конфликт все большее число стран ближневосточного региона от Йемена до Турции, от Сирии до Ирана способно в существенной степени препятствовать созданию одной из веток китайского геополитикоэкономического проекта под названием "Шелковый путь", представляющий собой конкурирующий проект двум формирующимся сверхрынкам - Трансатлантическому торговому и инвестиционному партнерству (англ. аббр. TTIP) и Транстихоокеанскому партнерству (англ. аббр. TTP), продвигаемые американскими транснациональными корпорациями и банками (соответственно ТНК и ТНБ). Естественно, удар наносится и по России - по-сути, главной цели развязанной предельно агрессивной политики глобальных игроков. Фактически оргоружие - основной инструмент ключевых наднациональных метаструктур - становится настолько разнообразным по форме и масштабам своего применения, что позволяет максимально системно и комплексно воздействовать на объект/объекты агрессии на разных уровнях, против их разных социальных слоев и с разных направлений. Так против России атаки ведутся практически во всех сферах - от поддержки агентуры влияния и удержания правящего класса в орбите своих ценностей и идеологии потребления до целенаправленного установления по периметру России и в дальних зонах ее влияния таких режимов, которые были бы ей системно враждебны. В качестве альтернативы искусственным образом создаются гибридные конфликты, наглядным примером которых является т.н. "облачный противник" - термин, предложенный ведущим экспертом Центра военно-политических исследований МГИМО М. Хамзатовым [3,4]. Данная технология - фактически продолжение цветной революции более жесткими средствами - исключает вооруженные силы объекта воздействия, разрушая политический и социально-экономический фундамент общества, после чего элиты страны-жертвы объявляются виновными в кризисе и потере контроля над развитием ситуации. То есть применение всех перечисленных технологий имеет как минимум два уровня - берется под полный контроль и/или разрушается конкретная страна (например, Украина - объект агрессии первого уровня), находящаяся в орбите влияния главной цели агрессии (например, Россия - объект агрессии второго уровня). Агрессор напрямую не действует, но сам факт создания антироссийского режима в соседней стране, продуцирующего проблемы в отношении России, и является войной против нее, даже если прямого военного столкновения в его классическом понимании между Москвой и Киевом не произойдет, равно как и между Россией и подлинным агрессором.

 Активизация применения оргоружия и его непрерывное совершенствование, усложнение и использование во все больших формах и проявлениях приводит к парадоксальной ситуации. Рано или поздно наступит момент, когда военно-политическая обстановка не сможет считаться миром, как бы не старались данный факт заретушировать. При этом, по целому ряду политических, экономических и социальных причин, а также вследствие позиции тех или иных сегментов правящего слоя стран-жертв, ввести классическое военное положение не получится. Более того, подобный шаг во многом бессмысленный; если объявляется, что страна воюет, то необходимо обозначить врага. Однако ситуация осложняется тем, что военное положение эффективно тогда, когда государство имеет дело с классическим противником - с другим государством и/или военно-политическим блоком, в противостоянии с которым  оно одержит верх, потерпит поражение или сведет результат вничью. Если же агрессия проводится совсем иного рода - синхронизированными и скоординированными между собой протестными движениями внутри страны-жертвы, сериями терактов, информационными атаками, резким усилением экономических санкций, давлением на элиту страны-жертвы через угрозу заморозить ее активы за рубежом, политико-дипломатическим давлением, блокадой эксклавов страны и пр. - тогда военное положение мало чем поможет, поскольку на указанные формы агрессии нельзя ответить традиционным военным способом, а при наличии серьезной агентуры влияния его элементарно могут не ввести. То есть ни мирное положение не спасет, ни классическое военное.

 Развитие оргоружия в глобальном масштабе приводит к ускоренному стиранию грани между войной и миром, превращению международного права в чистый анахронизм. Соответственно осторожная экстраполяция текущих тенденций в средне- и долгосрочной перспективе дает основания полагать, что через некоторое время грань между войной и миром окончательно исчезнет, однако отнюдь не в оруэлловском смысле, где партийный лозунг ангсоца "Война - это мир" был лишь одной из форм происков тоталитарного режима с его стремлением навсегда закрепить за собой власть. В данном случае равенство между войной и миром будет иметь буквальный смысл. Более того, на практике ни о каком мире не будет идти и речи; вся планета в той или иной степени и формах окажется вовлеченной в новые виды войны, а оргоружие, не исключено, станет доминирующим средством достижения ключевых целей в мировой борьбе за власть, информацию и ресурсы. Важно отметить, что при его использовании преследуются совершенно разные цели. Например, текущая десуверенизация стран есть следствие применения оргоружия, позволяющее одновременно ослаблять конкурентов, снимать барьеры в виде национальных государств и принуждать их встраиваться в новый глобальный порядок. "Цветной" переворот с приходом к власти компрадоров и коллаборационистов, фрагментация стран и регионов при помощи транснациональных террористических организаций или некие промежуточные варианты - все работает на обрушение государств. Разница заключается только в том, в каком виде происходит демонтаж, но его суть и цели остаются неизменными. Возьмем в качестве примера Евросоюз (ЕС), превращение которого в некий коллективный Ирак менее выгодно, поскольку для ТНК, стоящих за продвижением TTIP, подобный исход приведет к падению спроса на территории ЕС или оставшейся от него суммы стран. Данный результат станет причиной падения прибыли, однако и сам ЕС - как конкурент - все менее уместен для ряда глобальных игроков, поэтому против него применяют оргоружие в виде миграционного наплыва (т.н. миграционное оружие, см. работу [5]). Кроме того, как нетрудно заметить, серия терактов, охватившая некоторые страны ЕС в последние два года, явно выбивается из статистики, из-за чего события во Франции и Германии вряд ли можно считать некой флуктуацией. Напротив, теракции в этих двух столпах ЕС смотрятся явно неслучайными и направленными именно против двух ключевых стран европейского политико-экономического союза. Очевидно, что если миграционный кризис и непрерывные тератаки смогут инициировать Frexit и Gerexit (по аналогии с Brexit), а также привести к реваншизму евроскептиков, то вероятность распада надгосударственной евроорганизации многократно возрастет. То есть ранее инициированный искусственным образом кризис в регионах Магриба и Ближнего Востока привел к созданию объектов, инструментализируемых технологами оргоружия для последующего боевого применения. Фактически создаются закладки для будущего использования вследствие внедрения патологической системы в общества разрушаемой страны или целого региона. Такой социальный вирус стремится поглотить всю систему, приводя ее к (само) разрушению и (само) дезорганизации, последствия которых в весьма разнообразных формах могут быть использованы против других систем, но при этом продолжают работать на решение задач агрессора.

Анализ эволюции применения оргоружия приводит к одному довольно нетривиальному выводу. Развитие оружия и средств защиты от него (пресловутое противостояние "снаряда и брони"), как правило, проходило на одном и том же технологическом уровне, без существенных разрывов между ними, естественно при условии сравнения приблизительно одинаково развитых в технологическом отношении противников (пример - СССР и США). Безусловно, наступательное оружие ("снаряд") было всегда впереди по сравнению с защитой ("броней"), поскольку за "снарядом" инициатива. Такой вывод логичен: невозможно создать защиту от всего, даже от того оружия, которого на данный момент не существует и неизвестно появится ли оно вообще. Никаких ресурсов не хватит, чтобы создавать защиту от полного спектра наступательного вооружения, которого даже в проекте нет у потенциальных противников. Само собой, при помощи разведки и методов прогнозирования можно узнать или вычислить готовящееся оружие противника, его тактико-технические характеристики, и заблаговременно создать эффективную защиту от него, однако первично именно оружие ("снаряд") и без точных сведений о нем такую защиту ("броню") создать невозможно. В отношении оргоружия наблюдается ситуация, серьезно отличающаяся от существующей в противостоянии классических "снаряда и брони". В последние десятилетия оргоружие сделало огромный шаг вперед, но защита от него в значительной мере отстает. В условиях гарантированного ядерного сдерживания, краха биполярной системы миропорядка и очень высоких военно-политических, экономических, социальных рисков и издержек использование классических военных действий и технологий (пример - вторая Иракская война 2003 г.) привело к своеобразному консенсусу в среде главных инспираторов агрессивного продвижения своих интересов в глобальном масштабе, а именно к окончательной ставке на оргоружие и опосредованные, непрямые в классическом смысле, военные действия. Агрессия в такой форме намного менее рискованная и затратная, в ней классические военные методы инкорпорированы и являются сугубо вспомогательными, строго дозированными. Условно говоря, доктрина Буша уступила место технологиям Джина Шарпа. Естественно, сказанное не означает, что элиты коллективного Запада навсегда отказались от идеи применения классических методов войны, но сейчас оргоружие имеет явный приоритет. Как следствие, последнее получило мощный стимул к своему развитию и в значительной степени стало обгонять меры противодействия ему, причем разрыв только увеличивается. Данному феномену может быть дано несколько взаимодополняющих друг друга объяснений. Оргоружие трудно поддается научному наблюдению, его применение довольно непонятно "в рамках в традиционной логики обыденного познания", а "деструкция, как действие организационного оружия, направлена на достижение результатов, находящихся в "системе ценностей" инициатора применения данного оружия" [1]. Если рассмотрение нового типа автомата, танка или межконтинентальной баллистической ракеты сразу дает понять, какой тип угрозы несет данный вид оружия, то применение оргоружия и его последствия далеко не всегда явны и однозначны.

Кроме того, как представляется, есть и другая причина ухода "в отрыв" подобного неклассического оружия от средств и методов защиты от него. Как уже было сказано, ставка на оргвойны привела к ускорению диффузии понятий "война" и "мир", поскольку и то и другое возможно только в рамках классических форм войны и существования мира в ее отсутствие. Ранее, когда оргоружие носило вспомогательный характер по отношению к привычным военным методам и средствам уничтожения, тогда в политическом и юридическом отношениях существование "войны" и "мира" имело смысл и было закреплено в международно-правовых соглашениях, в Уставе ООН и во внутригосударственных законодательствах. Однако после ставки главных планетарных агрессоров на технологии неклассической войны, выяснилось, что международные нормы и правила начали стремительно архаизироваться, все больше превращаясь в явный атавизм. Помимо этого проблема состоит еще и в том, что государства продолжают существовать в системе стремительно устаревающего международного права, будучи его субъектами, хотя все чаще правительства тех или иных государств прекрасно понимают несовершенство и во многом бесполезность международных институтов и действуют де-факто в соответствии с новыми реалиями, при формальном - де-юре - сохранении приверженности стареющим нормам. В результате происходит скрытый демонтаж прежней миросистемы при сохранении ее формального функционирования, но структура государств и обществ остается прежней, будучи все менее адекватной идущим фундаментальным изменениям и в будущем весьма вероятно дальнейшее усиление данной тенденции.

Наконец, еще одна причина увеличения разрыва между оргоружием и защитой от него заключается в том, что применением оргтехнологий военного назначения занимаются отдельные институты при активной координации между собой. Сюда можно отнести спецслужбы, разведывательно-аналитические структуры ("мозговые центры"), неправительственные и некоммерческие организации (соответственно НПО и НКО), СМИ, посольства, киберкомандования, секты (например, секта саентологов фактически действует как международная спецслужба и криптотеррористическая организация одновременно), сетевые структуры по типу "Хизмет" суфийского проповедника Ф. Гюлена и т.д. Оргоружие - это комплекс мер согласованного воздействия вышеперечисленных структур на страну-мишень и чем выше их координация, тем серьезней синергетический эффект дает их взаимодействие на выходе. Такого эффекта нельзя было добиться ранее, поскольку не существовало соответствующих технологий. С их появлением ускорился рост интеграции элементов оргоружия и его эффективность. При этом, если для эффективного применения оргоружия достаточно наладить качественное взаимодействие между его отдельными элементами (условно, все перечисленные выше организации являются "солдатами" оргвойны), то для противодействия ему симметричные меры непродуктивны. В условиях стирания границ между войной и миром недостаточно в критические моменты налаживать качественное взаимодействие различных институтов страны-мишени агрессии для оказания отпора. Такое взаимодействие должно быть налажено постоянно, поскольку оргоружие действует перманентно и системно, влияя практически на все сферы общества, начиная от простых граждан и заканчивая элитами, вооруженными силами, спецслужбами и т.д. Мобилизуясь только в моменты активизации использования оргоружия, эффективно противодействовать ему, с учетом усиления тенденций и роста масштаба форм его применения, крайне трудно, если вообще возможно. Нужно четко понимать, что активная фаза есть лишь финальная стадия применения оргоружия - основная работа ведется до активной фазы, которая является лишь завершением длительного этапа обработки страны-жертвы. Уже классическим примером здесь может служить Украина, против которой оргоружие использовалось особенно эффективно. Разные структуры агрессора и его агентура внутри Украины на протяжении десятилетий (еще до распада Советского Союза) проводили массированную индоктринацию практически всех слоев населения, от студентов и школьников до политической элиты, создавали благодатную почву для "цветной революции" сначала в 2004-м году, а затем в 2014-м. Так называемый "майдан" и переворот в ночь с 21 на 22 февраля 2014 года являлся лишь финальным этапом десуверенизации страны, чего невозможно было бы достичь без длительной и системной подготовительной работы. Значит, эффективная оборона тоже должна действовать постоянно, однако для этого необходимо провести радикальную трансформацию всего общества и системы управления. В будущем, когда с высокой вероятностью стирание границ между войной и миром завершится окончательно, возможно, при формальном соблюдении рудиментов международных норм (а в экстремальном случае и в отсутствии таковых), ликвидируется само понятие мирного и военного времени. В реальности останется только военное время, но не в классическом понимании, а в условиях перманентной и, не исключено, тотальной войны с глобальным и системным использованием оргоружия. Нынешние государства структурно образованы в соответствии со стремительно устаревающим миропорядком, системой международных отношений, в которых действует устаревшее состояние войны и мира. В соответствии со сказанным выше, в таких условиях устройства нынешних государств и принципы их взаимодействия все менее адекватны тем стремительным изменениям, которые претерпевает существующий миропорядок. Для эффективного противодействия оргоружию, вероятно, требуется радикально изменить саму структуру общества, государства и элит, преобразовав их в некий иерархическо-сетевой тип, где все гражданские институты и учреждения, вплоть до школ, по-своему станут частично военными, а военные институты, возможно, будут выполнять частично гражданские функции. Не исключено, в будущем госинституты и учреждения вообще не придется подвергать сепарации на "военные" и "гражданские", т.е. в некотором роде произойдет гибридизация всех элементов государства. Такой сценарий отнюдь не означает превращения отдельно взятой страны в гигантскую военную базу или лагерь в традиционном понимании. Речь идет о фундаментальном, коренном изменении вообще всей структуры общества, способного к эффективной адаптации, существованию и развитию в новых глобальных военно-политических условиях. Потребуется переосмыслить и полностью изменить всю правовую базу, взаимодействие и систему отношений между различными институтами и общественным организациями, между основной частью населения и элитой, между внутриэлитарными группами и т.д. С другой стороны такая предельно радикальная трансформация позволит более эффективно создавать и реализовывать свое собственное оргоружие и использовать его против противника. Фактически государство (или уже постгосударство) и общество станут непрерывно пребывать в режиме тотальной защиты и нападения, для чего в том или ином виде и формах задействуются почти все государственные и общественные институты, вся национальная мощь, а не только отдельные ведомства, координирующие взаимодействие между собой. Так в условиях вероятного массированного применения террористов, когда жертвой может стать любой гражданин России, никакими сугубо военно-полицейскими методами силовых ведомств невозможно добиться защиты населения. Следовательно, в деле обеспечения безопасности само население должно принимать непосредственное участие, что подразумевает создание сетевых структур (например, дружин и т.п.), тесно взаимодействующих с властями (полицией, спецслужбами, военными). Чтобы пойти на такой шаг требуется политическая воля элиты страны, подвергающейся непрерывному воздействию оргоружия и ее коренные структурно-правовые преобразования. Сам же феномен оргоружия нуждается в самом пристальном внимании и дальнейшем тщательном исследовании.   

В заключение будет сделана важная оговорка. Предложенная выше схема не претендует на звание истины в последней инстанции, а в реальности тектонические социально-политические изменения, которые неизбежно претерпит весь мир, вполне возможно пойдут совсем иным путем. Однако не вызывает сомнение тот факт, что в условиях все большего совершенствования технологий оргоружия и методов его применения выстоят лишь те страны, которые смогут выработать эффективный адаптационный механизм и измениться конгруэнтно новым реалиям, для чего, в первую очередь, им потребуется восстановить свой суверенитет в полном объеме. По целому ряду причин столь радикальная трансформация невозможна в сжатые сроки - для этого население и элиты стран не готовы ни организационно, ни психологически, но сохранение странами, в нашем случае России, своего существования в новом миропорядке возможно только в том случае, если в течение ближайших десятилетий они окажутся способными на фундаментальные изменения собственной организации в условиях, когда война - это мир.   
 

---

Источники:
 
[1] "Организационное оружие: функциональный генезис и основные направления использования в современной истории России"/И. Ю. Сундиев. Экономические стратегии, №6., С.26 - 37, 2013г. 
[2] http://eurasian-defence.ru/?q=eksklyuziv/upravlyaemyy-haos-ili
[3] http://eurasian-defence.ru/?q=node/30887
[4] http://eurasian-defence.ru/?q=node/30229
[5] http://riss.ru/mail/20645/
/ Мнение автора может не совпадать с позицией редакции /